Поводыри на распутье - Вадим Панов

Большая часть свамперов видела в Лакри преемника, ему доверяли, его уважали, он стоял почти на равных с Карбидом, так что дело казалось решенным. Пара амбициозных уродов не в счет, если сразу обозначить свою власть и не позволить им посеять в байкерах сомнения, то шансов у них не останется.

В принципе, Рус уже приступил к укреплению позиций. Во-первых, изменил поведение. Убедившись, что Карбид мертв, Лакри сразу же начал отдавать распоряжения уверенным, откровенно лидерским тоном. Никто не протестовал, никто не оспаривал приказы. Во-вторых, взял под полный контроль финансы. Наличность вагона и так хранилась в мастерской, а вот из электронного банка Рус немедленно стер пароль Карбида – мало ли с кем он поделился этой информацией? Осталась сущая ерунда: собрать всех свамперов в мастерской, почтить память безвременно ушедшего друга и согласиться с предложением встать во главе вагона. Верный Кимура уже намекнул, что просьба обязательно поступит.

Однако сомнения не покидали Лакри. Он хотел возглавить свамперов, но не собирался вести вагон выбранной Карбидом дорогой. А предложить другой путь не мог: не был уверен, что справится. Всех денег свамперов едва хватало на аренду клуба. Затевать с этой суммой переустройство мастерской не имело смысла, но где взять недостающие средства, Лакри не представлял. Напоминать же Пэт о ее обещании Рус не хотел.

Как выяснилось, в этом не было необходимости.

– Боже, как все похоже на завод! – Железная дверь ангара протяжно заскрипела, пропуская в мастерскую полненького мужчину в блеклом плаще. – Живые есть?

В левой руке толстяк держал потертый портфель самого что ни на есть старинного вида: кожаный, с большими замками.

Рус погасил сварочный аппарат и холодно посмотрел на гостя:

– Я тебя знаю?

– Nemo omnia potest scire,[10] – пробурчал в ответ толстяк.

Лакри поднял брови:

– Ты чего-то сказал?

– Не обращай внимания.

– Тогда пошел вон отсюда, – окрысился байкер. – Ты мне мешаешь.

– A nullo diligitur, cui neminem diligit.[11]

Рус не хотел драться, но гость начинал его доводить.

– Я…

– Называй меня Таратута. – Толстяк уселся на более-менее чистый табурет, вытер платком шею и сообщил: – Я насчет денег.

– Хочешь сказать, что я тебе должен?

– Пока нет. Но будешь.

– Не понял?

– У тебя вчера был разговор о кредите, – напомнил Таратута. – А сейчас у нас с тобой продолжение этого разговора.

Он положил портфель на колени и щелкнул замками.

– У меня тут несколько бумаг…

– Ты от отца Пэт? – догадался Рус.

– А ты не такой дурак, каким кажешься, – с рассеянной язвительностью пробормотал толстяк. Он был занят – рылся в бумагах. – Куда же я ее засунул?

– Хочешь, врежу тебе? – осведомился Лакри.

При этом Рус уже понимал, что вряд ли выполнит угрозу – несмотря на некоторое высокомерие, Таратута перестал вызывать враждебность.

– Заканчивай молоть чушь, – попросил Филя. – Давай, говори, сколько денег надо?

Толстяк понял, что проиграл портфелю сражение, оставил попытки найти нужную бумагу и поднял взгляд на Лакри.

– Сколько?

Рус помолчал.

– Почему ее отец дает мне кредит?

– Timeo Danaos et dona ferentes,[12] – вздохнул Таратута.

– Я жду ответа! – Байкер чуть повысил голос. – Почему?

– Потому что Пэт обещала.

– Ты сам сказал, что я не дурак.

Толстяк улыбнулся.

– Ладно, самокатчик, уел. – Покрутил головой. – Мы посмотрели твое досье и немного удивились…

– Все удивляются, – отрезал байкер. – Но денег в долг не дают.

– Вот это-то и странно. Ты ведь классный механик, Рус.

– Меня называли гением.

– Но ты всех послал.

– И вас могу послать.

– Веди себя прилично, – вновь улыбнулся Таратута. – Я и так знаю, что у тебя в башке полно тараканов. Не надо мне их демонстрировать.

– Ты так и не ответил. Что нужно Грязнову?

– Он решил подружиться с гениальным механиком.

– Для чего? – насторожился Рус.

– Не волнуйся, тебе не придется возиться с оружием.

«Тогда что им надо?» – Мысли Лакри кружились вокруг вещей простых и понятных.

– Я не стану перебивать номера на угнанных тачках!

– Сынок, ты бы поменьше на мопеде катался, а? – участливо посоветовал Филя. – А то ведь на глазах тупеешь. Неужели ты думаешь, что, прочитав твое досье и поняв, что ты из себя представляешь, мы бы пришли к тебе с копеечным бизнесом, вроде похищения мобилей? Ты лучше озаботься составлением бизнес-плана, подумай насчет процентов по кредиту и сроках возврата…

– Ты серьезно?

– Разумеется!

– Я байкер, а не бухгалтер!

– Pecunia est ancilla, si scis uti, si nescis domina.[13] Хочешь сделать мастерскую – вертись. И еще, подумай над тем, что мы не против войти в дело.

– В какое дело? – ошарашенно спросил Рус. – В мастерскую?

– Ха – в мастерскую! – Таратута презрительно оттопырил нижнюю губу. – В механический центр! У Грязнова обширные связи среди верхолазов, он будет направлять к тебе фанатов машин и мобилей. Многие верхолазы, знаешь ли, любят прокатиться с ветерком.

– Так ведь в Анклаве полно тюнинговых фирм, – пробубнил Лакри.

– И что тебе мешает открыть свою?

Байкер прищурился:

– Денег не было.

– Теперь есть.

* * *анклав: Москватерритория: Федеральный Центркомплекс «Лубянка»у попавшего в капкан есть два выхода: отгрызть лапу себе или кому-нибудь еще

– Серьезный прокол, капитан Го, весьма серьезный. И последствия могут оказаться весьма неприятными.

Глаза у генерала Кравцова голубые, но сейчас они напоминают не веселое летнее небо, а ледяной холод, царящий в Заполярном Особом Военном Округе. Глаза профессионального охотника на людей, потомственного окаэровца, зорко стоящего на страже интересов Президента России.

– Вы покинули расположение части в разгар беспорядков. Надеюсь, у вас есть объяснения?

– Проанализировав складывающуюся в Анклаве обстановку, я пришла к выводу, что безопасности Федерального Центра ничто не угрожает, – отчеканила Эмира. – Поэтому…

– Меня не интересуют ваши выводы! – Кравцов оборвал девушку довольно зло. – И спрашивал я о другом: почему вы самовольно оставили расположение части?

Это был странный разбор полетов. С одной стороны, обращение на «вы», по уставу вытянувшаяся Эмира и дословное цитирование нарушенных параграфов. С другой – Кравцов сразу дал понять, что разговор неофициальный. Резонно, учитывая, что долю он получил. Вот и думай, что у начальства на уме: то ли просто неудовольствие высказывает – все-таки три человека погибли, – то ли дело пахнет трибуналом.

– Отвечайте!

– Я заключила частный контракт на оказание силовой поддержки, – доложила Го.

– Почему вы покинули расположение части в разгар беспорядков?

– Контракт предусматривал четкое соблюдение сроков. А поскольку анализ…

– Это я слышал, – буркнул Кравцов. – Контракт исполнен?

В принципе, эти подробности генерала не касались, но Эмира уже поняла, что следует отвечать на все вопросы.

– Никак нет.

– Ты потеряла трех солдат и не сумела выполнить задание?

Кравцов на мгновение скинул заготовленную для разговора маску: в его голосе послышалось разочарование. Разочарование за своих. Командиру было неприятно, что его подчиненные не справились. Эмире стало стыдно.

– Так точно, господин генерал.

– Позор. – И неожиданно улыбнулся: – Хотя, с другой стороны, твоя неудача нам на руку.

Дверь распахнулась – видимо, генерал послал вызов через «балалайку», – и в кабинет вошел Урзак.

– Добрый день, капитан Го.

Эмира вздрогнула. Пару мгновений Кравцов наслаждался произведенным эффектом, после чего поднялся на ноги:

– Вам есть о чем поговорить.

И вышел из кабинета.

Поскольку распоряжения «вольно» не последовало, капитан Го продолжала стоять, вытянувшись в струнку. Банум не протестовал. Он поставил напротив девушки стул, свободно расположился на нем, опершись правой рукой на трость, и медленно оглядел девушку. Черный китель ладно облегает фигуру, подчеркивает узкую талию. С левой стороны орденские колодки, пара нашивок за ранения. В левой руке фуражка с высокой тульей. Взгляд опустился ниже, несколько мгновений Урзак разглядывал ноги капитана, форменные брюки, начищенные до блеска ботинки. Затем кашлянул и негромко сказал:

– У меня большие связи, красавица.

Эмира промолчала.

– Но опасаться тебе ПОКА нечего: я уже не злюсь.

И вновь тишина.

– Я ожидал от тебя подобной глупости. Ты ведь чернобурка. Ты привыкла действовать, а не думать. – Банум повертел трость. – Кстати, можешь говорить абсолютно спокойно – нас не пишут.

– Неужели?

– Приказ содействовать мне Кравцов получил от директора ОКР. Нас не пишут. И кстати, можешь стоять вольно.