Кисло-сладкое - Татьяна Александровна Грачева

бы Соня не сидела, она бы точно упала. Сейчас же чуть не уронила телефон. К переписке и даже видеочату она уже привыкла. Общение с Марком стало частью ее жизни, приятной, безопасной и волнующей. Сегодня утром он прислал фото, на котором сидел на ступеньках лестницы. В его ногах лежал Генри Купер, на коленке сидела юркая и гладкая Люська, чуть выше расположились упитанные Малик и Лопух. Домашняя фотография, не постановочная. Марк взлохмаченный, небритый, в трикотажных штанах и босой. В профиле таких непрезентабельных снимков не было, а Соне нравились именно они. На них Марк был неидеальным, носил удобную одежду, не позировал с глубокомысленным взглядом вдаль и не замирал, выпятив мышцы в наиболее выигрышных позах. Иногда Соня просматривала новые фото со съемок и каждый раз удивлялась тому, что рекламщики упорно гримируют веснушки Марка. Никак не вязались они с образом мачо на мотоцикле или любителем штанги.

И всё же это были снимки, а не он сам из крови и плоти. А теперь Марк предлагал увидеться, а это попахивало не просто авантюрой – трамплином в бездну.

– Я не думаю, что это хорошая идея.

– Почему? – почти искренне изумился Марк.

Соня прокашлялась.

– Ты знаешь почему.

– Я не собираюсь тебя насиловать. Предлагаю встречу днем в кафе, мороженое поедим, пройдемся по набережной. Да что хочешь. На виду у всех, просто увидеться. Раз уж мы будем в одном городе в одно время.

Соня потерла переносицу.

– Нет, Марк. Не стоит.

– Точно?

– Точно, – она вздохнула, – может, ты в другой день в Анапу поедешь?

– Это не я решаю, – грубо и резко ответил Марк, – ладно, извини, не стоило предлагать.

На заднем плане раздался душераздирающий вой, Соня оглянулась, потом снова приложила трубку к уху.

– Это у тебя? Кажется, призрак твоей первой жены взбунтовался.

– Ага, – хмыкнул Марк, – Люська загуляла. А Малик и Лопух теперь делят ее и очаровывают своими песнями. Генри Купер сбежал от этой оглушительной любви в лес. Я и сам скоро сбегу. Моя кофеварка тише работает, чем воют эти турбины.

Соня расслабилась. Снова вернулся безопасный Марк. Они проговорили еще минут десять, к теме поездки больше не возвращались, но Соня не могла выкинуть из головы эту мысль. Обдумывала ее всю ночь, утром вытесняла из головы бытовыми проблемами, потом работой, а к вечеру навязчивая идея сама наконец-то сбежала. Точнее, ее прогнали другие, более острые и актуальные. Соня собиралась в клуб.

Пожалуй, ни к одному свиданию она не готовилась тщательнее. Перемерила половину гардероба, подобрала аксессуары, духи и даже обновила маникюр. Перед великолепной, несравненной Мией ни в коем случае нельзя было осрамиться. Соню до сих пор душила обида. Юля не хотела походить на неё, выбрала себе другой образец для подражания.

Соня давно избавилась от маниакальной зависимости от мнения окружающих, но отношением детей дорожила, и так хотелось быть для них примером. Собравшись, она снова остановилась перед большим напольным зеркалом и печально вздохнула. Сегодня она увидит соперницу за любовь своей Юльки.

До клуба добирались на такси. Юля от нетерпения ерзала, постоянно теребила стрекозу на чокере, а Соня, наоборот, впала в задумчивую прострацию.

Клуб оказался не притоном, что не могло не радовать. Неприметный вход украшала лаконичная вывеска Jazz-café. Никакой иллюминации или зазывающе стильного оформления не обнаружилось. Соня нащупала Юлину ладонь и, открыв двери, застыла на пороге. Помещение ее поразило в первую очередь тем, что оказалось двухуровневым. Помимо столиков, чуть ли не упирающихся в край сцены, сверху стену опоясывал широкий балкон с перилами. Там тоже расположились столики, а с центра потолка свисали огромные софиты. Зал был оформлен в стиле вечеринок Великого Гэтсби. Стены украшали крупные лампы, пышные перья, пластинки и черно-белые фотографии. На сцене от края до края распластался затертый алый ковер с вензелями. Соня невольно подумала, что подобный лежит в одной из закрытых комнат усадьбы и, по слухам, подарен самим турецким послом в знак особого расположения.

Свободного места для танцев не было, видимо, и не предполагалось, бар ютился у одной из стен и словно врастал в нее зеркальной поверхностью. За стойкой суетился бармен в кожаной жилетке на голое тело и черном высоком цилиндре. Между столиков, словно юркие рыбки, сновали официантки, они разносили напитки, негромко переговаривались с посетителями. Выглядело это странно, будто все знали друг друга лично. Клуб производил впечатление закрытого замкнутого сообщества, куда не попасть случайным прохожим.

В заполненном под завязку зале стоял шум нетерпеливых возбужденных голосов. Люди то и дело оборачивались к сцене. На ней расположились самые разные инструменты: большой потертый рояль, барабанная установка, гитары, аккордеон и даже скрипка.

Юля помахала рукой бармену, поздоровалась с официанткой, пока они пробирались между столиков, успела поздороваться еще с десятком посетителей. Они улыбались ей, кивали, коротко расспрашивали и с интересом поглядывали на Соню. Поднявшись на второй этаж, они остановились у столика, прилипшего к ограждению балкона. Вид на сцену немного искажался за счёт высоты в несколько метров, а значит, им придется смотреть на макушки музыкантов и склонённые лица.

– Это мое место, – Юля отодвинула стул, – я всегда тут сижу.

Соня села, перегнулась через перила и оглядела зал.

– Такой странный клуб, никогда бы не подумала, что подобное место есть в Краснодаре. Временной портал какой-то.

Юля засмеялась.

– А наша усадьба что, по-твоему, не портал? То же в своем роде огрызок прошлого. Но клуб на самом деле не такой уж и старый. Ему лет десять всего. Это детище Мии.

– Её клуб? Она любит джаз?

Юля тоже бросила взгляд на сцену.

– Тут не только джаз играют. Арию даже пели и на скрипке часто играют. Мия так вообще любит русский рок и, не поверишь, Жанну Агузарову.

Соня вздрогнула, перевела взгляд на сцену, там уже появились музыканты, пощипывали струны, теребили клавиши рояля.

– А почему у нее имя такое странное?

– Мия? Это не имя. Типа ее псевдоним.

Соня почувствовала, что ее начинает лихорадить, вцепилась в деревянные перила, вонзилась немигающим взглядом в сцену. От долгого неморгания защипало глаза.

– А как ее зовут?

Юля задумалась.

– Не знаю, все говорят Мия, она предпочитает именно такое обращение. Но это не имя точно. Означает вроде «одиночка».

Юля встала, приблизилась к перилам, уловила напряженное внимание Сони.

– Она никогда не выходит первой, сначала выступают новички или гости.

– А ты тут выступала?

Юля расцвела.

– Теперь буду. Мия давно уговаривает спеть с ней в дуэте, говорит, что у нас хорошо сочетаются голоса, – Юля приложила палец к губам, – начинается. Когда поют, болтать не принято.