Эксодус (Книга 1 и 2) - Леон Урис

Оружие провозили, пряча его в запасном колесе автобуса, в авоськах и под повозками, запряженными ишаками. Полагаясь на "респектабельность" англичан, Хагана переправляла оружие через детей или еще лучше - через женщин, которые прятали его под платьем.

В деле создания Хаганы кибуцы оказались не только наилучшей формой для строительства страны, но и для организации еврейских вооруженных сил. Благодаря своему сельскому характеру кибуцы лучше всего подходили для обучения молодых бойцов. Десяток или два таких будущих бойцов легко растворялись среди нескольких сот членов кибуца. Кибуц был также наиболее подходящим местом для тайного хранения и производства оружия. А главное - в кибуцах легче всего устраивались новоприбывшие нелегальные иммигранты. Именно кибуцы дали большинство наиболее выдающихся командиров Хаганы.

Основная сила Хаганы состояла в том, что весь Ишув безоговорочно признавал ее авторитет. Распоряжение Хаганы выполнялось беспрекословно, как приказ. Авидан и остальные руководители Хаганы были чрезвычайно осторожны и пускали в ход оружие только в целях самообороны. Когда в 1933 году была объявлена всеобщая забастовка, Авидан предупредил, что Хагана даже не попытается нанести поражение палестинским арабам. "Палестина будет завоевана нашими потом". Это была армия, которая прежде всего не давала себя спровоцировать.

В Хагане было много таких, что считали, что она не должна так сильно сдерживаться. Было немало активистов, которые требовали немедленных ответных действий.

Акива был одним из них. Официально он был членом кибуца "Эйн-Ор", в действительности же он был одним из ведущих деятелей Хаганы: ему была поручена оборона всей Галилеи.

За эти годы Акива состарился гораздо больше, чем его брат Барак. У него было очень усталое лицо, а борода почти вся поседела. После гибели Руфи и Шароны он так и не оправился. Осталась какая-то горечь, которая мучила его день и ночь.

Он был неофициальным лидером крайней фракции в рядах Хаганы, которая требовала больше действия. С годами и по мере того, как положение становилось все более напряженным, группа Акивы становилась все более воинственной. Даже за пределами Палестины среди сионистов создавались группы, которые поддерживали его.

Когда англичане объявили блокаду Палестинского побережья, у Акивы лопнуло терпение и он решил действовать. Он созвал узкое совещание своих сторонников из рядов Хаганы. Это были такие же озлобленные люди, как он сам, и они приняли решение, которое потрясло Ишув до самого основания.

Весной 1934 года Авидан срочно вызвал Барака в Иерусалим.

- Произошло что-то ужасное, Барак, - сказал Авидан. - Твой брат Акива вышел из Хаганы и увлек за собой десятки командиров. Сотни наших людей хотят последовать их примеру.

Барак был потрясен. Когда первое волнение прошло, он глубоко вздохнул.

- Он уже давно грозился поступить так. Сказать правду, я скорее удивлялся тому, как сдержанно он вел себя до сих пор. Этот бунтарский дух овладел Акивой еще десятки лет тому назад, когда убили нашего отца. Гибель жены нанесла ему новый удар, от которого он так и не оправился.

- Ты знаешь, - сказал Авидан, - что половину своих усилий мне приходится тратить на то, чтобы удерживать ребят от опрометчивых действий. Если только дать им волю, они завтра же объявят войну англичанам. Чувствуем мы с тобой, и даже с Акивой, одинаково, но он может погубить нас всех. Одна из причин, давших нам возможность добиться в Палестине всего того, чего мы добились, заключается как раз в том, что несмотря на наши внутренние распри мы всегда действовали как один человек, когда мы имели дело с внешними факторами. Англичанам и арабам приходилось вести переговоры с нами, как со сплоченным воедино народом. Теперь у Акивы эти отряды горячих голов. Если только они начнут террор, отвечать придется всему Ишуву.

Барак поехал на север в Эйн-Ор, который был расположен не очень далеко от его собственного мошава Яд-Эль. Как и большинство кибуцов, Эйн-Ор превратился в настоящий сад. Будучи одним из самых старых членов и даже основателей кибуца, Акива жил в отдельном двухкомнатном коттедже, битком набитом книгами. У него даже был радиоприемник и личная уборная - большая редкость в кибуцах того времени. Акива любил Эйн-Ор, как раньше любил Шошану. После смерти Руфи и Шароны Барак долго упрашивал его переехать к ним в Яд-Эль, но Акиве нравилась жизнь в кибуце, и он предпочел остаться со своими горестными воспоминаниями в своем кибуце.

Барак говорил с братом как только мог мягко. Акиве все доводы были давно известны. Он нервничал и волновался, предчувствуя, что на этот раз дойдет до разрыва с братом.

- Итак, господа из Совета послали тебя, чтобы уговорить меня. Они становятся постепенно большими мастерами всяких уговоров.

- Я бы и без приглашения приехал, как только узнал о безумном деле, которое ты затеял, - ответил Барак.

Акива снова зашагал по комнате. Барак не отрывал от него глаз. В нем бушевал тот же злой огонь, что и в годы, когда он был мальчиком.

- Я делаю всего лишь то, что и сам Национальный Совет признает, но делать боится. Рано или поздно даже им придется смотреть жизни в глаза. Англичане наши враги.

- Мы этого не думаем, Акива. В конце концов мы немалого добились при власти англичан.

- В таком случае ты просто дурак.

- Может, я и бывал неправ. Но что ни говори, англичане являются законной властью в стране.

- И спокойно смотрят, как нам перерезывают горло, - издевательски произнес Акива. - Господа из Национального Совета являются с портфелями на совещания, вручают вежливые ноты, делятся мнениями, заискивающе кланяются, а тем временем муфтий и его головорезы творят, что хотят.

Ты когда-нибудь видел, чтобы арабы вступали в переговоры?

- Мы добьемся своего законными путями.

- Мы добьемся своего в борьбе!

- Пускай так. Но тогда мы должны вступить в борьбу сплоченными рядами. Ты становишься на один уровень с муфтием, когда начинаешь создавать свои отряды. Ты когда-нибудь подумал, что будет, когда англичане покинут Палестину? Какой бы оправданной ни была твоя обида... и моя тоже, ... но англичане все-таки остаются нашим лучшим орудием на пути достижения государственной независимости.

Акива сделал презрительный жест рукой.

- Мы добьемся государственной независимости тем же путем, каким заново построили эту страну... нашим потом и кровью. Я не желаю сидеть сложа руки и ждать подачек от англичан.

- Я последний раз прошу, Акива... Не делай этого. Ты только дашь повод нашим врагам показывать на нас пальцем и вооружишь их лишним аргументом в их лживой пропаганде.

- Ах вот оно чего! - вскричал Акива. - Вот мы и добрались до корня! Евреи, значит, должны играть твердо по правилам! Евреям нельзя применять силу! Им можно только умолять и выпрашивать! Еврей обязан подставлять щеку!

- Перестань!

- Не перестану! - продолжал кричать Акива. - Все что угодно, только не драться! Немцы, арабы и англичане еще подумают, чего доброго, что мы непослушные дети.

- Я говорю, перестань!

- Ты остался евреем из гетто, Барак. И ты, и все твои товарищи из Национального Совета. Но вот что я тебе скажу, мой дорогой брат! Перед тобой человек, который не боится поступить дурно, зато твердо решил не сдаваться. Наплевать нам на то, что скажет этот твой трижды проклятый мир.

Барака трясло от злости. Все же он продолжал сидеть не двигаясь и изо всех сил пытался скрыть свой гнев. Акива все говорил и говорил. Впрочем, так уж Акива неправ? Сколько горя и унижений, измен и страданий должен вынести человек, прежде чем поднять руку в ответ?

Барак поднялся и направился к двери.

- Скажи Авидану, господам из Совета и всем этим мелким маклерам, что Акива и Маккавеи велели передать англичанам и арабам вот что: "Око за око и зуб за зуб!".

- Ты не смеешь больше ступить через порог моего дома, - сказал Барак.

Оба брата постояли некоторое время друг против друга, не сводя глаз друг с друга. В глазах Акивы заблестели слезы. - Не переступить порога твоего дома?

Барак не отвечал.

- Да ведь мы с тобой братья. Барак. Ты меня на своем горбу доставил в Палестину.

- О чем я теперь очень сожалею.

У Акивы задрожали губы.

- Я такой же еврей, как ты, и не меньше твоего люблю Палестину. Ты осуждаешь меня за то, что я следую велениям моей совести...

Барак вернулся в комнату.

- Это ты и твои Маккавеи натравливаете брата на брата. Еще когда мы с тобой были детьми, ты всегда подбирал подходящие цитаты из Библии. Так вот... ты бы лучше прочитал про зелотов, которые натравливали брата на брата, внесли раскол среди евреев и привели к разушению Иерусалима римлянами. Вы называете себя Maккавеями, а я называю вас зелотами.

Барак снова направился к двери.

- Помни одно, Барак Бен Канаан, - сказал Акива. - Что бы мы ни делали, это не идет ни в какое сравнение с тем, что сделали с нами. Что бы Маккавеи ни сделали, этого никак нельзя назвать дурным, если сопоставить с убийством, продолжавшимся две тысячи лет.