Игры Смерти - Степан Мазур

Выходит, либо старцы, либо молодёжь?

Первые голубые крабы тем временем, покинули кромку моря и, быстро-быстро переступая кривыми ногами, бросились на Игроков. Перемещались неуклюжие существа на удивление быстро. Вскоре послышался хруст костей в клешнях и первые предсмертные крики.

С точки зрения какого-нибудь отмороженного извращенца картина выходила — что надо! Огромные хитиновые чудовища корявыми прыжками носились по берегу. Ловили, перемалывали и жрали почти беззащитных девушек в белом одеянии. Тела светлых дев постепенно покрывали собою пляж. Сопротивление было сломлено, не начавшись.

Разумеется, кто-то пытался отмахиваться бесполезными посохами. Но деревянные палки только скользили по хитиновому покрытию. Топор или кирка того же веса, возможно, смогли бы что-нибудь сделать. Но дубовая клюка была бесполезна.

Оставшиеся «монахини» уже прижимались к отвесным скалам. Дальше бежать было некуда. Развернувшись навстречу уродливым безмозглым убийцам, девушки в белом молча ожидали смерти.

«В чем наша сила? — думала Эля, прижимаясь спиной к шершавому камню. — Возможно, мы способны лечить, исцелять прикосновением любые раны, поднимать мертвых, сраженных на поле битвы? Сращивать кости, останавливать кровь, заставлять плоть срастаться одним лишь взглядом? Возможно! Безусловно, это страшная сила, великий дар. Но только не нужный именно здесь и сейчас. Тогда в чем смысл? Неужели Игра просто отдает их на истребление?»

Девы — не маги. То, что проделывал каждый из Игроков на арене Чёрного Колизея, могло бы спасти сейчас всех. Но ничтожные магические силы, данные в прошлом Отшельникам и Аколитам, оставались именно сейчас недоступны.

Но разве… Игра не реальна? А если так, то могут ли установки, заложенные разработчиками внутри программы, воздействовать на прану, заложенную в самой силе человеческого разума?

Огромный голубой краб приближался.

Эльфийка не верила в свою смерть. И внезапно поняла то, что в другой части Игровой вселенной уже понял Дементор.

Воздев руки к небу, плевав на законы Игры, она выпустила из тонких пальцев испепеляющую струю пламени!

Зевс судорожно вздохнул. Секундное ощущение полнейшей свободы мгновенно исчезло. Старый уровень схлопнулся, а новый раскрылся.

Новоявленный Рыцарь Тьмы увидел перед собой металлическую решётку. После секундной дезориентации, он догадался, что это и откинул забрало шлема. На нём находился полный глухой доспех, закрывавший всё тело. Ни клепок, ни крючков, ни ремней, скрепляющих латы, ни даже болтов видно не было. Доспех казался единым, и Зевс слегка удивился, — можно ли его снять? Вопрос, разумеется, являлся совершенно риторическим, ведь Зевсу, как и выжившим на прошлом уровне Тёмным Рыцарям предстояла схватка, а за ней смерть или новый переход по Игре. Следовательно, вопрос о снятии доспехов актуально не стоял.

Металл лат казался Зевсу совершенно незнакомым. Чёрного цвета, он представлял очень легкий, гибкий, но совершенно неизвестный науке сплав. «Опять магия? — спросил себя Зевс. — А впрочем, чему тут удивляться? Игра!»

Голову бывшего укротителя драконов защищал высокий, тоже полностью глухой шлем, с поднимающимся, как уже отметил Зевс, забралом. Шлем украшали рога, напоминающие оленьи. На плечах, коленях и локтях сверкали опасные чёрные шипы. А вот металлические перчатки Зевса сжимали длинный двуручный меч с необычным лезвием, изготовленным в форме «пламени», то есть извивающейся стальной ленты. Насколько знал Зевс, от формы лезвия происходило и название удивительного клинка — «фламберг», что значило «пламенный меч» или «пламенеющий». В древности, если Зевс не ошибался, такие клинки даже были запрещены, поскольку оставляли рваные раны, быстро загнивавшие при отсутствии пенициллина. Впрочем, для рыцаря смерти, несущего в мир только ненависть и разрушение — меч вполне подходил как по стилю, так и по разрушительности.

«Ясно, что ещё?» — опустив оружие, Зевс крутанул головой, осматривая себя полностью.

Он давно заметил, что сидел верхом на коне в окружении таких же всадников. Но только сейчас догадался, что сидит, не на обычной живой лошадке, а на обвешанном латами существе из железа. Животное было не живым.

Как водится у лошадей-терминаторов, глазки бронированного скакуна горели огнем, вот только не светом, как можно было подумать, а открытыми языками пламени, вырывающимися из глазниц. Языками, впрочем, явление назвать было трудно. Скорее, они напоминали небольшие всполохи, вроде тех, которыми можно прикурить. Конь был как смоль или, как говориться, «чернее воронова крыла». То есть крашеный.

Слова «масть», «цвет», «порода» также совершено не прилипали к металлической твари. В то же время, Зевс понимал, что под ним не робот, а вполне себе обычный фэнтезийный (или Игровой) железный конь, не поддающийся программированию, но доступный дрессировке и магии. С другой стороны, соображения о «магии» звучали в игровом мире достаточно бредово, ведь все сверхестественное, что здесь происходило, являлось частью программы.

Вообще, вид у лошадок и у наездников был совершенно, как это говорится, дьявольский. В каждом из соседей-рыцарей чувствовалось нечто адское. Зевс как-то подсознательно понимал, что силушкой и оружием Игра совсем не обидела их на этот раз. Магии у него опять было ноль, однако, учитывая продвижение в иерархии, она должна была компенсироваться чем-то иным стократно. Допустим — физической мощью.

И правда, дьявольское могущество кипело в каждой Зёминой мышце! Интересно, но после оставления «шкуры» мумии, тело Зевса практически не менялось, оставалось таким же, как в реальности. Однако, мечи становились всё тяжелее, доспехи массивней, а противники страшней. Это значило, что силы Игроков прятались вовсе не в оболочке, но в чем-то более глубинном и важном, чем тело в виртуальном мире…

Сотня Рыцарей Тьмы, вернее, последняя сотня Игроков, выбравших Тёмный путь, находились в небольшой каменной котловине, закрытой со всех сторон отвесными стенами. В противоположной стороне каменной ловушки располагался тёмный зев глубокой пещеры. Возле этого единственного выхода стоял десяток серых изваяний, каждое из которых возвышалось на два человеческих роста.

Зевс нахмурился.

Все изваяния имели человечески очертания.

Очень стилизованные, гротескные, истертые ветрам и дождем, но вполне узнаваемые. Зевс видел толстые короткие руки, прижатые к торсу, видел широкие столбообразные ноги и массивную, слегка приплюснутую голову, покрытую каменным колпаком. Черты лиц казались прочерченными грубо и схематично. Маленький рот изваяний был плотно сжат, уши прорезаны в виде тонких неглубоких линий, а длинные веки, лишенные бровей и ресниц — опущены.