Армагеддон - Стивен Кинг

А тем временем странные глаза Джо цвета морской волны сверлили Ларри.

— Я не могу так поступить, — сказала Надин спокойно. — Я понимаю опасность и понимаю также то, что она будет угрожать в первую очередь вам. Он ревнует. Он боится, что вы станете для меня важнее, чем он. Вполне возможно, что он снова попытается… попытается добраться до вас, если, конечно, вам не удастся с ним подружиться или, по крайней мере, убедить его в том, что вы не собираетесь… — Она запнулась, оставив эту мысль непроясненной. — Но если я оставлю его, то это будет убийство. А я не хочу принимать участие в убийстве. Слишком много людей уже умерло, чтобы убивать еще.

— Если он ночью перережет мне глотку, то вам волей-неволей придется принять в этом участие.

Она наклонила голову.

Говоря так тихо, что только она могла его слышать (он не знал, понимает ли наблюдавший за ними Джо, что они говорят), Ларри произнес:

— Он мог бы сделать это уже прошлой ночью, если бы вы не пошли за ним. Разве это не так?

— Все это могло бы случиться, но ведь не случилось, — ответила она мягко.

Ларри засмеялся.

— Дух Рождества вот-вот придет?

Она подняла на него глаза.

— Я хочу пойти с вами, Ларри, но я не могу оставить Джо. Вам решать.

— Это не так-то просто.

— Жизнь в наши дни не очень простая вещь.

Он задумался. Джо сидел на обочине, наблюдая за ними глазами цвета морской воды. Позади них настоящая морская вода омывала скалы, с шумом прорываясь в секретные ходы, проделанные ею в камне.

— Хорошо, — сказал он. — Мне кажется, что вы проявляете к нему опасную снисходительность, но… хорошо.

— Спасибо вам, — сказала Надин. — Я буду отвечать за его поступки.

— Это будет большим утешением, когда он убьет меня.

— Это будет на моей совести до последнего дня жизни, — сказала Надин, и внезапно уверенность в том, что в не слишком отдаленном будущем все ее слова о святости жизни обернутся против нее, чтобы посмеяться над ней, захлестнула ее, как порыв холодного ветра. Она поежилась. Нет, — сказала она себе. Я не могу стать убийцей. Только не это. Никогда.

В тот вечер они разбили лагерь на мягком белом песке публичного пляжа в Уэллсе. Рядом с комком водорослей, отмечавшим самую высокую линию прилива, Ларри развел большой костер. Джо сел с другой стороны костра, подальше от него и от Надин, и бросал в огонь небольшие палочки. Иногда он поджигал палку побольше и начинал носиться с ней по пляжу, держа ее перед собой, словно единственную свечу, зажженную в честь его дня рождения.

— Вы играете?

Он слегка подпрыгнул при звуке ее голоса и посмотрел на футляр, лежавший перед ним на песке. Раньше он стояла, прислонившись к «Стейнвею» в музыкальной комнате большого дома, куда они проникли, чтобы добыть себе ужин. Он нагрузил свой рюкзак консервными банками и, подчиняясь внезапному импульсу, взял с собой гитару, даже не заглянув в футляр. Последний раз он играл на гитаре во время той сумасшедшей вечеринки, а было это шесть недель назад. Совсем в другой жизни.

— Да, играю, — сказал он и обнаружил, что хочет играть, но не для нее, а просто потому, что иногда это приятно, это прочищает мозги. А когда разводят костер на пляже, то кто-нибудь обязательно берется за гитару.

— Давайте-ка посмотрим, что у нас там, — сказал он, расстегивая замки.

Он ожидал, что гитара окажется хорошей, но то, что лежало внутри, все-таки оказалось для него приятным сюрпризом. Это была двенадцатиструнная гитара фирмы «Гибсон». Прекрасный инструмент, возможно, даже ручной работы.

— Красивая, — сказала она.

— Это точно.

Он взял несколько аккордов, и ему понравилось звучание, хотя струны и были немного расстроены. Звук был насыщеннее и богаче, чем у шестиструнки. Гармоничный, но жесткий.

Он стал настраивать гитару на слух, вспоминая о Барри Григе, Джонни МакКолле и Уэйне Стаки. Когда он уже почти закончил, Надин дотронулась до его плеча, и он поднял взгляд.

Джо стоял рядом с костром, позабыв о потухшей палке в руке. Странные глаза его смотрели на Ларри с откровенной зачарованностью, а рот его был раскрыт.

Очень тихо, так тихо, что это могла быть всего лишь мысль у него в голове, Надин сказала:

— У музыки есть волшебная сила…

Ларри начал наигрывать старые блюзы, которые он выучил с пластинки «Электры», когда был еще подростком. Потом, убедившись в том, что гитара хорошо настроена, он запел… пел он всегда лучше, чем играл.

Крошка, я вернулся из далеких мест Ночь в день превратит мой приезд Потому что я здесь Далеко от дома Но ты слышишь, как я еду сюда На хребте у черного кота.

Джо улыбался, как человек, который только что узнал какой-то приятный секрет. Ларри подумал, что он стал похож на кого-то, кто долгое время страдал от зуда между лопатками в том месте, куда не достают руки, а потом наконец встретил человека, который точно знал, где надо почесать, чтобы зуд прошел. Он порылся в запылившихся архивах своей памяти в поисках второго куплета и нашел то, что искал.

Я кое-что умею, мама, это факт Они не слышат ритма, не попадают в такт Я слышу ритм Далеко от дома И ты услышишь, как я еду сюда На хребте у черного кота.

Открытая, восхищенная улыбка Джо озарила его глаза, и в них появилось выражение, которое, как показалось Ларри, вполне могло бы заставить любую молодую девушку повилять бедрами. Он дошел до инструментального куска и сыграл его не так уж плохо. Его пальцы извлекали из гитары правильные звуки: жесткие, яркие, немного кричащие, словно набор фальшивых драгоценностей, возможно, краденых, выставленных на продажу в бумажном пакетике на углу улицы. Третий куплет он вспомнить не смог — там было что-то о железнодорожной колее. Тогда он повторил первый куплет и умолк.

Когда он кончил петь, Надин засмеялась и захлопала в ладоши. Джо отбросил свою палку и стал скакать по песку, испуская приветственные крики бешеной радости. Ларри с трудом мог поверить в свершившуюся с ребенком перемену и велел себе не обольщаться на этот счет. Иначе можно было потерпеть крупное разочарование.

«У музыки есть волшебная сила, способная укротить дикого зверя».

С невольным недоверием он задумался о том, неужели все могло быть так просто. Джо подавал ему какие-то знаки, и Надин сказала:

— Он хочет, чтобы вы сыграли еще что-нибудь. Вы не могли бы? Это было прекрасно. Когда вы поете, я чувствую себя лучше. Гораздо лучше.

Он сыграл «Поездку за город» Джеффа Малдора и свой собственный «Блюз Салли». Потом он сыграл «Катастрофу на шахте в Спрингхилле» и «Все в порядке, мама» Артура Крудупа. Потом он переключился на примитивный рок-н-ролл, а напоследок сыграл песню, которая ему всегда нравилась, — «Бесконечный сон» Джоди Рейнольдса.