Новый порядок. Часть 1 (СИ) - Dьюк Александр Александрович

— Ну а ты, — тут же нашелся Гаспар, — беглая преступница против Равновесия и ренегатка в розыске. Тебе там появляться вообще нельзя.

— Ах, ах, мсье комиссар, вы меня раскусили! — Даниэль трагично приложила ладони к лицу и жеманно протянула руки. — Наденьте на меня наручники, накажите прямо на месте преступления, только, умоляю, не ведите к властям! Обещаю быть послушной и никогда больше не нарушать Кодекс!

Менталист оказался не впечатлен ее актерскими талантами.

— Я — мертвая преступница, если ты забыл, — сказала она без кривляний. — А мертвым преступницам прощают все грехи. Уж поверь, не в первый раз проделываю такой фокус и, как видишь, жива, здорова и не в Турме.

— Лучше бы мне самому ехать, — проворчал менталист, словно и не слыша.

Даниэль страдальчески закатила глаза. Гаспар уперся, ему хотелось брюзжать, страдать, ныть и строить из себя взволнованного любовника с рыцарскими замашками. Иногда на менталиста такое находило. Тогда он переставал быть неуклюжим и становился раздражающе нелепым.

Чародейка наклонилась, протянула к нему руку и щелкнула по носу.

— Не дождешься, — кокетливо хихикнула она. — Упустить такой шанс побездельничать и вырваться из Анрии с ее вонючей Бездной? Вот еще! Папочке очень понадобились какие-то доклады из Arcanum Dominium Га́беля, как я могу не порадовать его? Он уже обо всем договорился, надо только прийти, забрать и уехать. Что может быть проще? Да и потом, — Даниэль расправила складку на юбке, — у тебя назначена встреча с бароном. Ты же так хотел узнать, чем там закончилась история с его дочками.

— Барон может и подождать.

— Он-то, может, и может, а вот ты — нет. Я же вижу, — хитро подмигнула чародейка, — как тебе не терпится залезть бедным девушкам в головы. Между прочим, — она заносчиво вздернула нос, — это я должна устраивать сцены и никуда тебя не пускать. Я же собственница, не люблю, когда мой личный менталист шастает по головам чужих женщин.

Гаспар едва заметно покраснел.

— Этим женщинам наверняка еще шестнадцати нет, — возмутился он.

— Значит, будь предельно нежен, ласков и осторожен с ними в их первый раз. Да не мне тебя учить, — легкомысленно отмахнулась Даниэль. — У тебя должен быть опыт в обращении с девственными… головами.

— Аврора!

Чародейка поцокала языком, строго наставив палец. Гаспар проглотил праведный гнев, выдохнул.

— Ах, простите, — изобразил он поклон, — ваша светлость графиня Даниэль Луиза Шарлотта ля Фирэ.

Даниэль опешила. Насторожилась. Удивилась. Просияла. Вскочила с сиденья, обняла Гаспара за шею и поцеловала в щеку.

— Неужели ты наконец-то запомнил?

— Не знаю, надолго ли, — растерялся Гаспар.

— Ты уж постарайся, дорогой мой, — Даниэль стерла след губной помады с его щеки.

Карета остановилась. Чародейка выглянула в окно и увидела здание вокзала почтовой станции.

— Приехали.

Гаспар вышел из экипажа, помог Даниэль спуститься, галантно подав руку. Когда та оказалась на земле, он нерешительно замялся. Чародейка нетерпеливо высвободила ладонь и покачала головой.

— Хватит, пожалуйста, — мягко сказала она. — Я не в Салиду уплываю навсегда. До Габеля всего каких-то десять миль. От барона с его дочками вернуться не успеешь, как я уже буду умирать от скуки у Геллера и давиться очередными газетенками. И не вздыхай, — чародейка приложила палец к его губам. — Терпеть не могу, когда ты вздыхаешь. Будешь вздыхать — не получишь сладкого. Куплю вкусных пирожных и назло все съем сама.

Несмотря на все старания, Гаспара убедить не удалось. Даниэль вздохнула от отчаяния и запустила руку в декольте.

— Ну а если… если меня вдруг украдут какие-нибудь негодяи, я от них легко сбегу.

Она выудила спрятанный в вырезе платья талисман возврата и поднесла к лицу Гаспара, щелкнула пальцем по ребру. Медная бляшка провернулась вокруг своей оси.

— Эндерн так легко с ним расстался?

— Конечно, нет, — фыркнула Даниэль. — Капризничал, топал ножками, ругался, но куда ему деваться? Он же знает: или талисман, или его невинность.

Филин наблюдал с крыши здания вокзала, как Гаспар провожал Даниэль до кассы и дожидался, пока чародейка купит билет. Как после они долго прощались, пока Даниэль не спровадила менталиста, устав от чрезмерной опеки.

Когда Гаспар сел в дожидавшуюся его карету, филин задержался. Он тоже ждал.

И дождался.

Экипаж, остановившийся у станции почти сразу, как приехали Гаспар и Даниэль, тронулся с места и покатил следом за экипажем менталиста.

Филин проследил за ним поворотом большой головы. Злорадно ухнул и сорвался с крыши, бесшумно расправив крылья.

Барону Фернканте было под семьдесят. Всю жизнь он занимал чиновничьи должности и дослужился до камерира по провинции Зейден, прежде чем вышел в отставку и посвятил себя литературе и философии. В узких кругах образованной части имперского общества он был хорошо известен наряду с иными мыслителями нынешнего времени. В еще более узких кругах просвещенных элит его знал каждый и ставил Фернканте в один ряд с Жаном Морэ и Клодом Ривье. Только если Морэ мог за минуту набросать десяток тезисов в пользу свержения коронованных тиранов и необходимости революции, а Ривье — описать благополучие бессословного общества, где достижения каждого обусловлены личными дарованиями и равными возможностями, а не по праву рождения, Фернканте хватало всего одного, чтобы разбить аргументы самых ярых революционных трудов в прах. Ведь всякая власть от Бога, значит, свергать монарха — идти против Единого, разобщаться, разбиваться на мелкие кучки грызущихся друг с другом наций, сословий и обществ, чего враги Его, ведомые Князьями Той Стороны, только и ждут. На основе одной этой идеи Зигфрид Фернканте написал два десятка философских работ, уличающих любые революционные программы в абсурдности, нелепости и невозможности, а демократические и либеральные идеи — в губительности.

Гаспара он встретил холодно. Барону не понравился бледный молодой человек болезненного вида. Слабо верилось, что в его особняк пришел очередной магистр-следователь Ложи, неофициально ведущий расследование убийства Жермена де Шабрэ. Впрочем, когда Гаспар достал блокнот и карандаш, старый барон несколько смягчился. Видимо, принадлежал к той категории людей, которые убеждены, что записи может вести только человек, прибывший исключительно по важному делу.

— Что-то Ложа зачастила в нашу Анрию, — недовольно заметил барон. Фернканте был тучен, сутул и тяжело переставлял ноги, в совершенно седых волосах образовалась заметная проплешина — возраст и долгое сидение за написанием важных философских работ надломили его тело. Однако ясные глаза свидетельствовали о том, что в надломленном теле до сих пор жив крепкий дух, готовый сражаться за то, что дорого.

— Ложа не может стоять в стороне, когда граждане Империи гибнут из-за магического вмешательства, — официозным тоном ответил Гаспар.

— Почему бы в таком случае Ложе не начать официальное расследование? — брюзгливо проворчал барон. Он был стариком, брюзжать и раздражаться на отвлекающий по пустякам мир не только можно, но и нужно по статусу.

— По законодательству Ложи, Анрия до сих пор объявлена вольным городом, — терпеливо пояснил менталист упрямым голосом бездушного вокса. — Правки в это положение Кодекса не вносились с тысяча пятьсот шестого года. При всем желании Ложа не может вмешаться официально. Однако, — менталист слегка оживился, — помочь местной полиции никто не запрещает, если об этом просит сам обер-полицмейстер.

Барон пожевал губами, внимательно разглядывая Гаспара. Гаспар ему не нравился. Ему много кто не нравился, особенно чародеи. Однако магистры Ложи составляли немалую долю целевой аудитории и всегда горячо поддерживали барона в дебатах.