Современная демократия и альтернатива Троцкого: от кризиса к гармонии - Михаил Диченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
3.2.3. Мифы о русской революции
Разбор мифов о русской революции я объединил в несколько тем.
О первой мировой войне, или почему последнего русского царя называли «Николай Кровавый»
1. Приведу отрывок из статьи Троцкого 1912 г.:
«В 1894 году Николай II вступил на престол, ознаменовав в 1896 году свое коронование ужасающей ходынской катастрофой. Праздничное поле, покрытое пятью тысячами трупов, – московская Ходынка – стала как бы кровавым предвещанием для всего этого кошмарного царствования.
Уже в 1895 году, когда во время стачки в Ярославле было убито 13 рабочих солдатами Фанагорийского полка, царь во всеобщее сведение написал на докладе министра: «Весьма доволен поведением войск во время фабричных беспорядков». И молодой, едва оперившийся самодержец, послал «сердечное спасибо молодцам-фанагорийцам». А в числе жертв фанагорийского молодечества были: одна женщина и один ребенок! Преступно-дрянная натуришка коронованного Митрофана без остатка проявилась в этом вызывающем «спасибо», которое послужило сигналом к бесчисленным дальнейшим кровопролитиям.
В 1897 году было в Домброве убито 8 рабочих.
В 1899 году много убитых и раненых в Риге.
В 1901 году 6 убито и 8 ранено на Обуховском заводе в Петербурге.
В марте 1902 года в Полтавской и Харьковской губерниях войско стреляло в крестьян, – были убитые и раненые.
В ноябре 1902 года казаки убили 6 рабочих и ранили 12 в Ростове.
В ноябре 1902 года убито казаками 5 человек и ранено 17 во время рабочей сходки на станции Тихорецкой.
В марте 1903 года убито в Златоусте 69 рабочих, ранено 100»[243].
Единственно, что можно поправить здесь – число жертв Ходынской давки: около 2-х тысяч задавленных насмерть и около тысячи искалеченных.
2. 9 января 1905 г. на главной площади империи была расстреляна мирная демонстрация рабочих. Их расстреливали в упор, а конные казаки сверху рубили саблями головы бегущих. Солдаты царя убили и ранили по заниженным данным самой царской власти более 400 человек. По другим оценкам более тысячи было убито и более 2-х тысяч искалечено. Малограмотные рабочие написали петицию как эмоциональный крик души и безоружными пришли просто передать ее в руки царя:
«Мы, рабочие, жители Петербурга, пришли к Тебе. Мы – несчастные, поруганные рабы, мы задавлены деспотизмом и произволом. Когда переполнилась чаша терпения, мы прекратили работу и просили наших хозяев дать нам лишь только то, без чего жизнь является мучением. Но все это было отвергнуто, все показалось фабрикантам незаконным.
Мы здесь, многие тысячи, как и весь русский народ, не имеем никаких человеческих прав. Благодаря Твоим чиновникам, мы стали рабами…
…Государь! Не откажи в помощи Твоему народу! Разрушь стену между Тобой и Твоим народом! Повели и поклянись, чтобы исполнились наши просьбы, и Ты сделаешь Россию счастливой; если нет, тогда мы готовы умереть тут же. У нас только два пути: свобода и счастие или могила».
3. 4 апреля 1912 г. было расстреляно мирное шествие двух тысяч безоружных рабочих на Ленских золотых приисках, убито и ранено по косвенным данным от 300 до 400 человек. Почему по косвенным? А снаряженные для расследования комиссии не указали в итоговых документах количество убитых! Только количество раненых: 202 человека. Так относилась тогда царская власть к жизням трудовых классов.
4. Царь вступил в первую мировую войну, не посоветовавшись с русским народом, и русская армия вторглась на немецкую территорию. Воюя в этой войне за англо-французские интересы на чужой земле, русская армия потеряла только убитыми больше 2 миллионов человек! Самый известный патриот Германии и участник той войны подтверждал, что основные боевые действия немцы вели с русскими:
«Вот уже четыре года союзные державы общими усилиями вели напряженнейшую борьбу против немецкого богатыря и все – безрезультатно. Но ведь в течение всех этих четырех лет главные силы немецкого великана заняты были на востоке и на юге. На западе он зачастую держал только второстепенные силы»[244].
К весне 1917 г. в армию была мобилизована половина (!) мужского трудоспособного населения страны. То есть каждый второй был в армии. О том, как сама война революционизировала русских солдат, стойком нежелании русского народа воевать на той войне и об истинных причинах русской революции читайте подробнее в замечательном фундаментальном труде современного историка С. А. Нефедова «История России. Факторный анализ»[245].
Здесь я приведу лишь несколько самых ярких фактов неприятия народом той войны, которая привела к русской революции:
«У них не было никакого представления о том, ради чего они воюют, – свидетельствует британский военный атташе А. Нокс, – не было у них и сознательного патриотизма, способного укрепить их моральный дух перед зрелищем тягчайших потерь…»[246].
Председатель Думы М. В. Родзянко приводил примеры, когда во время атаки с поля боя дезертировала половина солдат, подчеркивая, что это примеры «далеко не единственные»[247].
Военный министр А. А. Поливанов говорил на заседании Совета Министров 16 июля: «… Пользуясь огромным преобладанием артиллерии, немцы заставляют нас отступать одним артиллерийским огнем. В то время как они стреляют из орудий чуть ли не по одиночкам, наши батареи вынуждены молчать даже во время серьезных столкновений. Благодаря этому, обладая возможностью не пускать в дело пехотные массы, неприятель почти не несет потерь, тогда как у нас люди гибнут тысячами…»[248].
Д. Ллойд Джорж писал: «Русские армии шли на бой под удары превосходной германской артиллерии и не были в состоянии оказать какое-либо сопротивление».[249] Разгромленные русские армии потеряли в летней кампании 1915 года 2,4 млн солдат, в том числе 1 млн пленными. Деморализованные и не понимающие смысла войны солдаты массами сдавались в плен. Начальник штаба верховного главнокомандующего генерал Н. Н. Янушкевич писал военному министру: «Получаются сведения, что в деревнях… уже отпускают новобранцев (призыв 15 мая) с советами: не драться до крови, а сдаваться, чтобы живыми остаться».[250] Н. Н. Янушкевич добавлял, что солдатам незнакомо само понятие «патриотизм», что тамбовец – патриот лишь Тамбовской губернии, а на общероссийские интересы ему наплевать. Поэтому – тут генерал затрагивал главный вопрос – солдата «надо поманить», пообещать ему земельный надел в 10 десятин.[251]
На заседании 30 июля А. А. Поливанов говорил, что «деморализация, сдача в плен, дезертирство принимают грандиозные размеры».[252]
А. И. Гучков рассказывал, что бывали случаи, когда целые роты вместо контратаки подходили к позициям противника и поднимали ружья – сдавались.[253]
«Стойкость армии стала понижаться и массовые сдачи в плен стали обычным явлением», – свидетельствует А. А. Брусилов.[254]
Приказ командующего восьмой армией А. А. Брусилова гласил: «…Сзади нужно иметь особо надежных людей и пулеметы, чтобы, если понадобится, заставить идти вперед и слабодушных. Не следует задумываться перед поголовным расстрелом целых частей за попытку повернуть назад или, что еще хуже, сдаться в плен».[255]
Были введены телесные наказания, и солдат стали пороть розгами за мельчайший проступок, например, за самовольную отлучку на несколько часов, а иногда просто, чтобы «поднять воинский дух»[256]. Естественно, что такие меры озлобляли солдат против офицеров и усиливали социальный раскол в обществе.
Современными исследователями подсчитано, что в целом за время войны Россия потеряла 3,9 млн пленными, в 3 раза больше, чем Германия, Франция и Англия вместе взятые. На 100 убитых в русской армии приходилось 300 пленных, а в германской, английской и французской армиях – от 20 до 26, то есть русские сдавались в плен в 12–15 раз чаще, чем солдаты других армий (кроме австрийской)[257].
Группа заговорщиков во главе с А. И. Гучковым работала над подготовкой военного переворота. Задача состояла в том, чтобы упредить народное восстание. «Кроме помощи организаторам государственного переворота, облегчавшей им дело, – свидетельствует А. Ф. Керенский, – мы… создали сборный пункт, где были сосредоточены силы, готовые в случае необходимости сдерживать народные волнения».[258]. Однако вербовка офицеров оказалась нелегким делом: «Гучков не нашел среди офицеров людей, соглашавшихся идти на цареубийство», – свидетельствует жандармский генерал А. И. Спиридович.[259]
