Рудольф Нуреев. Я умру полубогом! - Елена Обоймина

На выступлении в каком-то конференц-зале танцовщика освистали, а отзывы прессы оказались просто уничтожающими. Вот лишь некоторые из газетных заголовков: «Балет Рудольфа ужасен»; «Плоскостопие Нуриева заставило публику потребовать обратно свои деньги». Рудольф, раздраженный таким приемом, выступил с протестом, но возразить на обвинения ему было нечем. Таким оказалось его последнее выступление в Лондоне, где много лет назад он с триумфом танцевал вместе с доброй феей по имени Марго…

Жаклин Кеннеди-Онассис как никто другой понимала танцовщика, которого всегда обожала (кстати, и Нуреев относился к ней с доверием и большим уважением). «По-моему, Рудольф — героическая личность, — говорила она. — Он танцует, не обращая внимания на время, и будет танцевать, пока сможет — до самого конца, до последней капли крови».

Фактически так и произошло…

Глава 11

Одиночество. Последний триумф

После смерти Фонтейн Рудольф поспешил уединиться на своем острове. Сидя на берегу Тирренского моря и глядя в воду, он целые дни проводил в одиночестве. Это было так не похоже на него, вечно окруженного подобострастной толпой, влюбленной в своего кумира! Дамы в возрасте и красивые юноши — Рудольф не мог обходиться без свиты, ведь она спасала его от одиночества… Правда, до определенного времени.

Приятели недоумевали. «Я не понимал, как получилось, что Рудольф, всегда такой энергичный и общительный, решил запереться на каком-то островке, как бы экзотичен и роскошен он ни был», — удивлялся Ролан Пети.

И тем не менее именно остров Галли стал последним прибежищем великого танцовщика. Большую часть дня он проводил, закутавшись в плед и сидя в кресле под навесом, куда ему подавали чай. Время от времени Рудольф удалялся в свои покои, и знакомые, гостившие на острове, подолгу не видели его. Иногда (очевидно, когда самочувствие улучшалось) разъезжал вокруг острова на морском мотоцикле, радостно смеясь.

Сегодня преподносится, что у Нуреева было много друзей. На самом деле Рудольф находился если не в одиночестве, то во всяком случае в окружении довольно небольшого числа людей, беззаветно ему преданных и готовых прощать его самые несносные поступки и вызывающее поведение.

Этим немногим людям приходилось очень нелегко. Как вспоминал Шарль Жюд, «Рудольф умеет переходить от леденящего презрения к самоуничижающей насмешке, от пылкости и учтивости к рубящему наотмашь сарказму или приступу гнева и грубости (почти неизменно в связи с работой). Он умеет показать себя остроумным и словоохотливым, а мгновение спустя — молчаливым и сдержанным… Его личность сформировалась как опасная смесь, в которой сочетаются недоверчивость и чувственность, агрессивность и амбициозность, эгоизм и варварство, которые бьют не только по другим, но и по нему самому, объявляя войну его милой, щедрой и немного робкой натуре. И, понятное дело, ему недостает чувства защищенности».

Были ли у Рудольфа настоящие друзья? Скорее можно говорить о людях, любивших его и любимых им. Одним из лучших друзей танцовщика стал его личный врач Мишель Канези. Этот молодой человек проявлял к Рудольфу подлинное великодушие и беспредельно кроткое терпение, выходившие далеко за пределы медицины.

Среди настоящих друзей Рудольфа первое место занимали все-таки женщины, прежде всего — уже упомянутая Дус Франсуа, на чье безоглядное обожание и бесконечную преданность в течение тридцати лет Нуреев не всегда отвечал взаимностью.

Почти все женщины, с которыми дружил Рудольф, были его ровесницами или старше его: Марго Фонтейн, Мари-Элен де Ротшильд, Глория Вентури, Марика Безобразова, Дженет Этеридж и другие. И прежде всего та, что была для него почти второй матерью: Мод Гослинг.

В свое время Мод являлась одной из первых балерин труппы «Балле Рамбер» и музой хореографа Энтони Тюдора, создавшего для нее главную роль в своем балете «Сиреневый сад».

«Милая, добрая Мод была любимицей английского балетного мира, — утверждает Шарль Жюд. — Ее лицо с изящными симпатичными чертами, обрамленное мягкими белыми кудряшками, редко омрачалось и хмурилось. Умением ладить с кем угодно она обзавелась за время своей долгой и тесной дружбы с Тюдором, известным своим злым языком и припадками мрачного настроения, из-за чего танцовщики опасались с ним работать».

Эта красивая, элегантная англичанка в свое время была женой известного театрального критика Найджела Гослинга. Вместе они писали критические статьи о балете под псевдонимом Александр Бланд, заимствованным из сказки Беатрис Поттер «Поросенок Бланд». Когда Рудольф выступал в Лондоне, то чаще всего появлялся в обществе именно с Мод.

Сама Мод Гослинг вспоминала: «Мы полюбили его как сына, но я никогда не пыталась стать ему матерью. Это было бы оскорблением его собственной матери, которую он обожал».

Она знала, что у Рудольфа есть «тихое, мирное место, куда он может прийти, выбрать любую книжку, какая понравится, плюхнуться на диван и не разговаривать, если не хочется, как очень часто бывало, и остаться в одиночестве». Все в доме Гослингов совершалось по его желанию.

В последние месяцы жизни Нуреева Мод много раз приезжала в Париж и проводила долгие часы рядом с ним, в его квартире на набережной Вольтера.

«Мне вспоминается чудесный осенний вечер, — рассказывал Шарль Жюд. — Там, на другом берегу Сены, закат покрывал позолотой длинный фасад Лувра. За окном с ветки время от времени срывался красный лист и, медленно кружась, опускался на землю. Голос Мод звучал мягко, мы говорили долго, спокойно, безмятежно, до тех пор, пока в комнате не стемнело и на потолке не появились отсветы первых фонарей, зажженных на речных трамвайчиках. Я не спрашивал, но уверен, что мы с ней подумали тогда об одном и том же: этот миг бесконечно сладостного покоя был и бесконечно печальным. Потому что листья, падавшие за окном, были листьями его последней осени…»

Эрик и Марго покинули его, оставив наедине с жестоким и суетным миром. Сколько осталось ему самому — год, два? Время по-прежнему работало против Рудольфа.

«Я буду танцевать до тех пор, пока на меня ходят», — вспоминал он фразу, однажды произнесенную партнершей.

Ходили пока и на него. Для того чтобы освистать или поглумиться в прессе…

Рудольф Нуреев в своем доме на своем острове. Амальфи. Ли Галли (Сиренузские острова). Древние греки считали, что на островах Ли Галли жили сирены. Отсюда и второе их название — Sirenusas, (дословно — «Острова сирен»)

Настала пора поискать себе другое место на сцене. Или возле сцены?..