Юбер аллес (бета-версия) - Юрий Нестеренко

Конкретизировать он не пожелал, так что Фридрих задал следующий вопрос: - У вас есть что-нибудь новое по делу о смерти Вебера?

Никонов пожал плечами.

- Практически ничего. Экспертиза подтвердила, что звонил подросток. Но найти его не удалось, равно как и нотицблок. А у вас?

- То же самое... Полагаю, вы дадите мне знать, если появится что-то новое?

- Можете на меня рассчитывать, - кивнул майор. - Однако мы так и не решили вопрос с вашей протеже. Вероятно, в этот раз я еще мог бы замять историю с незаконным проникновением в квартиру... раз уж ничего не пропало, да и все ценное уже было изъято... но, если она намерена каждые два дня нарушать по закону...

- Больше такого не повторится, - заверил Фридрих. - Теперь я полностью контролирую ситуацию.

"Хотелось бы мне в это верить", - добавил он мысленно.

- Честно говоря, я не вполне понимаю, почему столь... хм... легковесная особа пользуется покровительством Имперской Безопасности, - произнес Никонов. Вопрос был достаточно бесцеремонный, но после всех оказанных майором любезностей Фридрих не мог не ответить.

- Сама она - пустышка, - сказал он. - Но она нужна в качестве живца, на которого может клюнуть крупная рыба.

- Что ж, в таком случае удачной поклевки, - улыбнулся майор. - Вы, конечно, помните, что рыбачите в российских водах, и не все здесь к этому столь же благосклонны, как я...

- Разумеется, - кивнул Фридрих. - И ещё одно. Раз уж у нас складывается такое конструктивное сотрудничество, могу я попросить у вас еще небольшую информацию? Я тут познакомился с одной интересной старухой и хотел бы взглянуть на ее досье. Полагаю, с вашей помощью это можно сделать без волокиты с официальным запросом?

- Это смотря что за старуха, - усмехнулся Никонов. - Что бы там ни вопили либералы, мы располагаем досье отнюдь не на каждую российскую бабушку...

- На нее у вас есть досье, - заверил Фридрих, - и, полагаю, достаточно обширное. Фамилии, увы, не знаю, зато знаю текущий адрес: Бутырский Вал, дом 8а, квартира 23. Зовут Берта Соломоновна.

- Сейчас посмотрим, - Никонов обошел стол, уселся в кресло перед рехнером. - Если все так, как вы говорите, досье заведено еще в бумажную эпоху. Надеюсь, его успели перевести в цифровую форму... Соломоновна, значит? Интере-есно... - он с деловитым видом застучал по клавишам.

- И последнее, - Власов почувствовал, что может воспользоваться ситуацией на все сто процентов, и решил не церемониться. - Если это не будет слишком обременительно для вас... меня интересуют сведения ещё об одном человеке. Матиас Спаде. Вроде бы бывший спецназовец, в настоящее время - наркоторговец. Я имел неудовольствие познакомиться с ним в метро.

- Не лучшее место для знакомства, - понимающе улыбнулся Никонов, давая понять, что он в курсе власовских подвигов. - Что ж, сейчас посмотрим... А вот и ваша Берта. Подождите минутку... - он бегло пролистал несколько экранов подряд. - Ну что ж, - он поднял световой карандаш и мазнул им по экрану. - Вот это мы положим сюда... - снова защёлкали клавиши. - А теперь этот... как вы говорите? Спаде?

- Матиас Спаде. Крупный наркоторговец, - повторил Власов. - Дуфан.

- Ага. Сейчас, минуточку... а вот и он, голубчик, - с удовлетворением заключил Никонов. - Его мы отправим туда-а... - опять движения карандашом и щелчки клавиш. - Давайте сделаем так, - хозяин кабинета откинулся на стуле. - У меня сейчас, к сожалению, кончился обеденный час. Откровенно говоря, мне надо бежать, дела не терпят. Но я могу оставить вас здесь на какое-то время. В принципе, это нарушение режима... если моё начальство об этом узнает, у меня будут очень серьёзные неприятности. Поэтому дверь я, уж не обессудьте, запру снаружи. Побудете недолго пленником ДГБ?

- Если только недолго, - усмехнулся Фридрих. - Но, конечно, действуйте, как вам будет удобно. Только не забудьте меня освободить.

- Конечно, конечно, - радостно подхватил Никонов, вставая. - Я буду здесь где-то через полчасика. За это время вы успеете посмотреть всё, что вам нужно. Там два платтендата, не ошибётесь. Не прощаюсь.

Он быстрым шагом подошёл к двери и выскользнул в коридор. Власов автоматически отметил идеально прямую спину майора: такая выправка ставится с детства - видимо, Никонов воспитывался в каком-то военном училище.

Со щелчком провернулся ключ в замке, и Фридрих остался один.

Прежде чем сесть за стол Никонова, Власов бросил несколько быстрых, но внимательных взглядов по сторонам. Кабинет не выглядел обжитым: чувствовалось, что его хозяин старается здесь не засиживаться. Майор, впрочем, и не производил впечатление кабинетного сидельца. Стол блистал чистотой: кроме рехнера и фотографии, на нём не было ничего. То ли майор был аккуратистом, то ли прибрался в ожидании посетителя. Фридрих поставил бы на второе: судя по всему, расторопный молодой офицер учитывал ту возможность, что херр Власов задержится тут дольше положенного... Ну-ну.

Власов сел за рехнер. Монитор оказался болгарский. Фридрих поморщился, потом вспомнил про "Боинги". Наверное, и здесь, в ДГБ, тоже есть какие-нибудь свои "интересы". Впрочем, лучше уж союзная Болгария, чем атлантисты...

Во весь экран был развёрнут "Норденкоммандер". В открытом разделе находились два платтендата c невыразительными названиями "B_ptd" и "S_ptd". Фридрих из чистого любопытства попробовал выйти в верхний раздел и убедился, что такая возможность заблокирована. Пытаться свернуть "Норденкоммандер" или выйти во внешнюю оболочку Власов не стал: было понятно, что такая попытка либо ни к чему не приведёт, либо вызовет отключение системы. Никонов хоть и пошёл на серьёзное нарушение порядка, оставив Власова наедине с казённым рехнером, но допускать посторонних к его содержимому, разумеется, не собирался.

Впрочем, тайны ДГБ Фридриха в данный момент не слишком интересовали.

Он решил начать с "B_ptd", полагая, что там находится досье Берты Соломоновны. Так оно и оказалось.

Платтендат был очень большим и состоял из множества разномастных документов. Судя по всему, это был результат обработки поискового запроса по базе данных. Разумеется, Власов отдавал себе отчёт в том, что Никонов, вводя запрос, мог ввести - и наверняка ввёл - ключи, отсекающие некоторые материалы. Что ж, это логично... Фридрих подумал, что времени у него не так уж много и открыл первую страницу.

После пятнадцати минут напряжённого чтения Власов откинулся в кресле и тихо присвистнул сквозь зубы.

Берта Соломоновна Садовская (девичья фамилия Блюменштраух), рождённая в 1908 году в городе Одессе в семье мелкого лавочника Соломона Блюменштрауха, имела весьма впечатляющую биографию.

В молодости она была очень хороша собой, о чём свидетельствовали приложенные к платтендату обработанные фотографии с восстановленным цветом. С них смотрела типичная юдская красавица с огромными печальными глазами и пухлыми губками бантиком. Даже носик маленькой Берточки был удивительно миловидным. Личико лучилось безмятежной невинностью. Фридрих сразу заподозрил неладное: в этом тихом омуте просто обязаны были водиться черти.

Чертей оказался целый пандемониум.

Первый раз юная Берта показала зубки в одиннадцать лет. В марте 1919 года она убежала из дому с любовником, прихватив с собой всё, что папа сумел спрятать от бандитов и сменяющих друг друга властей города. Тогда, впрочем, это никого не взволновало: большевики стояли у Перекопа, вокруг Одессы бушевало крестьянское восстание, так что проблемы семьи Блюменштраух на таком фоне тушевались. Потом город захватил атаман Григорьев, и о законности и правопорядке пришлось забыть надолго... В платтендате стояла пометка: "на период 1919-1924 нет данных".

Имя Берты Блюменштраух всплыло только в двадцать пятом году. Она проходила в качестве свидетельницы по делу некоего Зайдера, бывшего сутенёра, а потом приспешника и впоследствии убийцы высокопоставленного большевика Котовского. Какие именно показания она давала, осталось неясным: в остатках большевистских архивов многого не хватало. Зато сохранившиеся оперативные сводки советского угро указывали, что девушка успела получить известность в бандитских кругах под именем "Вера-маленькая" как удачливая наводчица. Однако, трогать Берточку за вымечко никто даже и не пытался: девочка оказывала особые услуги ГПУ и даже носила именной наган, вручённый "за раскрытие контрреволюционного заговора".

В двадцать девятом году Берта решает остепениться и выходит замуж за Моисея Фельдмана, бывшего сотрудника одесской чрезвычайки. В тридцать седьмом его расстреляли. Обычно члены семей врагов народа, как это тогда называлось, тоже получали свою долю неприятностей, но молодая супруга Фельдмана успела обзавестись серьёзными связями среди одесских коммунистических функционеров верхнего звена. Не прекращалась и её работа на тайную полицию: в предвоенные годы Берта сдала в общей сложности около тридцати человек, в основном из армейского комсостава.