Мы мирные люди - Владимир Иванович Дмитревский

Зимин решил, что на сегодня деловая часть кончена.

«Теперь будем знакомиться с населением. Может быть, здесь надолго задержаться придется...».

Он заходил повсюду. В магазине познакомился с завом и пообещал привезти ему медвежью шкуру. Заведующему столовой развел турусы-на колесах, похвалил их порядки и угостил папиросой. В клубе быстро нашел общий язык с музыкантами, поговорил о живописи с художником, поспорил с киномехаником о том, кто из девчат красивее.

Вскоре Зимин знал всех сколько-нибудь заметных людей в поселке и называл их по имени-отчеству: у него была изумительная память на имена.

Кинофильм ему не понравился. Но он воздержался от высказываний. Остался на танцы, но почувствовал усталость и отправился спать. Перед глазами у него мелькали танцующие пары. Сколько девушек! Скорее бы закончить все эти топографические съемки — и сюда! Ведь где-то тут есть какие-то Люси и Маруси, которые будут принадлежать ему.

Он, засыпая, улыбался. Черт возьми, приятная штука — быть сильным и молодым! На сегодня — все. А завтрашний день будет посвящен аэродрому... Все идет правильно, как по писаному. И вероятно, Весенев похвалил бы его за примерное поведение.

«Молодчик!» — подумал он сам про себя.

4

До аэродрома было каких-нибудь полчаса ходьбы. Зимин шагал, не спеша, по дороге, проложенной к аэродрому. Дорога шла сплошняком и вся поросла мелкой травой.

Зимин насвистывал. Он был доволен собой. Дела шли как нельзя лучше. Погода стояла отличная. И эта чернобровая Лиза посматривала на него из окна...

«Что нужно в жизни человеку? — думал Зимин. — Много чего нужно! Но всего надо добиваться, счастье само не полезет в рот. Нужно расталкивать всех локтями и лезть, лезть напролом, наперекор всему, назло всем чертям — туда, к пирогу, в первые ряды партера!».

Он насвистывал и постегивал себя по голенищу прутом, выломанным около станции. Вдруг он увидел на дороге змею. Она спала, свернувшись в клубок. По5видимому, она сразу почувствовала, что кто-то идет. Подняла плоскую лакированную головку и, поблескивал на солнце, медленно развиваясь, поползла. Зимин догнал ее и ударил прутом. Змея стала быстро-быстро извиваться. Зимин еще и еще бил прутом, взбивая пыль. Потом схватил валявшийся на обочине дороги кол от изгороди и стал бить змею по голове, по раскрытой пасти, по маленьким, полным ярости глазам. Змея продолжала судорожно извиваться. Какая-то отвратительная черная жидкость разбрызгалась по траве. Зимин бросил кол и, морщась, пошел прочь.

Вскоре показалась большая площадка аэродрома и несколько построек в тени гигантских лиственниц. Зимин вспомнил, что оставил прут, когда убивал змею. Он перепрыгнул канаву и выломал новую лозину. И снова похлестывая себя по голенищу в такт насвистываемому мотиву, подошел к двери и открыл ее левой, свободной рукой.

Там сидели трое летчиков, в комбинезонах, в легких сандалиях на босу ногу.

— Привет! — сказал Зимин.

— Привет! — равнодушно ответили все трое и продолжали свое занятие: они перелистывали журнал «Огонек» и смотрели картинки.

— Что это за красавица?

— Работница уральского завода «Коммунар» Антонина Зинченко отдыхает в санатории Крыма.

— Здорово!

— А это чего у нее? Зонтик, что ли?

— Какой зонтик? Дурило! Это она цветов нарвала, каких-нибудь субтропических фиалок.

— Эх, хорошо в море купаться!

— Погоди ты с купаньем... Вам, товарищ, кого?

— Начальника.

— Начальника?

— Да, начальника.

Все трое не отрывались от своего интересного занятия и продолжали перелистывать «Огонек».

Зимин, спокойно улыбаясь, ждал.

Наконец один из летчиков крикнул:

— Жора!!

Голосище у него был здоровенный, но результатов не последовало никаких.

— На яхте катаются! — прошептал другой, разглядывая иллюстрацию. — Вот черти!

— Ж-жорра! — снова крикнул здоровяк.

На этот раз из двери выглянула перемазанная в краске физиономия:

— Я стенгазету выпускаю. Не мешайте.

— Объяснись с товарищем.

— Всегда пожалуйста! Действительно, фактически и категорически! Прошу!

— Хо-хо-хо! — дружно загрохотали все три парня. Они любили смеяться, и их нетрудно было рассмешить.» — Ох и клоун этот Жора! Артист!

— Мерси... Силь ву пле... Пардон... Пуркуа! — ломался Жора, — Пройдемте в мой служебный кабинет. Осторожнее — клейстер!

— Клейстер! Хо-хо! — ликовали парни. — Ей-богу, он уморит!

Зимин шагнул в дверь и очутился в просторной комнате, увешанной портретами, диаграммами. На большом длинном столе был разостлан лист картона. Наверху яркой краской выведено название стенгазеты: «Пропеллер». Вокруг лежали вырезки из газет, акварельные краски, ножницы, листочки с заметками и обрезки бумаги.

— Я вас слушаю, — сказал Черепанов, а сам принялся расклеивать заметки и делать заголовки то зеленой, то ярко-красной краской. И тихо добавил: — Поручение?

Зимин не спешил приступать к разговору. Он наблюдал, как Жора старательно выводит название передовицы: «Добьемся безаварийной работы воздушного транспорта!».

— Вы знаете, я много слышал о вас, как о мастере кисти, — говорил Зимин, разглядывая долговязого, нескладного, как будто развинтившегося на составные части молодчика в белых брюках и синей майке и с очень глупым лицом. — Но вы превзошли все мои ожидания, Черепанов!

— Представьте себе, вы не ошиблись... Кое-что я умею...

— Скажите, пожалуйста, вашей творческой продуктивности шум из соседней комнаты не мешает?

Тут Черепанов молча внимательно посмотрел на Зимина.

— Одну минуту! — сказал он совсем другим тоном, глянул в одну дверь, в другую, близко подошел к Зимину и прошептал: — Есть что-нибудь новое?

— Мы успеем поговорить, вы меня проводите, будете показывать дорогу или что-нибудь в этом роде. А пока у меня действительно дело к начальнику аэропорта. Ведь все-таки я немножко топограф, работаю на Карчальской стройке не за страх, а за совесть. Понятно?

— Начальник сейчас, кажется, спит... Вася! — крикнул он громко. — Не знаешь, где Капитоша?

— Кажется, почту просматривает, — послышалось из соседней комнаты. — Или спит, как полагается после обеда.

— Вам срочно, товарищ? — спросил Жора, снова выходя вместе с Зиминым в ту комнату, где летчики перелистывали «Огонек».

— Срочно. По поручению начальника строительства генерал-майора Агапова?

— Вася! Да оторвись ты, байбак! Поищи Капитошу! А вы, товарищ, присаживайтесь. Вот, если желаете, свежие журналы и газеты, только что получены...

Капитон Романович, заспанный, взлохмаченный, появился в дверях в тот момент, когда Зимин просматривал четвертую страницу областной газеты — международные события.

— Кто меня спрашивал? Вы? Чем могу служить? Ага, направил генерал-майор? Тэк-тэк... Я в курсе. Как же это медведи-то вас обидели? Сбросим,