Город лестниц - Роберт Беннетт

– Тетушка Винья… послушайте меня, пожалуйста.

– Да?

– Если… если бы я сказала вам, что есть реальная, вполне вероятная угроза… в Мирграде… что я сама, лично, видела доказательства тому, что одно из изначальных Божеств, в той или иной форме, выжило?.. Что бы вы сделали?

Винья смотрит жалостливо:

– И это – твоя великая тайна? Твое ужасное подозрение? Ты за этим, что ли, отправилась на Склад?

– Да. Я уверена в этом. Я абсолютно в этом уверена, тетя Винья.

– О, Шара… Я поступлю точно так же, как и тогда, когда мне это сказали в последний раз. Два месяца тому назад. И перед этим – семь месяцев тому назад. И перед тем разом, и еще раньше, и еще раньше… Я получаю в год в среднем десять докладов, в которых мне сообщают, что боги не умерли, что они живы-здоровы, просто пребывают не здесь, но собираются вернуться. Мы получали такие отчеты регулярно с самой Войны, дорогая. Если бы мы их сложили друг на друга, куча, уверяю тебя, выросла бы до третьего этажа! И все эти люди абсолютно уверены, что это произойдет, – потому что Континент в этом не сомневается. Это их глупая сказочка, отчаянная мечта – прямо как у дрейлингов с их Даувкиндом. Исчезнувшие короли и королевы, которые когда-нибудь приплывут обратно… Это чушь, Шара.

– Но… Я лучше всех разбираюсь в Божественном, я – эксперт в этой области! Разве это не в счет?

– Ты – оперативник, помешавшийся на Божественном, – мягко уточняет Винья. – А это, согласись, совершенно другое дело. У тебя могут быть интересы и увлечения, Шара, но ты прежде всего – слуга Сайпура.

Шара едва удерживается от того, чтобы не выкрикнуть во все горло: «Как ты, тетушка, да? На кого ты работаешь? Кто тебя подкупил? Почему ты стала все скрывать от меня, почему ты так нерационально себя ведешь? Раньше такого за тобой не водилось…» Но она, конечно, не кричит: раскрывать карты в такой ситуации было бы неразумно.

– Возможно, это пойдет тебе на пользу, – продолжает меж тем Винья. – Возможно, это послужит тебе хорошим уроком, и ты сделаешь нужные выводы.

Шара кивает с подавленным видом. А сама думает: «Не сомневайтесь, тетушка, я уже сделала нужные выводы».

– Мне очень жаль, дорогая, но, прошу, больше не выходи со мной на связь таким способом, – говорит Винья. – Во всяком случае, пока все не устаканится. Мы должны быть очень осторожными в такой сложной обстановке. За нами внимательно наблюдают. А чудеса, как тебе известно, крайне опасны.

Винья печально улыбается:

– До свидания, моя дорогая.

И стирает свое отражение со стекла.

Стоя посреди пустой комнаты, Шара вдруг понимает, что осталась совсем одна.

Шара медленно закрывает ставни. Ее руки дрожат от ярости. Ее уничтожили, заставили себя почувствовать беспомощной жертвой. Растоптали ее репутацию и достоинство. А она стояла и смотрела и ничего не могла с этим поделать. «Какой точный расчет, – говорит она себе. – Винья располосовала меня с хирургической точностью. Вот почему я так злюсь – она прекрасно знала, куда бить. Что сказать, чтобы было больнее». Злиться, тем не менее, Шара не перестает.

Если бы можно было с кем-то об этом поговорить. Но единственный человек, с кем можно было побеседовать о Божественном, – это Панъюй. Был. С ним она и разговаривала – в течение тех немногих дней, что продлилась его подготовка.

И тут взгляд ее падает на белый чемодан под столом.

Она подходит, выдвигает его, кладет на стол и замирает в задумчивости.

Шара Комайд окончила курс академии при Министерстве иностранных дел с рекордно низким числом взысканий. Из Фадури она выпустилась с высшим баллом. И она всегда была одним из немногих агентов высокого полета, что сами заполняли все бумаги и писали отчеты – чем очень гордилась.

Шара всегда была хорошим солдатом. Никогда не позволяла себе лишнего. И вот к чему это все привело.

Однако она все равно не может заставить себя просто взять и открыть чемодан.

«Просто помни о том, что твоей карьере и так и эдак уже пришел конец. Рисковать нечем».

Щелкают замки, приподнимается крышка.

Внутри лежит перевязанная бечевкой пачка бумаги. Листы покрыты легким, как паутинка, почерком, и ей не нужно видеть заваливающуюся «Т» или неровную «М», чтобы понять – писал Ефрем. Первая страница отличается от остальных: на ней что-то торопливо начеркали и шлепнули поверх пачки.

На все про все у нее есть один день. После истории с Уравом в посольство скоро прибудут люди Виньи.

Шара устраивается в кресле и развязывает бечевку.

Здравствуйте.

Если вы это читаете, значит, вы нашли ячейку, записанную на подставное имя, но принадлежащую доктору Ефрему Панъюю из Галадеша.

Впрочем, вы наверняка это уже знаете, поскольку единственным свидетельством того, что эта ячейка существует, была записка, написанная шифром из элементов гешати, чотокана, дрейлингского и авранти, поэтому найти ячейку сможет лишь человек, обладающий приличным опытом в переводе с древних языков.

Поэтому я, наверное, должен сказать: Здравствуй, Шара.

Если ты это читаешь, значит, я либо умер, либо пропал без вести, либо нахожусь в безопасном месте рядом с тобой. Искренне надеюсь на третий вариант: ты это читаешь, я сижу напротив, и мы оба хохочем над этим дурацким письмом, которое я совершенно зря писал.

Но сейчас я совершенно не убежден, что зря пишу его.

Далее идут страницы моего личного дневника (во всяком случае, здесь то, что я сумел вынести из кабинета), который я вел в Мирграде с 12 числа месяца Скорпиона до четвертого дня месяца Крысы.

Надеюсь, эти материалы помогут тебе завершить за меня мое исследование. Похоже, я докопался до какой-то страшной правды, и моя жизнь в опасности. Однако я точно не знаю, что это за правда. Точнее, которая из правд – мне их открылось несколько. Я никогда не был мудрым и светским человеком, здесь ты уверенно дашь мне фору, поэтому надеюсь, что у тебя получится сделать то, что не вышло у меня.

Искренне надеюсь на новую встречу. Если ее не случится, желаю тебе вести твои разыскания в безопасности.

Всегда твой,

Ефрем Панъюй

16-й день месяца Крысы

Дневник Ефрема Панъюя

12-й день месяца Скорпиона

Мирград

Нет, это положительно смешно.

Я просматриваю свои заметки в кабинете (более убогого и темного помещения в университете не сыскать), параллельно заглядывая в список вещей со склада министра Комайд, и тут меня осеняет: а ведь мы спасли и сохранили невероятное количество всего. Какая же огромная передо мной стоит задача!

На данный момент я на три четверти продвинулся в работе по составлению списка, состоящего пока исключительно из документов: эдикты жрецов, Божеств, слуг Божеств, любые свидетельства «перемен в политике» (да, я вынужден использовать это мерзкое слово по отношению к тому, что исследую). Передо мной стопка бумаги мне по колено. Я когда-то пошутил, что умру похороненный под бумажками, и что же? Похоже, это грозит обернуться пророчеством. Но материал фантастически интересен, этого не отнимешь. Я бы еще месяц назад убил бы за то, чтобы получить отсюда хоть страничку. А сейчас чувствую, что тону в море сокровищ.

Наброски, наброски… И где мне хранить все эти наброски…

27-й день месяца Скорпиона

Что ж, похоже, начинает вырисовываться некоторая система.

Должен признать, что да, я могу быть предвзят. Я сосредоточил внимание на самом очевидном событии для отслеживания взаимосвязи – Ночи Собрания и основании Мирграда. И хотя я вижу здесь определенную взаимосвязь, это не значит, что я непременно прав.

Однако факты таковы:

В 717 году, когда Божества и их народы все еще спорили и сражались за территорию, жрец из таалвастани написал серию сочинений, в которых описал, какие блага могут воспоследовать от союза с Жугостаном. В Таалвастане эти заметки снискали невероятную популярность, их зачитывали в местах собраний.

В 720 году, на другой стороне Континента, фаланга вуртьястани помогла странствующему монаху-олвостани вернуться домой, а потом эти люди довольно долго размышляли над тем, как много, оказывается, у них общего с соседями, с которыми они ведут войну. Соображения эти нашли отражение в нескольких письмах, впоследствии отосланных высокопоставленному адепту из вуртьястани, который заметил, что полностью согласен с ними.

В том же году в Аханастане окружной магистрат описывал в письмах сестре городское собрание, на котором выражалась горячая поддержка колкастани, – и это несмотря на шестистороннюю войну, которая все еще продолжалась.

И так далее и тому подобное. Я могу процитировать еще более тридцати документов, в которых выражается вполне определенная симпатия к последователям других Божеств, более того, они все чаще и чаще попадаются мне на глаза – и это на фоне продолжающейся войны с другими Божествами.