Трудно быть богиней - Анастасия Александровна Латышевич

Моё женское нутро пришло в бешенство от такого беспредела. «Эти два здоровых засранца пытаются надругаться над худенькой, тоненькой девушкой, да они же изувечат её, и морально, и физически. Ну, гады! Держитесь!» Я решительно вышла из-за дерева, совсем забыв, что оставила оружие и рюкзак возле реки, но следовало действовать немедля, иначе будет поздно.

— Эй, говнюки! Сейчас же отпустите её! — приказала я грубо, презрительно глядя на мужчин, поставив руки в боки.

К сожалению, не все свои привычки удалось искоренить, даже на время.

Мужчины замерли на мгновение и посмотрели в мою сторону. Тот, что держал девушку насмешливо ухмыльнулся и заявил:

— Шёл бы ты отсюда, малец! Рановато тебе ещё по бабам. Хотя, кое-чему научить можем!

Негодяи противно заржали. Потом Коротыш стал развязывать шнурок на штанах, чтобы спустить их. Ярость штормовой волной накрыла меня. Я схватила лежавшую на земле корявую ветку, похожую на мой первый меч, и без предупреждения, без лишних слов и сожаления, быстро подошла к мужчинам. Со всей дури врезала Коротышу по рукам, по тому, что в штанах, потом по ногам и в завершении аттракциона, по затылку. Тот рухнул на землю, а я, гневно уставилась исподлобья на кудрявого:

— Отпусти девчонку! Хуже будет!

Громила выпустил плачущую девушку. Та моментально отползла в сторону, держа одной рукой разорванное платье, а второй вытирая горькие слёзы. Тем временем, бесстыжий бугай стоял передо мной, злорадно улыбаясь. Недолго думая, я ринулась на него, а потом резко ушла в сторону, чтобы обмануть противника и со всего маху, в прыжке, стукнула его по спине веткой. Кудряш, к моему сожалению, не упал, а лишь слегка качнулся и повернулся ко мне, злобно сверкая глазами.

— Погоди, малец! Скоро ты отправишься вслед за своими родителями!

Он, сжав свои кулаки-кувалды, пошёл на меня. «Веселье» началось: я прыгала и скакала, как горная лань, прекрасно понимая, что в кулачном бою мне не выиграть против такого верзилы, значит будем брать измором, как сказал бы Дила́рий. В результате, мне удалось ударить его палкой по ногам, в живот и по голове, отключая его на время. Пока мужики «отдыхали», я подошла к зарёванной девушке и протянула ей руку.

— Пошли! Тебя, наверное, родители ищут.

Девушка вытянула вперёд свою худую, белую ручку, и я помогла ей встать. Сначала мы вернулись к реке: ей нужно было умыться, а мне забрать своё имущество.

В лагере подготовка к отбытию шла полным ходом. За время нашего отсутствия, караванщики успели уложить и закрепить свой товар, воины запрягли лошадей, а семейство закидывало остатки провизии и посуду в телегу. Очень странная семейка: их дочь пропала, а они и в ус не дуют, как будто, так и надо. Только кони двух сомнительных личностей стояли привязанными и били копытами в ожидании хозяев. Когда мы уже сидели в сёдлах, готовые отправиться дальше, из леса вышли «двое из ларца», немного помятых с лица. Они молча сели на своих коней, молча вклинились в отряд странников и наш путь продолжился.

Весь оставшийся день и частично следующий, пока мы не подошли к каньону, я ловила на себе взгляды полярно противоположного характера. Если мне доводилось смотреть в сторону хулиганов, то те отвечали особенно гневной и многообещающей гримасой. А если в поле моего зрения возникала семейка, то оттуда на меня взирала спасённая мной девушка, кажется Ата́лия, чрезвычайно влюблёнными глазами и краснела. «Этого мне ещё не хватало!» Таким образом, я оказалась между двух огней: ненавистью и любовью. Как страшно жить!

Очень скоро мы достигли Каменного каньона и всё внимание пришлось переключить на дорогу. Наш путь проходил по неширокой протоптанной многими веками тропинке, где-то на середине скалы слева от бурной реки со множеством порогов и переходов. Вода в ней бурлила, а шум, отражавшийся от стен каньона, создавал впечатление будто поблизости имеется водопад.

Справа и слева возвышались огромные слоистые стены, словно неизвестный художник водил кисточкой по холсту, изображая горизонтальные, волнообразные линии красками различных оттенков, начиная снизу и до самого верха. Зрелище представлялось поразительное, просто великолепное. Безумно хотелось становиться, чтобы получше насладиться прекрасными пейзажами. На Земле у меня отсутствовала возможность путешествовать, в доступе имелись исключительно местные достопримечательности, поэтому сейчас мне всё казалось таким волшебным и восхитительным, что сложно было оторвать взгляд. Но караван нас торопил, а я играла роль молодого парня, который не должен восхищённо пялиться по сторонам и лыбиться как идиот, при виде, пусть и великолепного, но недостойного мужского внимания зрелища. Я взяла себя в руки, стараясь спокойно, даже холодно воспринимать красоту и величие окружающей природы.

Следующим местом для ночлега являлось углубление в скале ровной овальной формы. Выбранное пристанище слабо походило на пещеру, скорее небольшая, широкая площадка с нависающей каменной глыбой, будто внутренняя часть скалы вычерпана огромной ложкой. Укрытие имело скромные размеры, учитывая количество путешествующих и их груз, но разместиться сумели. В тесноте, да не в обиде. Впервые за всё время путешествия, нам предстояло провести ночь не под открытым небом, а под своеобразной крышей.

Может, обиженные мной супостаты и замышляли что-то, но действий пока никаких не предпринимали. Им тоже приходилось быть на чеку, переключив всё своё внимание на опасные участки пути, чтобы не оступиться и не свалиться в пропасть. Сомневаюсь, что они простили меня, скорее будут ждать более удобного случая и места для мести.

С утра пораньше наша бригада снова отправились в дорогу. Порой, меня тревожило движение телеги, которая так накренялась и тряслась, что становилось страшно за пассажиров, но отец семейства хладнокровно вёл свою древнюю лошадку по каменистой дороге и решительно смотрел вперёд. К вечеру следующего дня мы покинули Каменный каньон, и заночевали в долине на относительно ровной местности.

Спустя двенадцать часов, мы снова оказались в лесу. Меня безусловно радовало наличие деревьев, хоть какая-то защита от зверски палящего солнца. За эти дни моя кожа сильно загорела, руки и лицо имели насыщенный бронзовый цвет. Подобная поверхностная метаморфоза естественным путём, в данный период, мне приходилась на руку, подчёркивая мой нынешний образ.

Сатабар, также как и раньше, в лес далеко не углублялся, стараясь держаться кромки, но тем не менее, доступ к ручейкам и тень нам обеспечивал.

Во время очередного дневного привала,