Гражданская кампания - Буджолд Лоис Макмастер

– Полагаю, – с горечью произнесла Кэт, – из всех присутствующих только мы с вами оказались столь плохо осведомлены.

– Я боялся, что мне говорили, а я забыл, но, судя по всему, меня действительно не было в списке посвященных. Я к такому пока не привык… – В глазах Иллиана мелькнула тревога, и он поспешил снова изобразить улыбку.

– Вы ни в чем не виноваты, сэр. Ни в чем. Просто кое-кто… прыгнул выше головы.

– Хм… – Иллиан сочувственно покачал головой. Помолчал. Провел пальцем по клеенке. – Кстати, о послах, – наконец заговорил он. – Знаете, сначала я думал, что мне следует прийти к вам и замолвить слово за Майлза – ведь я так неловко встрял в это дело. Но чем дольше я размышлял, тем больше убеждался, что едва ли смогу рекомендовать его вам в качестве мужа. Подчиненным он был ужасным.

– А мне казалось, его карьера в СБ была вполне успешной, – удивилась Катриона.

– Задания СБ он всегда выполнял успешно, зачастую куда успешнее, чем я видел в самых смелых своих мечтах – или в самых страшных кошмарах. Он мог исполнить любой приказ – и устремиться дальше, выходя за все рамки. Если бы можно было установить на него контрольный прибор, я бы установил реостат. Чтобы прикрутить его на пару оборотов… тогда, может, мне и удалось бы оставить его на службе чуть дольше. – Иллиан отстраненно смотрел на сад. – Знаете старую сказку о графе, который, стремясь отделаться от неподходящего жениха для своей дочери, поручил ему три невыполнимых задания?

– Да…

– Никогда не пытайтесь проделать такое с Майлзом. Просто… не пытайтесь – и все.

Катриона не смогла сдержать улыбку. Иллиан улыбнулся в ответ.

– Я бы сказал, – продолжил он более доверительно, – что никогда не считал его тугодумом. Если вы когда-нибудь дадите ему второй шанс… Майлз может вас удивить.

– Приятно? – сухо поинтересовалась Катриона.

Иллиан усмехнулся:

– Не обязательно. – Он снова уставился куда-то в пространство. Улыбка из лукавой стала задумчивой. – За все эти годы у меня было много подчиненных, сделавших безупречную карьеру. Видите ли, совершенство не приемлет риска. Майлз был каким угодно, только не совершенным. Командовать им – огромная привилегия и непрерывный кошмар, и я несказанно удивлен и благодарен, что мы с ним оба вышли из этого живыми. В конечном итоге… его карьера катастрофически рухнула. Но пока этого не случилось, он изменял миры. – В устах Иллиана последнее утверждение совсем не звучало как метафора. Он поглядел на Катриону и слегка приоткрыл ладонь, словно извиняясь, что когда-то держал в ней миры.

– Вы считаете его великим человеком? – серьезно спросила Кэт. И что это такое, общаться с такой личностью? – Таким же великим, как его отец и дед?

– Я считаю его великим человеком… но абсолютно не таким, как его дед и отец. Хотя я частенько побаивался, что Майлз жилы себе надорвет, пытаясь стать ими.

Эти слова напомнили ей ту оценку, что дал тогда Майлзу на Комарре дядя Фортиц. Выходит, если гении считают Майлза гением и великим человеком, то он и есть великий человек… Может, стоит заменить его кандидатуру на действительно хорошего мужа?

Из окон донеслись голоса – слишком приглушенные, чтобы различить слова. Один, низкий, принадлежал какому-то мужчине, второй, высокий, – Никки. Не похоже на комм или головид. Может, дядя Фортиц пришел? Странно, он вроде собирался вернуться только к ужину.

– Должен сказать, – продолжил Иллиан, задумчиво подняв палец, – что у Майлза всегда был отменный нюх на людей. Он их либо находил, либо выращивал сам. Никогда не мог понять, как это ему удается. Но если он говорит, что такой-то человек подходит для такой-то работы, то так оно и оказывается. И если он считает, что из вас выйдет превосходная леди Форкосиган, то он, вне всякого сомнения, прав. Хотя, – в голосе Иллиана послышались едва различимые угрюмые нотки, – если вы сочтете возможным поставить на него, то могу лично гарантировать: вы никогда не будете знать, что стрясется в следующий раз. М-да… На самом деле этого не знает никто.

Катриона иронически кивнула:

– Когда мне было двадцать, я уже выбрала. И получила совсем другое.

– О, двадцать лет! – печально улыбнулся Иллиан. – Господи. Да… Когда я в двадцать лет принес присягу императору Эзару, я мечтал сделать военную карьеру. Служба на корабле, в тридцать – командир корабля, к пятидесяти – адмирал, и отставник в шестьдесят с выслугой дважды по двадцать. Все четко и ясно. Жизнь моя потекла по совершенно иному руслу буквально на следующий день, когда вместо корабля мне дали назначение в Имперскую безопасность. И снова изменилась, когда я вдруг обнаружил себя в роли главы СБ в разгар войны, которой не предвидел, и на службе у мальчика-императора, которого десять лет назад и в проекте не существовало. Моя жизнь была сплошной чередой сюрпризов. А пять лет назад и я представить не мог себя нынешнего. И подумать не мог, что буду счастлив. Конечно, леди Элис… – Иллиан смягчился. Он немного помолчал, на губах заиграла странная улыбка. – Впоследствии я пришел к выводу, что принципиальная разница между раем и адом только в людях, которые вас окружают.

Можно ли судить о человеке по тем людям, что его окружают? Может ли она по такому критерию судить о Майлзе? Айвен очарователен и забавен, леди Элис – великолепна и неподражаема, Иллиан, несмотря на свое мрачное прошлое, на редкость мил. Марк, при всем своем ехидстве, настоящий преданный брат. Карин Куделка – вообще просто чудо. Форбреттены, весь остальной клан Куделка, Дув Галени, Ципис, матушка Кости, Пим, даже Энрике… Такое впечатление, что Майлз собирает вокруг себя ярких, умных и талантливых друзей с той же легкостью, с которой комета тащит за собой хвост.

Оглядываясь назад, она поняла, как мало друзей было у Тьена. Он презирал коллег, практически не общался с родственниками. Катриона все время твердила себе, что он просто по природе не слишком общителен и вообще очень занят. После школы Тьен так и не обрел близкого друга. В конце концов она стала разделять с ним его одиночество. Одиночество вдвоем – отличная характеристика их брака.

– Полагаю, вы правы, сэр.

Голос Никки, доносившийся из окна, внезапно подскочил до визга. «Нет, нет!»

Он что, о чем-то спорит с дедом? Катриона в тревоге прислушалась.

– Э-э… прошу прощения. – Она вежливо улыбнулась. – Думаю, мне лучше пойти посмотреть, что там происходит. Я сейчас…

Иллиан понимающе кивнул и сделал вид, что поглощен созерцанием сада.

Катриона вошла на кухню и медленно, давая глазам постепенно привыкнуть к полумраку, двинулась через гостиную в кабинет. И удивленно застыла в дверях.

Голос, который она слышала, принадлежал не дяде Фортицу, а Алексу Формонкрифу.

Никки вжался в огромное кресло дяди. Формонкриф нависал над ним, упираясь руками в подлокотники.

– Возвращаясь к повязкам на запястьях, которые ты видел у лорда Форкосигана на следующий день после убийства твоего отца, – настойчиво говорил Формонкриф. – Какого рода это были повязки? Какого размера?

– Без понятия, – затравленно пожал плечами Никки. – Просто повязки.

– Какие раны под ними скрывались?

– Без понятия.

– Ну, разрезы? Ожоги, как от плазмотрона? Ты не помнишь, не видел их позже?

Никки снова пожал плечами:

– Без понятия. Кажется, неровные, вокруг всего запястья. У него до сих пор остались красные следы. – Голосок Никки звенел – казалось, он вот-вот расплачется.

На лице Формонкрифа мелькнуло хищное любопытство.

– А я и не заметил. Он весьма предусмотрительно носит одежду с длинным рукавом. И это в разгар лета, ха! А были ли у него другие повреждения? На лице, например? Синяки, ссадины, подбитый глаз?

– Без понятия…

– Ты уверен?

– Лейтенант Формонкриф! – решительно вмешалась Катриона. Формонкриф резко выпрямился и повернулся к ней. Никки уставился на мать с явным облегчением. – Что вы делаете?!

– А! Катриона… Госпожа Форсуассон, я пришел повидаться с вами. – Он неуверенно обвел рукой заставленный книгами кабинет.