История Польши - Михал Тымовский

Такая экономическая политика укрепляла связи Королевства Польского с Россией, являвшейся громадным рынком сбыта, столь необходимым польской экономике. Полякам это, бесспорно, было очень выгодно, и Любецкий принимал решения с убеждением, что они продиктованы польскими интересами. Экономической эксплуатации Королевства Польского со стороны России не было. Начинания министра финансов расценивались как спорные не с экономической, а с политической точки зрения. Наиболее развитые польские земли не по своей воле стали частью Российской державы, подчиняясь имперским целям России. Возможно ли было при этом избежать экономической зависимости польских земель от России — вопрос открытый.

Иными были проблемы экономической жизни для польских земель Пруссии, где проводились последовательные реформы, связанные с решением земельного вопроса. Зажиточные крестьяне получали теперь в собственность часть обрабатываемых земель, а за счет другой части выкупали часть своих повинностей — барщину или оброк. Эти реформы были довольно болезненны, особенно для беднейших крестьян, лишенных возможности выкупать землю и таким образом постепенно с нее изгонявшихся. Создание экономически рациональной аграрной структуры достигалось весьма жесткими мерами. Рядом с помещичьими имениями появились большие крестьянские хозяйства. Будущее показало, что такая структура способствовала интенсификации земледелия, изменениям в деревенской культуре, а в дальнейшем и сохранению национальной идентичности. Промышленность под прусским владычеством находилась в более сложных условиях. За исключением богатой полезными ископаемыми Верхней Силезии, где получили развитие горно-добывающая и металлургическая отрасли, в других областях промышленность сталкивалась с многочисленными трудностями. В первую очередь, имеется в виду конкуренция со стороны гораздо более развитой немецкой экономики.{110}Шансы получить выход на прусский рынок оставались незначительными. В Королевство Польское путь был закрыт высокими пошлинами, ибо без них немецкие промышленные товары вскоре получили бы преимущество и там. Стремление уберечься от немецких конкурентов ускоряло разрушение экономического единства между частями польских земель в составе трех государств, вызванное политическими решениями.

Хуже всего обстояло дело в экономике польских земель Австрии, и в определенном смысле это свидетельствовало о том, что политическое давление на поляков шло рука об руку с их экономическим угнетением. В аграрной Галиции тяжесть податей лишала землевладельцев финансового резерва и одновременно исключала даже саму мысль о какой-либо модернизации хозяйства и о добровольной ликвидации барщины. В бедной и все более нищающей стране промышленность не могла развиваться даже на прусском уровне. В Галиции продавать было некому, потому что и в самой Австрии гораздо большими возможностями обладали конкуренты из более развитых чешских и немецких земель.

С позиций сегодняшнего дня, полтора века спустя, можно констатировать, что, по большому счету, пятнадцатилетие «после Венского конгресса» было самым благоприятным, с точки зрения польских национальных интересов, временем за весь период между 1795 и 1918 гг. (так как Княжество Варшавское было всего лишь эпизодом, стоившим огромных человеческих жертв и материальных затрат, связанных с постоянными войнами). Однако недовольство современников сложившейся ситуацией также понятно. Стремление к созданию единых, независимых и конституционных национальных государств отвечало духу эпохи. Наряду с немцами и итальянцами поляки были третьим по численности народом Европы, стремившимся к объединению, к тому же находившимся под гнетом чужеземных властителей. Восставали немцы и итальянцы, за независимость боролись греки, за конституцию сражались испанцы. Полякам, однако, наиболее последовательно отказывали в праве не только на государственную самостоятельность, но даже на выдвижение национальных требований, поскольку это угрожало стабильности в Европе. Компромисс 1815–1830 гг., навязанный внешними силами, оказался нежизнеспособным и сопровождался постоянной угрозой ущемления польских национальных и гражданских прав. Длительное время он сохраняться не мог.

Глава XIII

ОСВОБОДИТЕЛЬНЫЕ ВОССТАНИЯ

Поначалу заговор, приведший к восстанию 1830 г., казался не более опасным для установленного в Королевстве Польском строя, чем прежние конспиративные организации. Через два года после арестов 1826 г. инструктору Школы подхорунжих подпоручику Петру Высоцкому{111} удалось сплотить группу своих воспитанников. Затем он установил контакты с либералами и уцелевшими членами Патриотического общества. Горя желанием действовать, подхорунжие готовы были совершить покушение на Николая I во время его пребывания в Варшаве в 1829 г. Высоцкий сдерживал пыл военных, а гражданские оппозиционеры отказывали в поддержке. Заговорщики планировали и вооруженное восстание, но конкретная программа действий не была разработана.

Политическое напряжение резко усилилось с появлением сообщений о событиях Июльской революции во Франции и Сентябрьского восстания в Бельгии, целью которого была независимость от Голландии. Влияние внешних событий было двояким: с одной стороны, они демонстрировали эффективность революционных методов борьбы и возрождали надежду на европейскую революцию, дававшую возможность Польше обрести союзников в национально-освободительной войне. С другой стороны, имелись опасения, что силы польской армии (вместе с русской) будут задействованы в подавлении западноевропейской революции, что создавало бы для заговорщиков и даже для умеренных кругов либеральной оппозиции невыносимую с моральной и политической точек зрения ситуацию. Такая перспектива грозила также переброской российских войск через территорию Польши, что могло привести к фактической оккупации страны и к более прочному, чем ранее, закреплению польских земель за Россией.

Еще одной причиной, которая заставляла ускорить подготовку вооруженного выступления, стали аресты среди заговорщиков. Пока были свежи воспоминания о судьбах В. Лукасинского и С. Кшижановского. Терять больше было нечего. Члены тайного общества приняли решение начать восстание 29 ноября 1830 г. Их было немного, план действий не был детально продуман, а дальнейшие перспективы и вовсе оставались туманными. Однако если даже расценивать восстание как легкомысленный и политически ошибочный шаг, то довольно сложно объяснить дальнейший ход событий. Неподготовленное выступление должно было бы закончиться провалом в первый же вечер, самое позднее — в течение нескольких дней. Тем более, что Константин не был убит, русские войска не были разоружены, а многие части польской армии не удалось привлечь на сторону повстанцев.

Руководство восстанием оказалось в руках консерваторов во главе с А. Чарторыским и К. Любецким. Настроенные против вооруженной борьбы, они все же не могли и не хотели быть на стороне русских. Константина, вынужденного отступить в варшавские предместья, они просили поддержать их просьбу к царю о прощении и амнистии. Но Варшава в это время уже почувствовала себя свободной. Народ требовал выдворения Константина из Королевства Польского, оставшиеся в распоряжении великого князя польские воинские части готовы были присоединиться к восставшим, а 4 декабря было создано Временное правительство. На следующий день полномочия диктатора принял на себя популярный в войсках и среди жителей польской столицы генерал Юзеф Хлопицкий. В успех восстания он не верил, ожидая от Николая помилования для поляков. На переговоры с царем отправился К. Любецкий. В конце декабря 1830 г. царь отказался от каких бы то ни было уступок, требуя от повстанцев сдаться на его милость. Хлопицкий был готов принять это условие, однако у него не хватало ни сил, ни желания, чтобы самому задушить польское восстание.

В создавшейся ситуации 17 января 1831 г. Хлопицкий сложил с себя полномочия диктатора, а восемь дней спустя сейм низложил Николая I с польского трона и сформировал Национальное правительство во главе с А. Чарторыским. Так во главе польской революции оказался консерватор. Впрочем, революционный характер восстанию придавало, скорее, противодействие России — оплота европейской реакции, нежели выдвижение радикальных задач и применение жестких средств. Чарторыский связывал возможность победы с военными успехами. Это могло бы склонить западные державы вмешаться в польские дела, чтобы ослабить влияние России в Европе. Надежды на интервенцию были лишены оснований, но победа в борьбе могла повысить шансы мирных переговоров.

Радикалы из Патриотического общества, возобновившего свою деятельность с началом восстания, хотели «народной войны», но, в первую очередь, рассчитывали на варшавскую толпу. Последнюю было легко взбудоражить и, направляя ее действия, влиять на судьбы польской политики, однако в войне с Россией уличная толпа не могла стать решающей силой. Принципиально важной задачей стало присоединение к национальному восстанию крестьянства, хотя это могло обернуться непредсказуемыми последствиями. С одной стороны, только решительное освобождение крестьян с отменой барщины могло дать надежду на их активное участие в восстании. С другой стороны, в этой части Европы подобное решение не могло не вызвать негодования со стороны Австрии и Пруссии. Кроме того, значительное большинство помещиков, поддерживавших восстание, почувствовали бы угрозу собственным интересам. В итоге ничего в этом направлении предпринято не было.