Смерть в душе. Странная дружба - Жан-Поль Сартр
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Что такое, дурачок?» — спрашивает Мулю. — «Да такое, что у меня стоит», — отвечает блондинчик. — «Стоит? — недоверчиво переспрашивает Мулю. — Ну, конечно! Как носовой платок?» Блондинчик отбрасывает одеяло, сорочка задрана над его белыми волосатыми ногами. «Ей-богу, правда, — подтверждает Мулю. — Счастливчик!» — «Счастливчик? — с недовольным видом говорит Гассу. — По-моему, это, скорее, несчастье!» — «Не завидуй! — хохочет блондинчик. — Ты бы очень хотел, чтобы это несчастье случилось с тобой». Мулю трясет Ламбера за руку, Ламбер вскрикивает и подскакивает: «А?» — «Смотри», — говорит Мулю. Ламбер протирает глаза и удостоверяется. «Черт! — восхищенно произносит он. Потом смотрит еще: —Можно потрогать?» — «Мне это будет неприятно», — возражает блондинчик. — «А он случаем не искусственный?» — «Искусственный! Искусственный! — с омерзением повторяет блондинчик. — На гражданке я каждое утро просыпался с дубиной в два раза больше этой». Он лежит на спине, скрестив руки, глаза полузакрыты, на губах детская улыбка. «А я уже начинал беспокоиться, — сознается он, созерцая сквозь ресницы свой член, который движется в такт с его дыханием. — Я ведь женат». Все смеются. Брюне отворачивается, гнев подступает у него к горлу. Мулю говорит: «А я ходил в бордель: если у меня больше стоять не будет, значит на шлюх не придется тратиться». И они снова смеются. Блондинчик небрежно, по-отечески гладит член и заключает: «Земной рай!» Брюне резко поворачивается к блондинчику и говорит ему сквозь зубы: «Спрячь немедленно!» — «Чего?» — изумляется тот голосом, отяжелевшим от сладострастия. Насмешник Гассу передразнивает Брюне: «Спрячьте эту грудь, мне ее видеть невыносимо!» — «Все вы свиньи!» — сухо говорит Брюне. Они поворачиваются к нему, они смотрят на него, а Брюне думает: «Я им неприятен».
Гассу что-то бормочет. Брюне наклоняется к нему: «Что ты говоришь?» Гассу не отвечает, Мулю примирительно тараторит: «Время от времени не грех поговорить и о любви, это отвлекает». — «Только импотенты болтают о любви, — обрывает его Брюне. — Надо не болтать, а трахаться. Когда есть возможность». — «А когда нет?» — «Тогда о ней молчат». У всех смущенный и замкнутый вид; медленно, неохотно блондинчик натягивает одеяло. Шнейдер все еще спит; Брюне наклоняется над северянином и расталкивает его, тот ворчит и открывает глаза. «Пора на гимнастику!» — напоминает Брюне. — «Уже?» — удивляется северянин. Он встает и берет китель, они выходят во двор. Перед одним из бараков наборщик, Деврукер и три стрелка ждут их. Брюне кричит им издалека: «Все в порядке?» — «Все в порядке. Ты слышал поезд сегодня ночью?» — «Да, — раздраженно отвечает Брюне. — Слышал». Но его раздражение быстро проходит: они молоды, подвижны, опрятны; наборщик с некоторым кокетством надел пилотку набок. Брюне им улыбается. Моросит; в глубине двора толпа ждет мессу. Брюне с удовольствием отмечает, что людей поменьше, чем в первое воскресенье. «Ты сделал, что я тебе сказал?» Деврукер, не отвечая, открывает дверь барака: он разбросал на полу солому, и Брюне вдыхает влажный запах конюшни. «Где ты ее взял?» Деврукер улыбается: «Приходится вертеться». — «Это хорошо», — говорит Брюне; он дружески смотрит на них. Они входят, раздеваются, остаются только в трусах и носках; Брюне с удовольствием погружает ноги в хрупкую мягкость соломы и распоряжается: «Начинаем!» Люди выстраиваются спиной к двери. Брюне напротив них, считая, делает движения. Они повторяют за ним, он слышит их ритмичное дыхание. Брюне удовлетворенно смотрит, как они приседают на пятки, заложив руки за затылок, крепкие, с длинными веретенообразными мышцами, Деврукер и Брюне самые сильные, но у них скованные мышцы; наборщик слишком тощий; Брюне рассматривает его с некоторой тревогой, но потом в голову ему приходит одна мысль, он выпрямляется и кричит: «Стой!» Наборщик явно доволен, что можно остановиться, он тяжело дышит. Брюне подходит к нему: «Послушай! Ты слишком худой!» — «С двадцатого июня я потерял шесть килограммов». —
«Откуда ты знаешь?» — «В санчасти есть весы». — «Тебе нужно прибавить в весе, — говорит Брюне. — Ты слишком мало ешь». — «А что делать?» — «Есть очень простое средство. Каждый будет отдавать тебе часть своей порции». — «Я…» — начинает наборщик. Брюне прерывает его: «Считай, что я врач, и предписываю тебе усиленное питание. Все согласны?» — спрашивает он, повернувшись к остальным. «Согласны», — отвечают они. — «Хорошо, значит, по утрам ты будешь обходить каморки и собирать нашу складчину. Только без опозданий». Наклон и вращение туловища; через некоторое время наборщик уже шатается. Брюне хмурит брови: «Что еще?» Наборщик улыбается с извиняющимся видом: «Тяжеловато». — «Не останавливайся, — говорит Брюне. — Главное — не останавливайся». Туловища вращаются, как колеса, голова вверх и потом между ног, затем опять вверх и снова между ног. Довольно! Они ложатся на спину, чтобы сделать упражнения для живота, закончат задним мостиком; это их забавляет, им кажется, будто они занимаются американской борьбой. Брюне чувствует, как работают мышцы, долгая легкая боль тянет ему пах, он счастлив; это единственный хороший момент дня, черные балки потолка катятся назад, солома прыгает ему в лицо, он вдыхает ее желтый запах, его руки прикасаются к ней далеко-далеко впереди ног. «Давайте! — подгоняет он. — Давайте!» — «Тянет», — говорит стрелок. — «Тем лучше. Давайте! Давайте!» Он встает: «Твоя очередь, Марбо!» Марбо до войны занимался американской борьбой; по профессии он массажист. Он подходит к Деврукеру, хватает его за талию; Деврукер смеется от щекотки и падает назад, запрокинув руки. Теперь очередь Брюне, он чувствует эту теплую хватку на своих боках и отбрасывается назад. «Нет, нет, — говорит Марбо. — Не сжимайся. Тут нужна гибкость, черт побери, а не сила». Брюне вытягивает бедра, раздается хруст, он слишком стар, слишком напряжен, он едва касается земли кончиками пальцев. Он встает все же довольный, он потеет, поворачивается к ним спиной и подпрыгивает на месте. «Остановитесь!» Он резко оборачивается: наборщик потерял сознание. Марбо осторожно кладет его на солому и говорит с легким упреком: «Для него это слишком тяжело». —
«Да нет, — раздраженно возражает Брюне. — Просто у него нет навыка».
Впрочем, наборщик открывает глаза. Он бледен и с трудом дышит. «Ну как, дружок?» — заботливо спрашивает Брюне. Наборщик доверчиво ему улыбается: «Порядок, Брюне, порядок. Я прошу прощения, я…» — «Ладно, ладно, — говорит Брюне, — все будет в норме, если ты будешь больше есть. На сегодня все, ребята. А теперь спортивным шагом марш в душ». В трусах, взяв под мышку одежду, они бегут к шлангу; они бросают одежду на палаточное полотно, делают из
