Кое-что по секрету - Люси Даймонд

описываю все подробности жизни Фергюса в национальной газете на потеху всему миру. Это не я плюю на его личную жизнь каждую чертову неделю!

«Туше́», – подумала Фрэнки, опуская глаза.

– Я знаю, что он твой сын. Я никогда этого не отрицала, – помолчав, мягко сказала она, стараясь разрядить обстановку. – Клянусь, я не пытаюсь тебя обидеть. Просто… Надо о многом подумать. Фергюс – такой замечательный ребенок, и тебе, разумеется, следует быть частью его жизни. Вы должны начать выстраивать отношения. Но это очень серьезный вопрос. Суд выберет то, что для него лучше, оценит, насколько обустроен его быт и насколько он счастлив сейчас, и…

– Мне это по фигу. – Джулия со скрежетом отодвинула кресло и встала. – Мне это по фигу.

«У меня ничего не вышло», – в отчаянии подумала Фрэнки.

– У него до сих пор бывают сильные истерики, – выпалила она. – Его обувь стоит целое состояние. Он мочится в постель, если ему снятся кошмары.

– Понятно, ты пытаешься отпугнуть меня от моего ребенка. Очень мило. Очаровательно. – Джулия с высокомерным видом направилась к выходу. И Фрэнки ничего не могла поделать.

– Я просто хочу, чтобы ты об этом знала! – крикнула она вслед Джулии, и некоторые посетители уставились на них. – Это не так легко! Иногда это самое лучшее, что есть на свете, но временами это тяжелый труд!

Джулия развернулась к ней, буравя ее взглядом.

– Да пошла ты. Он – мой ребенок.

Теперь все смотрели на них. Парень в комбинезоне за стойкой даже заложил страницу в книге, чтобы ничего не пропустить, когда Джулия вылетела из кафе. Дверь за ней с грохотом захлопнулась. Фрэнки закрыла руками горячее покрасневшее лицо. Ей захотелось повернуть время вспять, чтобы ничего этого не случилось.

Черт. Она все испортила. Она в миллион раз ухудшила ситуацию не только для себя, но и для Крэйга с Фергюсом. Теперь Джулия может начать еще отчаяннее бороться за Фергюса, и Фрэнки перестанет быть мамой. От этой мысли ее затошнило. Кровь стучала у нее в ушах, на нее нахлынуло отчаяние. Как она могла быть такой глупой, такой импульсивной? Как она могла рискнуть всем самым дорогим для нее?

Глава двадцать восьмая

– Виктория? Это Робин Мортимер. Как поживаешь? – Робин решила, что надо действовать. После ободряющего разговора с мамой она нашла телефон своего бывшего босса, неподражаемого профессора Виктории Томлинсон, родившейся в Сиднее, но перебравшейся в Йоркшир. Воспользовавшись затишьем во время перерыва на ланч в школе, Робин набрала номер Виктории.

– Робин Мортимер! Рада слышать тебя, дорогая. Благодарю, я отлично, лежу в шезлонге в Тоскане. Как ты?

– О! Ты в отпуске? Прости меня, пожалуйста. Это подождет до твоего возвращения, – залепетала Робин, не желая рассердить единственного человека, с которым ей нужны были хорошие отношения. Она дошла до края игровой площадки, чтобы ее никто не слышал, и погрозила пальцем девочкам из десятого класса, направившимся в ту же сторону с пачками сигарет в руках. В пятницу учебный год заканчивался, и у Робин было такое ощущение, будто вся школа, дети и персонал в одинаковой мере, устремились к финишной черте, с радостью отбросив все правила и установки.

– Глупости! Я просто лежу тут и превращаюсь в грецкий орех и по цвету, и по количеству морщин. Ха! – сказала Виктория. «Судя по всему, она пропустила парочку коктейлей», – подумала Робин. Но, может быть, виной всему было только отпускное настроение. – Как у тебя дела? Вы в порядке?

– Ну… – Виктория была не из тех, кого можно обмануть как с результатом лабораторных исследований или оценками студентов, так и с делами сердечными. – Честно говоря, нет, – откровенно ответила Робин, прислонившись к ограде из сетки и делая вид, что высматривает нарушающих правила подростков. – Давай просто скажем, что могло бы быть и лучше. Джон и я… Ты, должно быть, слышала. Он сбежал в Шотландию со своей бывшей студенткой. И это… – Она попыталась приличными словами закончить предложение, пока не вспомнила, с кем она разговаривает. – Я в полном дерьме.

– Ох, подруга. Я кое-что слышала об этой ситуации. Ну что за мудак, а? Какой ублюдок!

– Да, – согласилась Робин. – Но я позвонила не для того, чтобы говорить о нем. Я позвонила, чтобы…

– Ты помнишь, я сама через это прошла? Дерьмовый муж изменил мне, а потом был ужасный, самый долгий развод в истории? – Виктория фыркнула.

Робин что-то такое смутно помнила. Когда она только начала работать на факультете, она слышала историю о том, как Виктория пришла в одну из лабораторий и разбила кучу пробирок. Робин считала, что это один из факультетских мифов, но теперь, когда Виктория упомянула о разводе, она подумала, что эти истории, возможно, связаны.

– Мрачные времена, – с чувством произнесла Робин.

– Вот именно. Но, пожалуйста, скажи мне, что ты ему отомстила. Ты же отомстила, правда? Это единственное удовольствие во всем этом тухлом вонючем деле.

– Гм… Ну… – Робин не хотелось выглядеть бесхребетной личностью, которая тупо принимает ужасное поведение мужа как свою судьбу, хотя пока она именно так себя и вела. – Не совсем.

– Я бывшему мужу посылала по почте конверт с яичницей-болтуньей каждый день в течение месяца, потому что знала, что запах яиц вызывает у него рвоту, – продолжала Виктория, присвистнув при воспоминании об этом. – Разумеется, он был вне себя от злости. О, он был просто в бешенстве, но разве меня это остановило? Ни в коем случае. Ладно, хватит об этом. С тех пор он потерял почти все волосы – ха! – а я теперь в браке с самой божественной женщиной на планете, так что мы квиты.

Робин услышала смех на заднем плане и догадалась, что самая божественная женщина на планете, должно быть, лежит в соседнем шезлонге.

– Это хорошо, – сказала она. – На мой взгляд, это счастливый финал. Я позвонила, чтобы… Честно говоря, это может подождать до твоего возвращения, но…

– Ты позвонила, чтобы узнать, нет ли для тебя работы в университете? – догадалась Виктория. – О, я была бы рада вернуть тебя в команду! Позволь мне подумать… Что ж, Альфонсо только что взял отпуск на год, поэтому вакансия есть. Потом одна из сотрудниц уйдет в декрет, так что… Отлично! Надо подумать, за какие ниточки я смогу потянуть, когда вернусь в университет.

– Ого! – взволнованно воскликнула Робин. Она едва смела надеяться, но, судя по всему, у нее будет возможность вернуться. – Спасибо, это было бы замечательно. Я могу освежить резюме и прислать его или…

– Тебе незачем освежать резюме, я помню, какая ты талантливая и замечательная, – сказала Виктория. – Послушай, я вернусь