Сжигая запреты (СИ) - Тодорова Елена

Даже сейчас, вспоминая, как Шатохин тогда закусил до белизны губы, как, раздувая ноздри, тяжело втянул кислород, как с отрывистым и шумным выдохом вытолкнул обратно уже через рот, я вся с головы до пят покрываюсь мурашками. Прекращаю двигать зубной щеткой, переминаюсь с ноги на ногу и, в конце концов, сжимая бедра, замираю.

– Маринка… – мой любимый голос будто смаковал мое имя на вкус. – У меня для тебя тоже пиздец как много этих спасибо накопилось… Я все даже выразить не могу… И за дочку, и за то, что ты здесь… Просто за то, что вы со мной, я готов отдать все.

«Что-то я расклеилась…» – проносится в голове сердито, когда из глаз ни с того ни с сего вдруг брызгают слезы, а щетка на всхлипе вылетает изо рта и падает в раковину.

«Все было чудесно!» – тарабанит вдруг проснувшаяся внутри меня гормональная наркоманка.

Откуда только вылезла? Я сто лет не поддавалась одним лишь эмоциям! Я не собираюсь к этому возвращаться! Не дай Бог, Даня снова посчитает меня «долбаной малолеткой».

Резко открываю кран, брызгаю в лицо водой и яростно споласкиваю рот.

«Все и сейчас чудесно!» – пытаюсь усмирить сучку, которая заставляет меня чувствовать себя несчастной.

Для этого реально нет повода!

Но что-то долбит изнутри, будто бы есть. И я решаю, что нам с Даней нужен спокойный откровенный разговор.

Только вот, едва я выхожу и забираю у него хнычущую Дарину, он не остается с нами на кормление. Вдруг выходит из комнаты.

Суббота. Свободный от учебы и работы день. Мы на даче. Завтрак готовит мама.

Ему некуда бежать.

Дынька, словно ощущая мою тревожность, плохо ест. Капризничает, хнычет и, извиваясь, толкает меня ножками в живот. Не то чтобы это ощущается прям очень болезненно. Но я внезапно теряю самообладание и начинаю голосить громче дочери.

МариШАТОХИНА: Ты меня любишь?

Быстро набиваю сообщение, пока Даринка притихает.

Big Big Man: Что за вопрос???

Big Big Man: Глупый!

МариШАТОХИНА: Я глупая???

МариШАТОХИНА: Да?

Big Big Man: Марина, что, блядь, происходит?

МариШАТОХИНА: Дынька плачет. Я тоже расплакалась. Прости.

В действительности малышка как притихла, так и сохраняет спокойствие. Рыдаю только я. А Дарина, будто все понимая, сосет грудь, не отрывая от моего заплаканного лица расширенных, словно бы перепуганных глаз.

Big Big Man: Я скоро буду. Позови пока маму.

МариШАТОХИНА: Не хочу.

Big Big Man: Марина!

МариШАТОХИНА: Дынька засыпает. Я тоже посплю. Не буди.

На самом деле не планирую спать. Хочу лишь вернуть себе самообладание. Однако сон затягивает неожиданно. Дарина начинает сопеть, не выпуская изо рта грудь. Я наблюдаю за ней, поглаживая кончиками пальцев по шелковистым волосикам на головке и в какой-то момент попросту отрубаюсь.

Просыпаюсь в тот момент, когда Даня забирает дочь, чтобы положить ее в кроватку. Резко сажусь, прячу грудь, поправляю волосы… Сталкиваюсь с мужем взглядами.

Он то ли зол, то ли расстроен. Трудно отличить первое от второго. Словно все вместе.

Давно между нами не летали молнии.

– Это что-то гормональное? У тебя истерика?

Никак не могу поймать интонаций. Не понимаю, как он отреагирует, если я признаю, в чем суть проблемы.

Я не знаю, что ему сказать. Вот просто не знаю!

Поэтому палю в ответ то, из-за чего внутри меня случился дисбаланс.

– Ты больше не хочешь со мной секса? Я изменилась?

Даню так удивляет этот вопрос, что мне сходу нестерпимо стыдно становится. Пока я краснею, ощущая себя физически нездоровой, он зачем-то сдергивает меня с кровати и несет в ванную.

Свет не включаем. А того дневного, что проникает в помещение из потолочного окна, не сразу достаточно, чтобы разглядеть что-то в глазах друг друга.

– Ты сейчас серьезно? – выдыхает Даня тяжело и хрипло. Прижимает меня, шатаясь. Кажется, будто танцуем, хоть это и не танцы, конечно. Дезориентированы эмоционально. – Похоть никуда не делась, Марин. Ты же не вчерашняя целка, сама все чувствуешь!

Да, не целка, конечно… Чувствую! Но факт в том, что мы не спим!

– Почему тогда мы до сих пор не срываем друг с друга одежду? – почти нападаю я.

Как раньше… Я и хочу, как раньше!

Даня впивается пальцами в мои ягодицы. Стискивает до боли жадно. Вжимает в себя, тараня между ног каменным членом и заставляя задыхаться.

– Потому что я сейчас не могу тебя трахать, Марин, – рычит, словно зверь, который борется со своим голодом, чтобы не разорвать на части хозяина.

– Почему? – выдыхаю, не осознавая толком, какие именно эмоции взрываются внутри. – У тебя детокс?

– Да какой детокс, блядь?! – отмахивается от озарения, которое успело подарить мне секундное облегчение. – Я чист, Марин. Духовно и физически. На хрена мне очистка? Я даже не надрачиваю! Почти святой.

– Тогда в чем проблема, Дань?

– Мы сейчас разбудим ребенка!

– Мы почти шепчем!

– Ага, шепотом орем.

На мгновение замолкаем, чтобы иметь возможность прислушаться. Убедившись, что за дверью все тихо, вновь срываемся. Сначала дыханием, а потом и словами.

Я первая.

– В чем проблема, Дань? Скажи, иначе я умр…

С силой встряхивает, не давая закончить.

– Никогда не смей такого говорить!

– Прости… Я… – чувствую, что вот-вот разрыдаюсь. – Я ничего не понимаю… Мне страшно… И я очень несчастна, Дань!

– Со мной?! – он буквально в ужасе. – Со мной несчастна?

Обхватываю ладонями его лицо. Прижимаюсь, сохраняя зрительный контакт. Он ведь и сам меня отпустить не готов.

– Да нет же, Дань… Я несчастна только в этом моменте! Объясни мне, что не так. Просто скажи!

– Я готовлюсь к вазэктомии[13], Марин.

Он краснеет от стыда. Я краснею о негодования.

– Какого черта? – выдыхаю разъяренно. – Если ты не в курсе, такие решения принимаются вместе! Я твоя жена, и я не даю своего согласия на подобное вмешательство!

– Похрен, – грубо толкает Даня. – Этот вопрос я решил сам.

– Ты… Ты… Данечка…

– Маринка… – хрипит, вжимаясь лбом в мою переносицу.

У меня с этим выдохом по всему телу какие-то фантомные спазмы расходятся.

Я забываю, что волновалась из-за секса. Забываю обо всех своих чувствах!

Захлебываюсь болью за Даню. За его чувства!

– Я лучше до конца жизни кровью ссать буду, Марин, чем допущу, чтобы ты еще хоть раз от меня забеременела.

– Дань… – выдаю, едва живая. Язык заплетается, голова кружится, а глаза непрерывно слезятся. – Ты должен прочитать все мои дневники. Срочно.

58

Я люблю тебя изнутри.

© Даниил Шатохин

И я все прочел.

О том, что она чувствовала ко мне на разных этапах наших отношений. А если быть точным, то и задолго до их начала. У Маринки оказалось так много дневников, что я потерялся в них больше чем на неделю. Только я заканчивал один, она, как фокусник – кроликов из шляпы, доставала из своих тайников следующий.

– Тогда уж бэд рэббит[14], – усмехнулась на это сравнение сама Чаруша, ссылаясь на известный любому чайнику вирус операционки.

Вирус-шифровальщик. Суть работы этой зловредной программы заключается в том, чтобы блокировать данные определенной операционной системы с целью последующего вымогательства за восстановление доступа.

Это намек, который я понимал лучше любых других.

Готов ли я был к очередной перепрошивке? А выбора не оставалось. Я уже «активировал» этот вирусняк, когда открыл первый из дневников. И да, он успешно заблокировал все мои нынешние переживания, заставляя концентрироваться на том, что мы проживали в прошлом.

Понимал ли я, что моя ведьма потребует взамен? Нет. Но очень стремился понять.

Я давно хотел узнать, что она пишет. Дочитать хотя бы тот дневник, который она мне подкидывала, когда мы шли по ее списку желаний. Но Маринка больше ничего не давала. Пока у нас не возникла проблема.