Ирландская колдунья - Эми Фетцер

Наконец они затихли, все еще тяжело дыша и вздрагивая от возбуждения. Прохладный сквозняк прошелся по их влажным от пота телам. Где-то раздался грохот – наверное, слуги уронили кувшин. Но для Реймонда существовала только Фиона. Он слышал лишь ее частое дыхание и видел светившиеся от счастья бледно-голубые глаза.

– Я мечтал о тебе целую жизнь, – признался он. – И каждый раз мое сердце готово было разорваться от тоски, когда ты от меня ускользала!

– А мое обливалось кровью от горя! – отвечала Фиона и поцеловала его, не скрывая вновь проснувшейся страсти. Она уселась на него верхом и так умело изобразила наездницу, что Реймонд моментально возбудился, опрокинул ее на спину и снова овладел своей прекрасной любовницей. Как будто отполированный меч вошел во влажные, тугие ножны – так естественно было их слияние.

Время словно остановило свой бег. Его течение отмечали лишь невнятный ласковый шепот, вздохи и стоны – секунды и минуты того блаженства, о котором они не смели даже мечтать. Их тела блестели от пота, неистово напрягаясь в древнем, как мир, ритме.

Они двигались все быстрее и быстрее.

Балдахин над кроватью снова зашевелился от сквозняка, хотя и двери, и окна были закрыты. По комнате поплыл пьянящий аромат орхидей, пламя в камине внезапно проснулось и зашумело, грозя вырваться на свободу.

Но они были заняты друг другом и не замечали, что творится вокруг. Реймонд снова подвел свою неистовую кельтскую красавицу к тому волшебному обрыву, за которым лежало ослепительное блаженство, и она отвечала ему с такой же страстью.

– Фиона! – сорвалось с его пересохших уст, когда первые судороги разрядки прошлись по его телу. Фиона присоединилась к нему в этом вихре экстаза, вознесшего их на самый пик наслаждения.

Они долго лежали неподвижно на кровати, принадлежавшей когда-то ее предкам, и Реймонд не выпускал Фиону из объятий. Аромат орхидей внезапно усилился, и Реймонд медленно, заранее опасаясь того, что ему предстояло увидеть, приоткрыл глаза. Экзотические цветы прорастали прямо сквозь каменные стены, чтобы распуститься и через минуту поникнуть, превратившись в кучку легкой сверкающей пыли. Затем его взгляд привлекло большое зеркало, висевшее на стене. Фиона выглядела в нем особенно соблазнительно, плавные изгибы ее спины и бедер так и манили к ним прикоснуться. Высокородный Реймонд де Клер с благоговением смотрел на простую демонстрацию силы любви и волшебного дара женщины, которую он держал в своих объятиях. Он смотрел на абсолютно гладкую, безупречную спину Фионы. Ужасные шрамы, в течение многих лет заставлявшие ее мучиться от стыда и унижения, исчезли без следа.

Реймонд проснулся задолго до рассвета, встал и тихонько натянул штаны, рубаху и сапоги. Он прокрался к двери, но не удержался и еще раз оглянулся на Фиону, раскинувшуюся во сне поперек кровати. Она лежала на животе, согнув одну ногу, и являла собой живое воплощение женской красоты и совершенства. Шрамов на ее спине не было и в помине. Этот непреложный факт стал последней каплей. Больше Реймонд не мог отрицать то, что видел своими глазами. Магия существовала, хотел он того или нет. И Фиона была средоточием и источником этих чудес.

Он спустился в зал и прошел к выходу во двор, стараясь не потревожить сон людей, искавших защиты от неведомых налетчиков под его крышей. Только на кухне можно было обнаружить признаки жизни и то, что он искал. Вернее – кого он искал.

Изольда привычными размеренными движениями месила тесто для хлеба.

Реймонд не без основания считал ее самой старой обитательницей замка и надеялся получить от нее ответы на вопросы, с которыми не справилась бы даже Фиона.

– Стало быть, ты все-таки явился, чтобы расспросить меня? – негромко сказала старуха и рукой, измазанной в тесте, указала Реймонду на стул по другую сторону стола. Реймонд уселся и сложил руки перед собой. Изольда снова взялась за тесто.

– Как долго ты знаешь Фиону?

Она улыбнулась, и Реймонду стало ясно, что под сеткой морщин скрывается лицо, поражавшее когда-то своей красотой. Ее глаза выцвели от старости, но не стали равнодушными и водянистыми: в них все еще сверкал молодой задор.

– Я помогла ей появиться на свет. Я была личной служанкой у Эгрейн.

– Значит, ты видела все? И наказание?

– Да. Это был скорбный день для Гленн-Тейза.

– А это проклятие, что оно означает?

Изольда повернулась к соседнему столу, отрезала толстый ломоть хлеба, намазала его маслом и подала Реймонду.

– Прикажешь понимать это как приказ выложить всю правду?

– Да. – Он откусил от еще теплого ломтя.

Изольда посыпала стол мукой и снова принялась мять кусок теста.

– Союз Дойла и Эгрейн не задался с самого начала, а когда ушел Куинн – стало и того хуже.

– Куинн? Ах да, это брат Фионы! – Пендрагон рассказывал ему что-то об этом парне.

Изольда со стариковским терпением смотрела на него, дожидаясь, когда он снова соизволит вернуться к ее истории.

– Куинн ни за что не вернется сюда. Его долг – хранить всю Ирландию, а не только владения его отца «Имеется в виду то, что Куинн О'Доннел стал одним из фениев.». Даже мать не могла убедить его остаться – пока он не объявил об избранной им судьбе. И вся тяжесть наследства легла на плечи Фионы. Ее обручили еще в детстве с сыном влиятельного вождя с владениями где-то возле Банн-Ривер. Конечно, она об этом не знала, – добавила Изольда, заметив, как Реймонд напрягся всем телом при этом известии. – Она была совсем крошкой. И отец заявил, что не хочет тревожить ее прежде времени. – Она пожала худыми плечами, разделила тесто пополам и стала придавать ему форму хлеба. – Но Дойл помнил об этом договоре и рассчитывал получить могучего союзника и много денег за свою дочь. Вот почему ее измена с Магуайром задела интересы столь многих вождей – не говоря уже про короля Тайрана. Магуайры были в ярости и требовали баснословного откупа – о таких деньгах здесь никогда не слыхали. О'Флинны и О'Каганы сочли себя оскорбленными, разорвали с Дойлом все договоры и союзы и превратились в его заклятых врагов. А король Тайран, этот насильник и самодур, стал требовать ее голову на блюде. Вот именно – на блюде, – повторила старуха, пронзительно глянув на Реймонда.

– И как же ей удалось выжить?

– Шивон не тратила времени даром и вышла за Тайрана, немного остудив его гнев и остановив войну в Коулрейне и Донеголе. Совет старейшин решил, что во всем виновата Фиона – особенно в том, что наложила чары ради собственной выгоды, не спросив Шивон. Их мало волновало то, что Йен ввел ее в заблуждение своей ложью и что Шивон не очень-то сопротивлялась, когда ее похитили. – По брезгливому тону Реймонд заключил, что старуха так и не простила Йена – в отличие от своей хозяйки. – Его выслали на три года из Ирландии, но отцу Фионы пришлось расстаться с владениями в западном Антриме и даже с Девятью Лощинами. В сущности, у него только и осталось, что этот замок да Круг Камней. – Изольда постаралась выпрямить согбенную спину и сурово посмотрела на своего нового лорда. – Дойл женился на Эгрейн ради ее земли. Ему еле удалось выторговать у совета старейшин ее руку, и когда он потерял почти все, что у него было, его ярость обрушилась и на дочь, и на мать. Он объявил, что выгоняет Фиону из дому на десять лет и один день, и выдрал ее как собаку. Он сам бил ее кнутом, и от каждого удара на спине лопалась кожа и открывалась рана, но ни одна из них не кровоточила. – Она вздохнула и понурилась. – Все тогда смотрели только на Фиону, и пока она не скрылась в лесу, никто не замечал, что Эгрейн лежит на ступенях замка и истекает кровью.