Русские писатели XVII века - Дмитрий Жуков

Заботясь о простоте и доходчивости своих проповедей, Полоцкий нередко вставляет в них понятные всем рассказы и примеры. Так, порицая монахов за их стремление бывать на «всенародных торжищах во градах многолюдных», Симеон сравнивает их с перепелкой: увидевши ловца, расстилающего сеть, она спросила, что это он делает. Тот ответил: град создаю, — и ушел. Страшно захотелось перепелке посмотреть на этот град, любопытство подвело ее, и она попала в сеть. Так и мы, говорит проповедник, попадаем в адские сети. Или вот как образно и ярко описывает Полоцкий состояние человека, истомившегося от долгого поста: все ему не по себе. Правда кажется кривдой, сладкое — горьким. Жена нелюбезна, дети досадны, слуги непослушны, невиноватые виновны.

Нередко Симеон ссылается на авторитет Диогена, Гераклита, Диодора Сицилийского, Демокрита, Аристотеля, Эпикура, Платона, Демосфена, Гомера.

В своих проповедях Полоцкий, помимо канонических церковных источников — сочинений отцов церкви и житий святых, приводит рассказы о Перикле, Александре Македонском. Иначе говоря, и такую форму общения со слушателем, как проповедь, Симеон использует для его просвещения. Желая убедить своих слушателей в пользе и необходимости труда, Симеон рассказывает басню Эзопа о Подагре и Пауке: решили однажды Подагра с Пауком отправиться путешествовать в чужую страну, и случилось им переночевать в одном селе. Подагра остановилась в бедном дому, а Паук — в господских палатах. Подагра вселилась в ноги тружеников, и всю ночь не могла найти себе покоя, ибо они и ночью трудились, а спали совсем немного и на жесткой постели. Паук же свил свои сети в светлой горнице, но слуги паутину его разрушили, и он не только страдал от голода, но и едва жизни не лишился. Наутро оба путешественника отправились дальше и рассказали друг другу о случившемся. И решили они отныне, что Подагре надо вселяться в ноги чревоугодников, в богатых домах, а Пауку водворяться в дома бедняков, где никто его не будет беспокоить. И далее проповедник делает вывод, что каждый человек должен обметать дом своей души, чтобы разрушить сети и паутину паука душегубного — лени, должен всегда трудиться, если не хочет болеть душевной подагрой.

Доступность и естественность проповедей Полоцкого по сравнению с поучениями Славинецкого давно уже были отмечены историками. Отвлеченным рассуждениям Симеон предпочитал доходчивые рассказы. Он так говорил об этом: простое слово понятнее и удобнее, чем слово, скрытое среди художественных красот; так уже вылущенное ядро ореха легче съесть, чем находящееся в скорлупе. В этом высказывании нельзя не отметить скрытой полемики с Епифанием Славинецким, который предназначал свои проповеди для избранного круга образованных слушателей, способных по достоинству оценить его «хитросплетения словес» и сложную символику. Полоцкий же выступал перед рядовыми прихожанами, которым была необходима простая, доходчивая проповедь, доступная уровню их развития. Это вовсе не значит, конечно, что Симеон вообще чуждался образной речи. Отнюдь нет. Вот как он начинает, например, одну из своих проповедей: «Всякий ловец животных имеет обычай ловить их сетями, слушатели православные. Ловец птиц ставит на них сети, различные тайны творит и их сокрывает. Ловцы волков хищных, яму на них выкопавше, снегом ее засыпают и след свой заметают, чтобы не было следа от их хитростей. Так же и дьявол, наветник душ человеческих, хитроствовал в Эдеме, ибо не в своем лице предстал он перед Евой беседовать с нею, но чуждым прикрылся видом, употребив образ змея, да не познается хитрость его и злое умышление».

А вот начало другой проповеди: «Животное, называемое пифик (то есть обезьяна. — Л. П.), умом и обликом походит на человека, слушатели православные: когда она увидит что-то делающего человека, то и сама старается сделать то же. Знающие об этом ловцы приходят под деревья или скалы, где живет пифик, и, усевшись на землю, обувают свои ноги п обвязывают их, и сетями оплетают, и потом оставляют там сети, а сами уходят недалеко. Тогда выходит из своего гнезда пифик и также обувает ноги свои и сетями оплетает. В то время вскоре ловцы прибегают, и, прежде чем пифик сможет освободиться, они его похищают. Человек грешный подобен богу, как пифик человеку… надо так же подражать богу, как пифик подражает человеку». Оба примера наглядно иллюстрируют мастерство проповедника, его умение с самого начала заинтересовать слушателей, привлечь к себе их внимание доступным их пониманию занимательным рассказом.

Нередко Полоцкий употребляет сравнения, взятые из жизни, из быта: «Если кому случится тонуть, то он за другого хватается, если только может достать, и с собою вместе топит. Так и демон лукавый, сам попавши в вечную погибель, и род наш человеческий с собой вместе погубить старается». Людские сердца Симеон сравнивает с нивами: одни из них твердые и утоптанные, другие же вспаханные и удобренные, на них хорошо прорастают семена добрых слов. Или, ополчаясь против лицемера, Полоцкий образно сравнивает его с лисой, «которая коварней всех зверей. Когда она хочет есть, то коварный обычай имеет: ищет поле вспаханное и ложится в борозде, притворяясь мертвой, даже не дышит. Увидевши ее недвижно лежащей, прилетают к ней хищные птицы, надеясь на мертвечину; прилетают на готовую пищу, но, едва лишь прикоснутся к ней, она, сколько может, хватает и поедает. Подобное же творят и лицемеры, различные хитрости измышляют для уловления простых душ, обещают и хлеб, и прибытки различные; неискушенные этим прельщаются и сами становятся добычей лицемеров».

Следует отметить еще одну характерную черту Симеона как проповедника: он не боится обратиться с поучением не только к простым людям, но и к сильным мира сего. Показательно в этом плане «Слово первое в четвертую неделю по сошествии святого духа», посвященное острому для «бунташного» XVII века вопросу о том, «что долженствует раб господину и взаим господин рабу своему». Обычно все церковные проповедники ограничивались перечислением обязанностей «рабов» и приводили широко известные изречения из «Священного писания»: «Рабы, послушайте господ своих по плоти со страхом и трепетом в простоте сердца вашего, яко же п Христа». Или: «Рабы, повинуйтесь во всяком страхе владыкам не только благим и кротким, но и строптивым».

Приводит подобные изречения и Полоцкий, но не ограничивается этим, а говорит не только об обязанностях «рабов», но и о том, как следует господину относиться к своим «рабам»: так же как «рабы» должны господам своим оказывать честь, быть послушными и верными, так и господа обязаны показывать своим «рабам» образцы разума и кротости, и скорее должны быть любезными, чем страшными и грозными, добро творить, а не язвы налагать. Нельзя «рабов» превращать в бессловесную скотину, часто бить их, лишать пищи, не давать одежды. Нельзя господам употреблять свою власть на лукавые дела, подавать своим «рабам» пример злобы, клятвопреступления, татьбы (то есть воровства), отмщения, брани, осуждения, убийства или озлобления… И далее Полоцкий говорит о том, что было на самом деле в жизни того времени: «Но горе миру от злобы, увы, за множество соблазнов! Есть еще господа, что своих же рабов совращают собственным беззаконием, как многие поощряют (то есть «рабов». — Л. П.) на месть, а кто на воровство и на хищение наставляют. Как много есть таких, кто рабов и рабынь своих принуждает на скверные дела! Умолчу же о прочем, в мире творимом, о чем и помянуть-то стыдно и сказать-то неловко, но многие господа и госпожи бывают виновны перед своими рабами и рабынями».