Черчилль - Франсуа Бедарида

Таким образом, шестидесятипятилетнему Черчиллю вновь улыбнулась удача после стольких лет одиночества и невзгод. Вечером 10 мая 1940 года он оказался на вершине политического олимпа — сбылась его заветная мечта. Но с каким трудом ему это далось, ведь до последней минуты он не был уверен в успехе. В конечном счете назначение Черчилля премьер-министром — великое событие как для него самого, так и для всего мира — отнюдь не было результатом политического компромисса или парламентских выкладок, в действительности ему помогло стечение непредвиденных обстоятельств. Вот почему Черчилль увидел в этом перст судьбы, у него сложилось «впечатление, будто бы он шел с ней об руку» — так он написал во «Второй мировой войне»[241].

Правительство национального согласия отвечало чаяниям британского народа, к тому же положение действительно было очень серьезным. А потому, приступив 11 мая к формированию коалиционного правительства, Черчилль пригласил к сотрудничеству представителей всех трех основных партий — консерваторов, лейбористов и либералов. Отныне ведущая роль принадлежала военному совету, который он сократил на пять человек. Поскольку теперь правительство было коалиционным, то и в совет вошли, с одной стороны, две ключевые фигуры предыдущего правительства — мрачный и не смирившийся с поражением Чемберлен, получивший звание Лорда Президента и министерство внутренних дел, и лорд Галифакс, по-прежнему возглавлявший министерство иностранных дел. С другой стороны, два лейбориста — лидер партии, дельный, сдержанный Клемент Эттли, которого Черчилль назначил министром юстиции, и второй человек в партии, помощник Эттли Артур Гринвуд, человек умеренных взглядов и покладистый, но ничем не замечательный. К своему посту премьер-министра Черчилль добавил пост спикера палаты общин и новый пост, им же самим созданный, — пост министра обороны. Так что теперь он был непосредственным руководителем военных действий и мог контролировать работу всех трех начальников штабов, командовавших тремя армиями. Этими начальниками были: консерватор Иден, возглавивший военное министерство, лейборист Э. В. Александер, назначенный первым лордом адмиралтейства, и либерал Арчибальд Синклер, старый друг Черчилля, ставший министром авиации.

Чтобы не показаться мстительным, Черчилль оставил в правительстве единомышленников Чемберлена — пожалованного дворянством Саймона, которого новый премьер-министр назначил верховным судьей и председателем палаты лордов, и Кингсли Вуда, получившего портфель министра финансов. Из бывших «умиротворителей» лишь Сэмюель Хор не вошел в коалиционное правительство, но зато Черчилль направил его послом в Мадрид, а учитывая обстоятельства, этот пост был одним из ключевых. Министром информации стал тори Дафф Купер, в прошлом непримиримый противник Черчилля. Он сменил Риита, бывшего директора Би-би-си, которого Уинстон очень не любил за то, что тот когда-то прозвал его «горлопаном». Для своего друга Бивербрука, кандидатура которого у многих вызывала сомнения, Черчилль создал новое жизненно важное министерство — министерство авиационной промышленности. Что же касается лейбористов, то ключевой фигурой среди них был активист профсоюзного движения, лидер профсоюза работников транспорта Эрнест Бевин. Его-то Черчилль и назначил министром труда. Лейбористам Герберту Моррисону и Хьюго Далтону он поручил соответственно министерство вооружения и министерство экономической войны, а также руководство спецслужбами. Само собой разумеется, Черчилль позаботился о том, чтобы окружить себя друзьями — Брекеном, Линдеманном, Мортоном, которых сохранил в правительстве до конца войны.

Однако даже заняв высший пост в британском правительстве и, несмотря на свой личный авторитет, Черчилль по-прежнему нередко сталкивался с недоброжелательством коллег-политиков. Кто-то его просто недолюбливал, кто-то строил ему козни... Напрасно он призывал к благоразумию и согласию: «Если мы не забудем прошлые разногласия, очень скоро мы обнаружим, что у нас нет будущего»[242]. Политическая и управленческая элита, которой, правда, против воли навязали нового премьер-министра, долгое время выказывала ему свою холодность.

13 мая Черчилль впервые обратился к палате общин в качестве премьер-министра. Когда он закончил свою речь знаменитой фразой: «Я не могу вам предложить ничего, кроме пота и крови, тягот и слез»[243], ему аплодировали лейбористы, либералы и лишь горстка консерваторов. Зато после выступления Чемберлена тори не жалели ладоней. Впрочем, Чемберлен так и остался (небывалый случай в британской конституционной практике) лидером консерваторов. Что же касается Черчилля, то он стал премьер-министром, не будучи главой партии парламентского большинства. Это противоречие разрешилось лишь в октябре 1940 года, когда Чемберлен, у которого обнаружили рак, ушел из правительства и сложил с себя полномочия лидера партии. Только тогда Черчилль стал главой консерваторов.

Многие тори видели в правительстве Черчилля лишь комбинацию сложных превращений. Так, тайный советник партии лорд Дэвидсон писал: «Тори не доверяют Уинстону. (...) Как только первый страх, который нагнал Гитлер, пройдет, скорее всего будет сформировано новое, более достойное правительство». Тогда же в своей газете «Джорнал» Джон Колвилл заметил: «Я склонен думать, что вся эта затея с Уинстоном кончится полным провалом, и мы будем умолять Невилла вернуться». А обычно сдержанный Галифакс пошел еще дальше, он заявил, что вслед за Черчиллем к власти пришли настоящие «гангстеры»[244].

Высокопоставленные военные и гражданские чины также выражали свое опасение. Все боялись, что новое правительство запутается в потоке беспорядочных инициатив, никому не даст работать своим постоянным вмешательством и, в конце концов, погубит себя и других дерзкими распоряжениями. После войны те, чью горячую поддержку и преданность по гроб жизни Черчилль сумел завоевать за годы своего правления, рассказывали, что пока он не покорил их своим задором и энергией, они не ждали от него ничего хорошего, скорее, наоборот. К примеру, «Джок» Колвилл, долгие годы бывший секретарем Черчилля, а до этого — секретарем Чемберлена, рассказывал, как в Уайтхолле восприняли новость о назначении Черчилля премьер-министром. «Мысль об этом, — говорил он, — леденила душу служащих дома 10 по Даунинг стрит. То же самое испытывали все остальные министры и их подчиненные. Нечасто случается, чтобы политическая элита испытывала столько опасений в связи с назначением нового премьер-министра, а главное, была готова к тому, что опасения эти оправдаются»[245].