Ускоряющийся - Михаил Рашевский

— Я с тобой ещё поквитаюсь. Не мог предупредить заранее, что ли?

Дима непонимающе глянул на неё и понял, за что такая немилость: мама была в домашнем халате, волосы не расчёсаны. Дома хоть и порядок, но не идеальный, а к чаю только сушки, а не фирменный мамин торт. Тут в кои-то веки любимое чадо домой будущую, может быть, невестку привёл, а тут такой кавардак.

Незнакомка, тем не менее, конечно же, услышала мамину реплику.

— Вы меня извините. Я просто без приглашения пришла, даже Димочка не знал. Ну прости, малыш.

Она сняла очки, потом прильнула к Суперпупсу и легко прикоснулась губами к щеке остолбеневшего от всего происходящего (и от волнения) Диму. Тот окосел ещё больше и почти молитвенно глянул на маму, мол, а чего это она, я же её не трогал?! Алла Евгеньевна, впрочем, на помощь идти не спешила, наоборот, тут же подлила масла в огонь. Видать, из коварной женской солидарности:

— Ты нас не познакомишь?

Такой подлянки от самого родного человека Дима не ждал. Он, соляной столп, начал краснеть с ног до головы. В голове лихорадочно крутились какие-то нелепые, а, скорее, редкие женские имена типа «Кристина», «Снежана», «Виталина». Секунды шли, а Дима только рот разевал, как рыба, выброшенная на берег. Незнакомка, казалось, от ситуации просто изнемогала и делала невероятные усилия, чтобы не рассмеяться в голос. Пауза затягивалась, и Суперпупс уже истратил все позволительные в данной ситуации задумчивые и «вспоминательные» выражения лиц. Наконец, когда уже обе женщины набрали воздух в груди, дабы изобличить юношу в ветрености и беспечности, он выдавил из себя хрипло:

— Ма, знакомься, это… Евлампия, — девушка хрюкнула, задавливая возмущённый смешок. Нашёл тоже имечко. Дима в душе испепелял свой язык по тому же поводу. Мама в очередной раз хмыкнула. Вот жеш наградил бог её сына причудами. — Евл… Еля, это — мама. То есть Алла Дмитриев… эээ… Алла Евлампьев… Алла Евгеньевна!

— Вспомнил, наконец, — хмыкнула мама. — Хоть с третьего раза. Ну, будем знакомы, Евлампия.

— Можно просто: Лампа. Меня так мама звала.

— «Звала»? То есть… А ну скройся, срамота! — последний крик относился уже к папе, который вышел на разговор, заспанный, недовольный от того, что разбудили. Вышел в том, в чём спал: семейные трусы. Всё. Ну, крестик. Шлёпанцы. Но шлёпанцы не в счёт. Папа разглядел, что девушка, с которой беседуют на пороге родные — не вернувшаяся вдруг под утро дочь, а совсем даже незнакомая девушка. Потом перевёл взгляд на маму, на себя.

— Уй, йо! — поспешил в спальню.

— Здрасьть, Игорь Владиславович! — крикнула ему вдогон «Евлампия». — А по поводу вашего вопроса, — это уже к маме: — я сирота. Ну, ты готов? — теперь реплика адресовалась Диме. И, пока тот снова не превратился в столп, добавила: — Забыл, что ли? Ууу, голова дырявая. Мы же в зоопарк собирались! Давай, ноги в руки, зубы чисть — и поскакали.

— Аааа, да, счас, — Дима не знал, куда идти, за что хвататься и что делать. Сунулся в туалет, потом — в ванную. Зажужжала механическая щётка, и сквозь её гудение и рой спорящих и противоречащих в его голове придуманных советчиков всё же пробивался разговор, что происходил сейчас в прихожке.

— Так может пройдёшь пока, Еля. Не буду звать тебя Лампой, как-то не звучит. Неожиданно всё. Слышишь, сынок? Придёшь, уши отдеру.

— Ой, не надо, Алла Евгеньевна, мне он целый больше нравится. О, привет, Катюш! Я — Евлампия, — произнесла она с придыханием. Дима чуть не подавился.

— П-привет, — значит, уже и сестра проснулась, выползла на шум.

— Я смотрю, у вас это семейное, — сказала непонятную для остальных фразу «Евлампия», залилась серебристым смехом. — А Дима мне о тебе много рассказывал.

«Та-а-ак, значит, они про неё всё знают, и она у них на крючке», — «перевёл» фразу Дима, вытирающийся полотенцем.

— Да-а? — протянула недоверчиво Катька.

— Но только хорошее.

— Хм, — одновременно сестра и мама.

— Ой, да что мы на пороге стоим-то? — заметушилась мама. — Ну-ка, давайте на кухню пройдём, чаёк заварим. Или, может, компотика с холодильника?

«О нет! — запаниковал Дима. — Сейчас понесутся разговоры всякие ненужные».

— Ма, мы как бы спешим, — вырвался он из ванной и помчался в свою комнату переодеваться. На бегу сделал круглые глаза незнакомке, мол, не мели языком. Потом тут же усомнился, а правильно ли сделал? Кто она ему, что он себе позволяет такие намёки? А всё же торопиться надо, чтобы увести скорей её отсюда. А может ИХ отсюда.

В комнате, не церемонясь, ускорился. Быстро собрался, но помимо денег, мобильного и документов, в карман сунул небольшой, но острый нож-выкидуху, а за пояс, слегка поколебавшись, всё-таки запихнул пистолет, укрыв сверху рубашкой навыпуск.

Глянул на своё отражение. Мрачное и решительное лицо. Выдавил наружу корявую улыбку — и вышел из ускорения. Тут уже всё семейство пыталось разузнать у «Евлампии», как они познакомились. Дима зашипел рассерженным ужом, впихнул ноги в кроссовки и, схватив «свою девушку» за руку, потащил на выход, кидая за спину реплики «Потом» и «Мы спешим».

Не успели затихнуть шаги на лестнице, как взбаламошенная утренним визитом компания разбрелась по комнатам.

— Ну, слава богу, — пробубнел Игорь Владиславович. — Наконец-то у него хоть кто-то появился. А красивая! Надеюсь, совершеннолетняя.

— Ты шутишь? — громыхнула Алла Евгеньевна. — Ты глаза её видел?

Игорь неопределённо пожал плечами. Не говорить же, что пялился в основном в вырез сарафана. Какие глаза?

— А что?

— Да по глазам ей, я бы сказала… а, неважно. И всё равно: придёт — уши откручу!

За порогом роли их поменялись: теперь девушка взяла инициативу в свои рук и, в свою очередь, схватив Диму за руку, потащила за собой. Они выскочили из подъезда, распугав голубей, промчались через двор в арку, потом улица, переулок, бульвар. Бежали так, что только пятки сверкали, причём девушка только усиливала темп. Казалось даже, что бежит она с нечеловеческой скоростью. Рука её цепко вцепилась в запястье Димы, и тоже казалось, что сил у неё как-то уж слишком много для хрупкой девушки.

Пару раз на бегу она оборачивалась, в глазах её сквозил азарт. Повороты делались ею чуть ли не мгновенно, причём, в отличие от Димы, без всяких заносов. Мускулы на ногах напряглись, но не сказать что уж слишком.

Наконец, Суперпупс понял, что больше такого темпа он просто не выдержит. Попытался вырвать руку, крикнул ей: «Эй! Стой!» Да не тут-то было. Ещё пара безумных по виражу поворотов, ещё одна стометровка под носом у воющих клаксонами машин и уже спешащих куда-то людей. И вдруг они вломились в кусты, вверх-вниз по траве и буеракам, чудом не размазались о растущие там-сям деревья и вывалились на поляну. Вернее, вывалился Дима, а девушка зайчиком попрыгала по траве, прямо-таки танцуя в лучах солнца, пробивающихся сквозь крону деревьев.