Андреевское братство - Василий Звягинцев

Самое поразительное (или забавное, как смотреть) заключалось в том, что Новиков в своих рассуждениях был абсолютно прав.

И наш мир – действительно химера. В сравнении с вот этим, здешним. С момента прохождения точки бифуркации у них все совершалось с железной логикой, вызывавшей то же ощущение жесткой детерминированности истории, что у меня раньше – наш вариант.

Да и не могло быть иначе – ведь изнутри все кажется таким логичным, единственно возможным, тезис, что история не имеет сослагательного наклонения, господствует в умах, и только отчаянные одиночки, вроде неизвестного мне капитана Семенова, имеют смелость настаивать, что все обстоит совсем не так, как на самом деле…

Ну вот отчего, например, тот слабый, безвольный царь Николай, что у них привел Россию к катастрофе, в нашем варианте оказался жестким, волевым и решительным реформатором, талантливым полководцем и изощренным политиком? Какие закономерности или чье сверхъестественное вмешательство так изменили личность этого человека?

Ну и так далее. Вопросы, вопросы без ответов…

Невозможно было, читая их книги, даже предположить, будто после 1906 года что-то происходило неправильно, нелогично, и каким образом могла бы наметившаяся тенденция переломиться. То есть вообразить, что в тех условиях император, Дума и руководители партий могли бы вести себя как-то иначе, не возбранялось, но реальных предпосылок к более разумному поведению не просматривалось.

И я понял, почему такой желчный скепсис у Андрея вызывали наивные построения философа истории Фолсома. Точно такие же чувства лично у меня вызвали бы суждения шестнадцатилетнего мальчика из хорошей московской семьи по поводу, скажем, исторической неуместности и случайности пятой паназиатской войны, на которой мне довелось досыта нахлебаться кровавой грязи.

Только вот события их 1921—1922 годов вызывали недоумение. Они как раз в детерминированную схему не укладывались. И я понял, что вот тут в дело и вмешались мои друзья. Но как, каким образом, я пока догадаться не мог.

Если для себя проблему невозможности обратного перемещения во времени в пределах своей исторической линии я решил, то в случае Новикова с его «Братством» она оставалась.

С помощью чего они сумели этот физически невозможный эксперимент проделать, почему несколько человек ухитрились сломать детерминизм истории, какие последствия от такого насилия над естеством можно ожидать – я не представлял.

Ни один из тысяч находящихся в моем распоряжении книжных томов ответа не давал, а мой наставник и чичероне А.И. Шульгин на вопросы только усмехался самым циничным образом.

«Мир совсем не так прост, как мы привыкли думать, – говорил он мне, – он гораздо проще. И вообще, компаньеро, не оставить ли вам на краткий миг умственные упражнения, иссушающие мозг, и не заняться ли чем-нибудь более практическим?»

А еще я смотрел старые кинохроники. Ужасно примитивно снятые, на отвратительной, исцарапанной и выцветшей пленке, со скоростью 16 кадров в секунду, отчего персонажи двигались неестественными скачками, и тут же, из этого же времени, но сделанные совсем в другой технике – нормальной цветной видеозаписи, хоть и не трехмерной, но вполне удобосмотримой.

И сразу я проваливался в невероятное. Не могу передать ощущение, которое испытываешь, почти наяву получив возможность увидеть, как из совершенно определенной точки реальности начинают расходиться, поначалу совсем почти незаметно, как железнодорожные пути после стрелки, а потом все круче и круче, и вот уже…

…Я надеялся, что еще несколько недель позволят мне не только изучить этот загадочный и интересный мир, но и подобраться к разгадкам многих тайн. Однако…

С утра Шульгин пригласил меня к себе, и выглядел он куда более серьезным, чем обычно.

– Ну что, не ослабел ли еще мученик науки?

– Нет, что вы. Только-только вошел во вкус. Может быть, вы все же откроете мне засекреченные файлы и книгохранилища?

– Я бы с удовольствием. Но… Скажи спасибо, что хватило ума не сделать этого раньше. Так ты хоть что-то успел узнать нужное, а то… Одним словом – передышка кончилась. Готов ты седлать коня?

– ?..

– Надо ехать в Россию. Сегодня же. Ситуация перегрелась и уже дымится. Есть шанс попробовать тебя в деле. Согласен?

– Сегодня? – Я был удивлен. Слишком я еще мало знаю и умею, чтобы ввязаться в перипетии чужой тайной войны. Он уловил мое сомнение.

– Конечно, можешь и остаться. Не неволю. Как и обещал. Купайся, гуляй, читай книжки и люби свою даму. Имеешь право…

Говорил он без издевки, спокойным, ровным голосом. Но при такой постановке вопроса…

– Зачем же? Я поеду. Аллу берем?

– Пожалуйста. В Харькове пока не стреляют. Ей будет интересно.

– Когда и на чем отправимся?

– А прямо вот сейчас. Пойди к себе, скажи Алле, пусть соберет самое необходимое. Из личных вещей. С учетом того, что все необходимое в Харькове есть. И возвращайтесь сюда. Дом запирать не нужно…

Было слегка тревожно, как всегда, при резкой перемене жизни, но и интересно в то же время. Увидеть Харьков, Москву, вообще «Большую землю» этой реальности – что может быть увлекательнее?

И сама поездка – на чем Шульгин собирается доставить нас на другую сторону Земли? Все-таки на самолете? Здесь это с пересадками займет дня три.

При известии о предстоящем путешествии Алла развеселилась. Сидеть без дела и читать книжки ей надоело куда больше, чем мне. Она же не историк, а человек конкретной профессии.

Через полчаса она была готова. Да ей и собирать-то было нечего. Переоделась в походный замшевый костюм, забросила сумку с женской мелочью и материалами по «фактору» на плечо.

– Присядем на дорожку? Нам в этом доме было хорошо, ведь правда?

И вот мы идем с ней по аллее, с некоторой печалью глядя на окрестности поселка.

Странно, возле замка нет машины, которая могла нас отвезти… А куда? Скорее морем мы пойдем куда-то, где есть аэродром.

– Нет, ехать никуда не нужно, – ответил Александр Иванович на мой вопрос. – Имеется другое средство. Прошу…

В соседней с его кабинетом комнате мы увидели не слишком большой, размером с письменный стол, пульт, похожий на режиссерский в телестудии. И больше ничего.

– До этого у вас наука еще не дошла? – спросил он с хитроватой усмешкой. – А мы через пространство ходим только так…

Он щелкнул тумблером, и рядом с пультом засветилась яркая сиреневая рамка. Очертив контур размером два на три метра.

Секунду внутри его было угольно-черно, потом открылся интерьер такой же точно комнаты.

– Вперед!

Сначала Алла, потом я и замыкающий Шульгин перешагнули «порог».

За окном синело небо в легких клочьях белых облаков, совсем рядом высились крутые холмы, покрытые багрово-золотым осенним лесом, чуть дальше поблескивала река.

– С приездом, господа. Вон там, левее – город Харьков, столица Свободной России…

Глава 11

Всю эту долгую ночь без сна я вспоминал прошлое, потому что о настоящем думать было практически незачем. Я понятия не имел, как станут развиваться события утром. Самое простое – Людмила проснется, как положено, приведет себя в порядок, не вспоминая об имевших место «неуставных взаимоотношениях», передаст мне то, что требуется, сообщит на словах, что ей поручено сообщить, и мы расстанемся, надеюсь, навсегда. Продолжать с ней знакомство я не собирался ни в каком варианте. Наступившая холодная ясность мысли уже заставила меня стыдиться своего недавнего порыва. Вида-то не подать я при встрече с Аллой сумею, но сам при воспоминании об этой ночи буду мучительно морщиться и поскорее переводить мысли на другое.

А может быть, и не буду, кто его знает… Измена без умысла и намерения изменить – вроде бы уже и не измена, а так, малозначительный физиологический эпизод, немногим хуже обыкновенного эротического сна или просмотра соответствующего ментафильма.

Вот можно ли считать изменой то, что у самой Аллы было с Карлом в тот вечер, когда я в нее уже влюбился, и была ли для нее изменой самой себе ночь, проведенная со мной, когда не остыли еще губы от поцелуев совсем другого мужчины?

Телеология, однако… Ассоциативно мысли мои соскользнули на более актуальную тему. Алла – ладно, с ней мы разберемся, оказавшись в более близкой для нас обстановке. А вот Людмила…

Странная, совсем не соответствующая принятой на себя роли женщина (я ощутил это почти сразу, а понял только сейчас, отвлекшись, успокоившись, проанализировав многие, вроде бы и не имеющие к конкретным фактам отношения). Ну никак не могут наложиться друг на друга два ее образа – элегантной, достаточно скромной девушки из кафе «Мотылек» и той разнузданной дамы, с которой я только что лежал в одной постели. Значит, что?.. Я встал и бесшумно подошел к двери в соседнюю комнату. Глаза уже привыкли к темноте. Женщина беспокойно двигалась во сне, постанывала, иногда что-то тихо и неразборчиво бормотала. Я сделал еще один шаг, вытянул голову. Вдруг услышу что-нибудь важное?