Воители безмолвия. Мать-Земля - Пьер Бордаж

— Я — воин Филп Асмусса, — твердым голосом назвался Филп. — Меня вызвала директория.

— Ах вот как?.. Надо удостовериться, воин! — с презрением сказал трапит. — А пока ни с места. Гьен, сходи проверь.

Гьен недовольно встряхнулся, с раздражающей медлительностью открыл скрипящую дверь и проскользнул внутрь башни.

— Асмусса… Ты не отпрыск сеньора Конфедерации? — спросил часовой.

— Он самый! — бросил Филп, раздраженный наглостью собеседника, поведение которого невольно сравнил с поведением Лоншу Па, постоянно искавшего в отношениях искренность.

Эти грубияны казались ему недостойными своего звания, недостойными рыцарства, хотя считались главной опорой Ордена. Внезапно это звание рыцаря, к которому он стремился с нетерпением и верой юности, потеряло в его глазах свою мифическую ауру. Последние иллюзии, остатки детской наивности и упрямства, разбились о наглость трапитов.

— И здесь тебя надо называть «мой сеньор»? — спросил трапит.

Его растрескавшиеся губы сложились в вызывающую усмешку. Филп замкнулся в осторожном и осуждающем молчании.

— Хватит, Фрол! — сказал второй трапит. — Сам видишь, Его Сеньорство лишено чувства юмора!

Филпа охватил гнев, но он сумел подавить его с помощью ментального контроля. Недовольный Гьен, вернувшийся из башни, прервал этот тяжелый разговор.

— Он сказал правду, Фрол! — проворчал он, прислонившись к стене. — Мудрецы директории ждут его.

Первые капли дождя прорвали облака. Морской ветер осыпал ими гранитные стены башни и лица часовых.

— Ну что ж, Его Сеньорство, должно быть, очень важен, если сами старцы желают его принять! — пробурчал Фрол. — Ну чего ждешь, иди внутрь… Или подтолкнуть пинком в зад?.. За тобой спустится секретарь директории…

Филп не заставил себя просить. Он с облегчением избавился от их взглядов ядовитых скорпионов. Проник в темную прихожую, освещенную одним узким оконцем, через которое врывался ветер и робко просачивался лучик света. Он сел на мокрую каменную скамью, расположенную напротив винтовой лестницы с неровными источенными ступенями. Пол и стены казались изъеденными проказой. Из многочисленных трещин текли струйки желтой пыли, похожие на струйки крови, сочащиеся из ран огромного тела.

Он не знал, сколько времени просидел на скамье. Он рассеянно прислушивался к смеху стоявших снаружи трапитов, к реву ветра, обтекавшего башню, к далекому грохоту волн, разбивавшихся о скалы полуострова. Мудрецы директории впервые принимали его. Будучи учеником и воином, он имел дело только с администраторами-посредниками, если не считать его миссии на Красную Точку, когда в исключительном порядке два члена директории лично пришли к нему для беседы.

В сотый раз после того, как глашатай директории предупредил его о вызове в директорию, он спрашивал себя, с чем связан вызов. Обычно если ученика, воина или рыцаря призывали в донжон Махди, его больше никто никогда не видел в стенах монастыря. Чаще всего его изгоняли или предавали анафеме в зависимости от ранга. Эти дисциплинарные меры принимались после долгих расследований хранителей Чистоты, которых называли мухами истины. Это был специальный корпус рыцарей, которым поручили следить за ортодоксальностью учения.

Как всегда, когда он оставался наедине с самим собой, мрачные мысли охватили Филпа. Лица родителей, братьев и сестер возникли перед его глазами. Ужасное чувство одиночества обрушилось на него. У него не осталось ни единого человека, которому он мог бы довериться, ни одного дружеского плеча или нежной груди, куда он мог преклонить голову. Теперь, когда его семья исчезла, он понимал, как много она для него значила. Глаза его наполнились слезами. Впервые после того, как узнал ужасную новость, он позволил себе оплакать родных и пожалеть самого себя.

Под лестничной площадкой отворилась маленькая дверца. Оттуда вышел рыцарь, которого Филп видел два или три раза. Голову его украшала густая светлая шевелюра. Это был массивный гигант, от которого веяло невероятной силой. На нем была серая сутана, натянутая так, что казалось, она вот-вот затрещит по швам. Темно-синие глаза остановились на Филпе. Рыцарь без всякого приветствия угрюмо спросил:

— Воин Асмусса? Я — рыцарь Годезил Сабо, начальник охраны директории. Следуйте за мной!

Филп быстро вытер глаза рукавом, поправил одежду, пригладил взлохматившиеся волосы, изобразил некое подобие приветствия — Лоан, его инструктор, не одобрил бы такой небрежности — и двинулся вслед за рыцарем-блондином Они поднялись по узкой лестнице, которая почти вертикально ввинчивалась в чрево башни. Тусклые лучики света, проникавшие сквозь узкие бойницы, едва справлялись с темнотой. Подошвы их сандалий, простых плетенок из кожи, постукивали по отполированным ступенькам Кроме далекого рева ветра и волн, это был единственный шум, нарушавший мертвую тишину донжона. Взгляд Филпа невольно следил за ногами проводника. Они были искорежены мозолями от долгих лет упражнений на песке полуострова. Изредка раздавался пронзительный писк и шуршание крыльев желтой чайки, парившей у бойницы.

Наконец они вышли на просторную площадку, уложенную блестящими плитами. В одной из стен было три овальных окна без стекол, через которые открывался удивительный вид на океан и полуостров, соединявший монастырь с континентом. Филп даже различил порт и крохотные крыши домов Гугатта, хотя тот находился на расстоянии добрых двадцати пяти километров.

— Подождите здесь! — приказал рыцарь Сабо, приглаживая волосы на висках. — Я сообщу о вас секретарю, а тот узнает у мудрецов, могут ли они вас принять…

Он исчез за высокой дверью в стене напротив окон. Потайная лестница в центре площадки, сужаясь, уходила вверх. Внезапное волнение охватило Филпа. Эти вытоптанные ступени отделяли его от апартаментов махди Секорама, великого предводителя Ордена абсуратов. Он надеялся, что хоть раз в жизни встретится с ним, до сих пор ему отказывали в этом. Еще никогда он не был так близок к махди физически, и эта близость наполняла его почтительным, благочестивым огнем. Его вдруг обуяла невозможная детская надежда, что он окажется в его присутствии. Но Филп напрасно до боли всматривался в лестницу — махди так и не появился. Он пожал плечами, посмеялся над самим собой за свою неисправимую доверчивость и оперся о подоконник. Его ладони легли на округлый, пористый и холодный камень. Он обежал взглядом пенистую поверхность океана, уже изрытую дождевыми каплями. Филп пытался увидеть легендарный остров злымонов, ужасных морских чудовищ, о которых рыбаки говорили с суеверным страхом. Но, несмотря на высоту донжона, из-за плохой погоды, а может, потому, что остров существовал только в воображении рыбаков, он увидел лишь подвижные валы с короной пены и горизонт, закрытый армией черных угрожающих туч.

Голос рыцаря Сабо, удивительно вкрадчивый для человека такого сложения, вырвал его из задумчивости.

— Мудрецы директории ждут вас, воин! Сумейте сохранить перед их лицом скромность и почтительность! Многим из ваших сотоварищей такой благосклонности никогда не узнать. Не забывайте об этом, воин! Следуйте за мной.

За дверью тянулся длинный темный коридор, свода которого касались волосы идущего впереди рыцаря. Они вошли в маленькую комнатку без мебели и украшений, пол и стены которой поросли зеленой плесенью — от нее отражался бледный свет, сочившийся из узкого окна. Тяжелая деревянная створка двери в другую комнату была приоткрыта.

— Прошу вас, входите, рыцарь Асмусса!

На этот раз Филп отдал приветствие по всем правилам. В синих глазах рыцаря мелькнула смешливая искорка, он быстро поклонился и удалился без каких-либо комментариев. Пораженный гнетущим аскетизмом помещения и ароматом легенды, пропитывающим атмосферу башни Махди, предмета самых сумасшедших фантазий и мечтаний учеников, Филп медленно вошел в зал аудиенций директории. Это была круглая комната с двумя окнами, чья воздушная завеса была окрашена в нежно-янтарный цвет, а потому стены и мебель выглядели золотистыми. На дощатом полу лежали магнитные ковры с подвижным рисунком. Потолок представлял собой огромное голографическое полотно, на котором появлялись то лица всех махди, стоявших во главе Ордена с самого его основания, то символ абсуратского рыцарства — трилл. Жизнь и символика трилла, хищника из тропических лесов планеты Ноухенланд, были исключительной темой трех первых лекций, предназначенных для учеников. Это скрытное животное, которое очень трудно выследить, было известно своей функцией регулятора животного мира. Оно с невероятной ловкостью разгадывало все ловушки, которые изобретали охотники, искатели сильных ощущений. Но если зверя загоняли в угол, он проявлял ужасающую, разрушительную ярость. Аборигены Ноухенланда, шоклетты, утверждали, что если трилл исчезнет, это будет знамением конца времен. Трилл, воспроизведенный на потолке, был облачен в роскошную огненную шкуру с пурпурными и черными полосами. У него были огромные непроницаемые зеленые глаза и острые клыки длиною в полметра.