Трансформация войны - Мартин Кревельд

Все вышесказанное сводится к тому, что для того, чтобы объяснить возникновение войны, не обязательно постулировать существование каких-то иных целей, помимо нее самой. В данной книге много говорилось об изменении целей, ради которых велись вооруженные действия в разные времена и в разных местах, однако при всех этих менявшихся обстоятельствах сама война всегда принималась как нечто данное. Несомненно, грядущие поколения будут выстраивать различные цепочки рассуждений для того, чтобы оправдаться перед собой и другими за войны, которые они будут вести, и некоторые такого рода рассуждения мы наверняка даже не сможем сегодня вообразить. При этом останется прежним очарование самой войны, которым никак нельзя пренебречь. Вряд ли хоть одна попытка понять, спланировать и провести войну окажется успешной, если не учесть эту привлекательность; и даже если она будет учтена, то вряд ли это принесет большую пользу, если эта самая привлекательность не будет ценима, лелеема и любима ради нее самой. Таким образом, традиционную стратегическую мудрость придется поставить с головы на ноги. В определенном смысле война в большей степени, чем любой другой вид человеческой деятельности, может иметь смысл только в том случае, если она рассматривается не как средство, а как цель. Какой бы неприятной ни была правда, но она заключается в том, что реальная причина существования войн — это то, что мужчины любят воевать, а женщины любят мужчин, которые готовы сражаться ради них.

Еще раз повторимся: суть войны заключается не в том, что представители одной группы людей убивают представителей другой, а в том, что они, в свою очередь, готовы быть убитыми в ответ, если это будет необходимо. Следовательно, для того чтобы установить вечный мир, пришлось бы каким-то образом искоренить готовность, даже стремление людей идти на любой риск, вплоть до риска быть убитыми. Данная книга не решит вопрос о том, заложено ли это стремление в нас от природы и, по словам Фрейда, присуще ли каждому из нас стремление к смерти. Даже если такое желание в людях и существует, вряд ли оно локализовано в какой-то определенной зоне головного мозга и не связано ни с какими другими желаниями. Если судить по тому, как действуют психотерапевтические препараты на тех, кто их принимает, вероятно, людей удалось бы избавить от этого желания, только превратив их в зомби: т. е. одновременно убив в них все характерные человеческие качества, такие, как игривость, любопытство, находчивость, творческие способности и даже радость жизни. Все эти качества роднит друг с другом то, что они подразумевают преодоление неизвестности. В той степени, в какой познание непознанного имеет результатом ощущение человеком собственной силы и является проявлением этой силы, все перечисленные человеческие качества сами по себе — жалкое подобие войны. Если говорить словами Гельмута фон Мольтке, вечный мир — это мечта. Если принять во внимание цену, которую нам пришлось бы заплатить за это, возможно, эту мечту даже не повернется язык назвать прекрасной.

Сказать, что война подразумевает игру со смертью, не значит приравнять ее к самоубийству; как показывает история крепости Масада, самоубийство — это не начало войны, а ее конец. За исключением вмешательства в мозг человека, вероятно, единственный способ искоренить войны — настолько усилить власть правительства, чтобы сделать исход войны известным заранее. Представляется возможным, хотя едва ли вероятным, что установившийся во всем мире единый режим репрессивного, тоталитарного, диктаторского типа однажды предпримет попытку достичь этой цели. Вероятно, такой режим мог бы установиться только после большой ядерной войны, в которой одному центру власти каким-то образом удалось бы уничтожить все остальные, но при этом самому не оказаться уничтоженным. За ядерными бомбардировками последовали бы масштабные полицейские операции, предположительно, в пораженной радиацией среде. Укрепив свою власть, режиму пришлось бы положиться на всепроникающий полицейский аппарат, а также на сложную технику, способную постоянно держать всех и каждого под наблюдением. Для того чтобы лиц, входящий в узкий круг избранных, невозможно было перехитрить, переманить на другую сторону (или чтобы предупредить всякого рода небрежность с их стороны), пришлось бы полностью автоматизировать и управление, и техническое обслуживание применяемой техники. Полностью автоматизированное устройство для чтения человеческих мыслей — более примитивное устройство не подошло бы — пришлось бы подключить к человеческому мозгу, чтобы оно могло оказывать влияние на тот посредством химических или электрических воздействий. Людей контролировали бы роботы, и сами люди превратились бы в роботов. Реальность одновременно напоминала бы и книгу Олдоса Хаксли «О дивный новый мир», и произведение Джорджа Оруэлла «1984». Она была бы настолько ужасной, что по сравнению с ней даже война выглядела бы благословением.

Третьим возможным способом искоренить желание воевать, и следовательно, сами войны, стало бы участие в них женщин, но не в качестве вспомогательного персонала или тайным образом, а в качестве полноценных и равных партнеров. Здесь не место развивать тему психологических различий между полами, зачастую вымышленных, и относительной значимости биологических и социальных факторов, определяющих эти различия. Достаточно повторить, что, за исключением совершенно разной роли полов в физиологических процессах размножения, деторождения и вскармливания потомства, ничто не было более характерным для взаимоотношений мужчин и женщин на протяжении истории, чем нежелание мужчин допускать женщин к участию в войнах и боях. Во все времена мужчины возмущались, если им приходилось играть женскую роль, поскольку сие оскорбляло их мужское достоинство; вплоть до того, что это иногда применялось в качестве наказания. Если бы мужчин заставили воевать вместе с женщинами или против них, то либо война превратилась бы в пародию (кстати, это и есть обычный способ увеселения во многих культурах), либо мужчины с отвращением сложили бы оружие. Каким бы желанным ни был для некоторых такой исход, он принадлежит к области вымысла. Можно заподозрить, что если бы мужчин поставили перед выбором, они скорее отказались бы от женщин, нежели от войны.

Все это, конечно, предположения. Их практическая значимость состоит в том факте, что если отнять у армии боевой дух, то такой армии будет грош цена. За последние несколько десятилетий регулярные армии, включая крупнейшие и самые лучшие, регулярно терпели поражения в многочисленных конфликтах низкой интенсивности, хотя казалось, что у них на руках все козыри. Это должно было бы заставить политиков, военных и их научных консультантов попытаться по-новому и более фундаментально посмотреть на природу современной войны; однако в действительности не было предпринято ни одной мало-мальски значимой попытки произвести переоценку устоявшихся взглядов. Находясь в плену традиционного стратегического подхода, проигравшие снова и снова находили смягчающие обстоятельства, чтобы оправдать свое поражение. Часто они ссылались на то, что им якобы нанесли удар ножом в спину, обвиняли политиков, которые отказались предоставить им свободу действий, или соотечественников, которые не оказали им поддержку, на которую они, по их мнению, были вправе рассчитывать. В других случаях они прятали голову в песок и доказывали, что потерпели поражение в политической войне, либо в психологической войне, либо в пропагандистской, либо в партизанской войне, наконец, в войне с терроризмом — короче говоря, в чем угодно, кроме войны как таковой.

На пороге XXI в. с каждым днем становится все более очевидным, что все эти доводы больше не убедительны. Если только мы готовы взглянуть правде в глаза — то непременно увидим, что у нас под носом происходит революция. Подобно тому как в свое время не осталось ни одного римского гражданина, которого не коснулись бы нашествия варваров, сегодня в обширных регионах мира нет ни одного человека, включая женщин и детей, на чью жизнь не повлияли бы последствия появляющихся новых форм войны. Даже в очень стабильном обществе самое малое, что его ожидает, — это проверки документов и обыски на каждом шагу. Структура и природа организаций, ведущих войну, правила ведения войны и связанные с ней цели, ради которых, собственно, ведутся войны, — все это может измениться, и очень скоро. Однако сегодня, как и раньше, война жива и находится в добром здравии. В результате вскоре, как это случалось много раз прежде, те сообщества, которые отказываются смотреть правде в глаза и бороться за самосохранение, по всей вероятности, прекратят свое существование.

Заключение: контуры будущего

То, что мы переживаем сейчас, — не конец истории, а ее переломный момент. Подобно тому как подвиги Александра Македонского к поре Средневековья превратились в смутные и невероятные легенды, так же и люди будущего, наверное, будут смотреть на XX век как на период могущественных империй, многочисленных армий и невероятных боевых машин, безвозвратно канувших в забвение. И скорее всего вряд ли впредь люди будут сожалеть об их исчезновении, потому что каждый век склонен рассматривать себя как лучший из возможных и оценивает прошлое с точки зрения того, способствовало оно или препятствовало возникновению того, что ценится в настоящем.