Иду на вы… - Ким Николаевич Балков

нем и нередко находит. Но надолго ли? Да нет, пожалуй. Время спустя иссякает связующее его с небом, и тогда остужается душа, ослабевает в своем порыве.

— Что же делать?

— А ничего. Нерушимо отпущенное судьбой. И да преклоним пред ней колена и возжаждем пития из нее, хотя бы и горького, омытого страданием. От нее все — и душевная слабость, и великое мужество, и совершенство, дарованное во благо земному, но нередко и небесному миру. Дух твой, княже, возрос на земле, но ныне сделался надобен и в небесных сферах. Про то и помни и не дивись перемене в судьбе своей, когда придет срок.

Он совсем недолго пробыл рядом с ним, человек в красном плаще, и о многом Святослав не успел спросить у него. И было грустно, что не успел. Но время подталкивало, надо было выводить войско из тех мест, куда пришла большая вода, затопляя уже и городские окрестности. И Святослав одолел в себе легкую смуту. К тому времени старый хазарин, приведенный к нему Радогостем, сказал, что вода эта для омытия великого греха иудейского племени, и не совладать теперь с нею никому, разве что небесным силам, но те уже давно покинули Итиль, предоставив его своей судьбе.

— Но это и в наказание моему племени, — с болью сердечной сказал старый хазарин, — Не сумевшему возвыситься в духе и легко отдавшему отчую землю чужеземцу. Чую, уже в ближнее время не останется от моего племени и малой памяти. Однажды предавши живущее в себе, возродишься ли вновь?!

Россы отплыли от Итиля глубоко заполдень, хотя намеревались отчалить при зоревом утре, но уж больно волнующе и тягостно было для них то, что вершилось окрест; происходило какое-то страшное движение неведомой им жизни: вдруг обрушивались высокие городские строения, и не потому, что были захлестываемы водой, а просто так, как бы сходу, невесть кем ожидаемо впереди, уходили под землю, а чуть погодя поспешали за ними и малые деревянные домы, целые улицы деревянных домов, а заместо них, скапливаясь где-то там, в подземных коридорах, обретя неведомую в прежнее время лютую силу, над темной, глуховато кипящей водной поверхностью вдруг взметывались ослепительно яркие, почти обжигающие людские взоры фонтаны воды. Они подолгу пребывали в воздушном пространстве и как бы высматривали что-то, выискивали, и россы с немалой робостью наблюдали за ними, но никто из них не сдвинулся с места, хотя всяк и шептал мысленно:

— Свят! Свят!..

Святослав, как и его ратники, с немалой робостью наблюдал за тем, как погибал город, в свое время бывший богаче Багдада, или Великой Перми, или Кордовы, иль стольного града Руси и тешивший себя тем, что с ним хотели бы поддерживать связи Каролинги и Аббасиды, и омеяды, а так же властители Востока, всемогущие императоры династии Тан. Колония рахдонидов, захватив все торговые пути, связующие Итиль с ближними и дальними царствами, накопила огромные богатства и зачастую не знала, как распорядиться ими, отчего в душах у володетелей этого несметного богатства что-то надломилось, они уже не были, как в прежнее время, расторопными и энергичными распорядителями торговых путей, отчего удивительные в своей неповторимости караван — сараи, сложенные из тесаного розового камня, пришли в упадок, а колодцы оказались засыпаны песком. Князь россов знал про это из первых уст. Не однажды захаживали в Ладожье гостевые обозы, сказывали чужеземцы, что начальные люди Итиля не только обирают как липку пришедшие караваны, а и за верблюжьими тропами не следят и, коль скоро кто-то вознамерится пересечь лютую пустыню, то и вершит задуманное на свой страх и риск. Случалось, гости Востока обращались за помощью к царственной вышгородской сиделице, чтоб посодействовала всемудрая княгиня продвижению караванов.

«Зло наказуемо. Высокомерие тож…» — холодно сказал Святослав, ни к кому не обращаясь, а как бы отвечая на свои мысли.

Не сразу, не в один день оседлали россы мощную горную реку прозваньем Терек. Вздыбленная, как если бы даже налитая бешеной силой и сумасбродством, от которого шаг до беды, кажется, мало что сознающая в своем естественном продвижении к жизни, хотя и едва только знакомой россам, река высоко вознеслась над ближней равнинностью, укрепленная в иных местах мощными дамбами. С одной стороны ее окружала причудливо искривленная цепь песчаных гряд, то и дело обрушиваемых бешеным суховеем, который подымался где-то в дальних горячих безжизненных степях и добегал до Терека, взбугривая прибрежные его воды, но тут же пропадал бесследно, ослабши, а с другой стороны к реке подступали высокие густые камышовые заросли, через которые едва ли можно было пройти даже человеку с серпом. Изредка на окраинах бурунов, на южном обережье Терека, россы углядывали малые оселья хазаров. Иной раз они причаливали к берегу, коль скоро гребцы выбивались из сил, и без опаски оставляли лодьи и разбредались по жалким жилищам инородцев. Хазары во всякую пору тепло принимали их и метали на стол все, что только у них было, и малости не припрятывая в глубоких подполах. Они почитали россов как своих освободителей и с горечью говорили, что уже теперь хотели бы вернуться в отчие земли, откуда в свое время были изгнаны иудеями, и — огорчались, что не могли этого сделать: по слухам, которые быстрее ветра, выходило, что черные подземные воды уже затопили дорогу меж Мангышлаком и восточной окраиной дельты. Слыхать, и сам Итиль едва ли не весь ушел под землю. Спрашивали, что же им, преданным старшиной, принявшей чужую веру, утратившим в духе своем делать? И россы не знали, что отвечать, хотя и понимали, любое предательство наказуемо и не только людьми, но и Богами.

Ратников угощали вином и кашей, и то и другое подавалось в сосудах из красной глины. А если вдруг россы оказывались в жилище у старосты оселья, то для них резали барана. Случалось, воинам Руси дарили длинные гибкие сабли в золоченых ножнах, а нередко и серебряные поясные пряжки. Многие молодые хазаряне напрашивали идти вместе с россами на Семендер, но гриди по наущению Великого князя отказывали им, говоря, что время еще не пришло, но, надо думать, придет и призовет их к вершению благого, надобного всему племени дела. Гриди Святослава, подобно своему вождю, умели говорить красно, так что нередко и у бедного хазарина дух захватывало от росского слова.

Однажды лодьи причалили близ городища, приткнувшегося к старице Терека, обнесенного высокими земляными валами. Россы вышли на берег, дивно заросший темнолистыми деревьями, обвитыми понизу ползучими травами. Сказывали хазаряне, что в этом лесу, в низких местах, где земля усеяна прелым листом