Дом на берегу - Дафна дю Морье

Он достал из плаща лапку выдры и помахал ею перед носом у Сибил.

— Ну как, отдадим лапку Изольде или ты будешь сама носить ее для тепла? — поддразнивал он ее. — Немного подсохнет и станет такая мягонькая, пушистая — если ты холодными ночами будешь держать ее у тела, она согреет тебя почти как мужская рука.

Она взвизгнула с притворным ужасом и побежала прочь, и пока он с хохотом преследовал ее, я прочел в глазах Роджера, что он прекрасно уловил, какого рода отношения связывают опекуна и подопечную. И совершенно не имело значения, когда стает снег на холмах — через несколько дней или недель; маловероятно, чтобы хозяин дома в ближайшее время отправился к себе в Карминоу.

— Мама примет тебя, Роджер, — сказала, вернувшись, Джоанна, и мы, пройдя по коридору, вошли в комнату напротив.

Изольда стояла у окна и смотрела, как падает снег; на полу возле ее ног сидела рыжеватая белочка с колокольчиком на шее и трогала лапками подол ее платья. Услышав, что мы вошли, Изольда обернулась и, хотя на мой пристрастный взгляд она была, как всегда, прекрасна, я с горечью вынужден был признать, что она сильно исхудала, померкла, а в золотых ее волосах появилась седая прядь.

— Рада тебя видеть, Роджер, — сказала она. — В последнее время мы с твоей госпожой редко встречаемся домами, да и сюда, в Триджест, мы наведываемся нечасто. Впрочем, ты и сам это знаешь. Как здоровье моей кузины? Ты принес от нее письмо?

Ее голос, который запомнился мне высоким и звонко-дерзким, сейчас звучал глухо, бесцветно. Почувствовав, что Роджеру хотелось бы поговорить с ней без свидетелей, она велела своей дочери Джоанне оставить их наедине.

— Я не принес вам письма от госпожи, — негромко сказал Роджер. — Ваши родные сейчас в Трилауне — последнее письмо пришло оттуда. А здесь я для того, чтобы выразить свое почтение — я узнал от вдовы Роба Розгофа, что вам нездоровится.

— Лучше мне уже никогда не будет, — ответила она, — здесь ли, в Карминоу ли, мне все равно.

— Не годится вести такие речи, госпожа, — сказал Роджер. — Прежде вы выказывали больше присутствия духа.

— Прежде — да, — ответила она, — но я тогда была моложе… Я могла разъезжать, сколько хотела, благо сэр Оливер по большей части пропадал в Вестминстере. А теперь уж не знаю отчего — возможно, с досады, что он, вопреки своим ожиданиям, не получил после сэра Джона место смотрителя королевских лесов и парков в Корнуолле, — он все время дома, и не один, а с женщинами. Нынешнее его увлечение почти дитя. Ты видел Сибил?

— Видел, госпожа.

— Он действительно ее опекун. Если бы я умерла, им обоим это было бы только на руку, потому что тогда они смогли бы пожениться и обосноваться в Карминоу самым законным образом.

Она наклонилась, чтобы взять с пола белочку, что вертелась у ее ног, и впервые с тех пор как он вошел в эту комнату, обставленную скромно, как келья монахини, улыбнулась:

— Вот теперь моя наперсница. Она берет орешки с руки и всегда так понимающе смотрит на меня своими блестящими глазками! — Затем, уже серьезно, добавила: — Ты знаешь, со мной обращаются как с пленницей, и здесь, и когда мы бываем в Карминоу. Я не могу даже послать весточку своему брату — сэру Уильяму Феррерсу в Бер, которому жена наговорила, что я лишилась рассудка и, стало быть, опасна. Они все в это верят. Телом я и правда больна, и горе терзало меня, но все же рассудка я пока не лишилась.

Роджер бесшумно подошел к двери, отворил ее и прислушался. Из зала по-прежнему доносился смех: лапка выдры продолжала их веселить. Он вновь закрыл дверь.

— Верит сэр Уильям или нет этим слухам, я не берусь сказать, — произнес он, — но разговоры о вашем недуге ведутся уже несколько месяцев. Вот почему я пришел, госпожа, хотел сам убедиться, что это ложь, и теперь я это точно знаю.

Когда Изольда, с белкой на руках, смотрела на управляющего, взвешивая в уме, можно ли ему довериться, она очень напоминала свою младшую дочь Маргарет.

— Прежде я тебя недолюбливала, — сказала она. — Ты вечно норовил из всего извлечь выгоду, и коль скоро тебя больше устраивало прислуживать женщине, а не мужчине, ты даже пальцем не шевельнул, чтобы помешать смерти моего кузена сэра Генри Шампернуна.

— Госпожа, — сказал Роджер, — он был смертельно болен. Он все равно умер бы через несколько недель.

— Возможно, но его кончина выглядела подозрительно скоропостижной. Однако я извлекла из этого хороший урок — остерегаться снадобий, если к ним приложил руку французский монах! Когда сэр Оливер захочет избавиться от меня, ему придется прибегнуть к другому способу — заколоть меня кинжалом или задушить. Навряд ли он станет ждать моей естественной смерти.

Она сбросила белку на пол и, подойдя к окну, вновь принялась смотреть, как падает снег.

— Но прежде чем он на это решится, — продолжала она, — я сама выберусь из этих стен и погибну. Сейчас зима, снег кругом, так что я замерзну очень скоро. Что скажешь, Роджер? Отнеси меня в мешке на какую-нибудь скалу и брось там. Я бы тебе за это только спасибо сказала.

Это была, конечно, шутка, хоть и мрачная, но он пересек комнату и, встав у окна рядом с ней, посмотрел на затянутое снежной пеленой небо и стал тихонько насвистывать.

— Это можно было бы устроить, госпожа, — сказал он, — если у вас достанет мужества.

— Мужества достанет — а вот достанет ли у тебя для этого сил? — парировала она.

Они пристально взглянули друг другу в глаза — внезапно им пришла в голову одна и та же мысль — и Изольда живо проговорила:

— Если мне удастся выбраться отсюда и я попаду к брату в Бер, сэр Оливер не осмелится последовать туда за мной, поскольку станет ясно, что все его измышления о моем больном рассудке — чистейший вымысел. Но в эту пору по дороге не проехать, не так ли? Боюсь, мне не добраться до Девона.

— Сейчас — нет, — сказал он, — но как только снег сойдет, это можно будет устроить.

— А где же ты спрячешь меня? — спросила она. — Стоит только сэру Оливеру пересечь долину, и он уже в поместье Шампернунов, вмиг обыщет там каждый угол.

— И пусть, — ответил Роджер. — Он никого там не найдет. Полная тишина и пустота — госпожа-то ведь в Трилауне. У меня есть на примете и другие места, если только вы захотите мне довериться.

— Какие же, например?

— Килмерт. Это мой собственный дом. Там живет Робби и моя сестра Бесс. Простая ферма, но вы будете желанной гостьей, пока не установится погода.

Она какое-то время молчала, и по выражению ее глаз я понял, что у нее еще оставались кое-какие сомнения относительно его порядочности.

— Это вопрос выбора, — сказала она. — Остаться здесь в качестве пленницы и во всем зависеть от прихоти мужа, который ждет не дождется, как бы избавиться от жены — для него она живой укор и помеха, — или полностью положиться на твое гостеприимство, в котором ты мне можешь отказать, когда тебе заблагорассудится.