Главный рубильник (сборник) - Сергей Малицкий

– Да. Я уже труп, – согласился Мак, взглянув на часы, и ударил мужчину рукоятью бульдога. У него еще было шесть минут. Но следовало торопиться.

14

– Чтобы вы не думали, что мы зря теряли время, я готов ознакомить вас со списком потенциальных доноров. Кстати, подобрать подходящего донора – серьезная проблема. Скан вашей дочери показал идентичность менее чем к десятку персонажей. В непосредственной близости проживает только Анита Браун. Черная девочка семи лет. Ее дом охраняется, но у вас будет необходимое оборудование для проникновения внутрь. Кстати, с учетом вашего прошлого, нам не придется проводить тренировки. Также должен предупредить, что родители Аниты извещены об электронной выборке медицинских файлов их дочери. Они будут настороже.

– Меня это не беспокоит.

– Хорошо, – Бобби положил на стол бумаги. – Нам осталось только оформить необходимые договоренности. После завершения операции мы еще будем должны реализовать ваше прикрытие. Придется поменять имя, работу, медицинские коды.

– Программа защиты свидетелей? – усмехнулся Мак.

– Скорее наоборот, – серьезно ответил Бобби.

15

– Ты знаешь, что сказал врач? Молли? Он сказал, что жизнь человека как карандашная линия. Она должна начаться от края листа бумаги и дойти до другого края. Она может извиваться, вычерчивать узоры, или быть прямой как стрела, но она должна дойти до другого края листа. И если грифель вдруг ломается, это значит, что человек серьезно заболел. Тогда приходит врач и аккуратно затачивает карандаш. И карандаш продолжает прерванную линию. Правда, он становится короче. Но продолжает двигаться к краю листа. Если только не прорвет тонкую бумагу.

16

Мак вышиб дверь в детскую ногой и едва успел увернуться от седого черного старика. Бейсбольная бита скользнула по плечу, но уже в следующую секунду перешла к Маку и резким ударом лишила старика сознания. Мак шагнул в комнату, оглянулся и, сорвав занавеску, обнаружил черную девочку. Она сидела у стены, чуть дыша, и капли пота падали с ее лба на дрожащую нижнюю губу.

Он присел перед ней и стал прилаживать шлем.

– Меня зовут Анита, – сказала девочка.

Ее голос дрожал, она заикалась, сбивалась, но, тем не менее, произносила вызубренные слова.

– Меня зовут Анита. Мне семь лет. Я очень хочу жить. Я люблю солнце, траву и собак. Я еще ничего не видела и ничего не знаю. Меня зовут Анита.

«Молли тоже ничего не видела и не знает», – подумал Мак.

– Стой, – раздался умоляющий шепот из зала.

Волоча окровавленную ногу, к нему медленно полз отец девочки.

– Стой. Не делай этого. Я знаю, ты послан в наказание. Но у меня не было другого выбора. Жена не могла больше иметь детей. Я отдал им все. Я взял донором бездомного бродягу шестидесяти лет. Он все равно бы умер. Прошло два года, но я ждал твоего прихода. Неужели ты все еще не понял? Нет никакого вируса. Все это делают они. Они убивают наших детей, отнимают у нас все, а потом якобы возвращают им жизни. Послушай…

Мужчина закашлялся кровью, упал на пол, беззвучно открывая рот.

– Какая разница? – спросил Мак, затягивая ремешок шлема.

– Ты торопишься? – спросила вдруг девочка.

– Почему? – удивился Мак. У него было еще четыре минуты.

– Ты смотришь на часы.

– Ну и что?

Она поймала его взгляд.

– Ты можешь не убивать меня?

– Нет. Или ты или моя дочь, – твердо ответил Мак и протянул руку к клавише.

– Подожди, – попросила она. – Спой ей вот эту песенку.

Девочка вытерла пот со лба и дрожащим голосом пропела куплет из детской песенки о папе, спасающем дочь, которая боится темноты.

Она пела песню Молли.

Правда Молли это делала, подпрыгивая на одной ноге и умудряясь выдувать мыльные пузыри из пластикового колечка.

– Ну! – девочка крепко зажмурила глаза. – Нажимай!

Она пела песню Молли.

– Ну! – повторила девочка.

Она пела песню Молли.

Мак медленно протянул дрожащую руку, расстегнул ремешок, стянул с ее головы шлем и надел на себя.

– Что ты будешь делать? – спросила Анита, затаив дыхание.

– Ничего, – ответил Мак. – Поможешь мне?

– Я ничего не умею, – прошептала Анита.

– Уметь ничего не надо, – сказал Мак. – Нужно только нажать на белую кнопку, когда мои глаза закроются. Он вздохнул, поднял руку и нажал на темный квадрат. Мелкие иголочки вонзились в затылок.

– Привет, мой ангел. Расправь крылышки.

2004 год

Дом моей мечты

– Хом! Ты где пропадаешь? Я понимаю, свалившаяся на голову свобода способна опьянить даже такого основательного лентяя, как ты, но мог бы и предупредить, что шляешься неизвестно где. Я тут освободился, можно сказать, впервые за месяц. Прикатываю, а тебя опять нет на месте.

– Привет, Билд. Прости, но обстоятельства сложились самым чудесным образом. С утра пораньше в связи с ожидающимся возвращением моих с курорта решил смотаться на профилактику, все сделал, но на обратной дороге увидел такую виллу. М-м-м-м…

– Какую? Хом? Да их тут сотни. Тысячи! Что по Северной улице, что по Центральной.

– По Южной, Билд, по Южной. Новенькая! На участке у озера. Я едва мимо не пролетел, затормозил так, что впору обратно на профилактику ехать. Стою тут уже два часа, рассматриваю и не могу оторваться.

– Ничего себе, ты делаешь крюки. Опять через лес решил проехать? Птичек послушать? Да и знаю я эти твои виллы. Блеснет новенькая крыша, тут же готов слететь на обочину!

– Нет, Билд. Поверь мне, на этот раз я не ошибаюсь. Это дом моей мечты.

– Ладно, еду. Конец связи.

Вилла действительно оказалась прекрасна. Стены были облицованы обыкновенным пластиком, но безупречные формы здания, его особенное изящество заставили бы замереть всякого наблюдателя. Два легких прозрачных эркера на два этажа каждый – образовывали что-то вроде невесомого портика, объединенного поверху козырьком мягкой травяной кровли, приглушающей дождь и снабжающий внутренние помещения кислородом. Стрельчатые арки окон и дверей зрительно делали виллу еще стройнее и выше. Сквозь прозрачную стену между эркерами угадывалась легкая витая лестница. Затейливый флюгер подрагивал на незаметном ветерке. Манящая садовая дорожка упиралась в мраморные ступени и, раздваиваясь, облизывала виллу узкими лентами по бокам.

– А что сзади? – неожиданно охрипнув, прошептал Билд.

– Веранда, – скупо обронил Хом и, выдержав паузу, томно добавил. – Во всю стену! Из углепластика! Уровень прозрачности – сто двадцать! Первый этаж – кухня. Второй – зимний сад.

– Сто двадцать! Зимний сад! – как эхо повторил Билд. – А внутри?