Год Мамонта - Владимир Романовский

Голая, тонкая, как жердь, она провела его через туалетную, взяв за руку, надавила какой-то выступ в стене, и указала кивком на медленно открывающуюся потайную дверь.

— Куда это я попаду… через это вот? — спросил он, еле ворочая языком.

— В сквер.

— Мм, — сказал он.

— Иди. Если можешь, приходи вечером под окно. Я к тебе выйду.

— Ладно, — сказал он, мало чего соображая. — Ммм. Угум.

Потайной ход был темный и промозглый. Свеча в руке ничего не освещала. Потом он ее уронил. Ощупью он добрался до лестницы, чуть не сверзился, спустился, и наткнулся на дверь. Открыв ее, он выглянул наружу. Сквер был еще пуст. Он вышел, и дверь закрылась за ним сама.

Приходи вечером, приходи вечером, пробурчал Брант. Какая замечательная точность, сколько экспрессии. Надо бы позавтракать.

Он топал по проезжей части, слегка покачиваясь. К Улице Плохих Мальчиков он вышел почти случайно. Прижавшись лбом к входной двери особняка Риты, он постоял и подумал, пытаясь объяснить себе, что же произошло прошлой ночью. Было приятное, и было неприятно. Думать хотелось только о приятном. Еще больше хотелось поспать.

Фрика меж тем привела себя в порядок, как умела — все ей было внове. Заметят или не заметят? Мыть лицо холодной водой — понятно. А что делать с блеском в глазах? И с дрожащими коленями? И с вихляющей походкой? И с этой дурацкой улыбкой на лице?

Она позвала служанку. Та, сонная, ввалилась и стала по привычке ворчать, а у Фрики не было даже желания обругать ее как следует. Впрочем, когда служанка зашнуровывала ей корсет, Фрика сказала мрачно:

— Не затягивай так сильно, жирная гадина.

Но получилось не очень мрачно, а даже как-то просветленно и приветливо.

Служанка привычно сложила нижнюю губу и три подбородка вместе, выражая обиду и беззвучно передразнивая свою госпожу.

К завтраку Фрика вышла, считая, что вполне овладела собой. Правда, когда явился Бук и расселся по обыкновению в кресле, закинув одну ногу на поручень, Фрике пришлось спрятать глаза. Прибежала Шила, ляпнулась в свое кресло, схватила нож и воткнула его в свежий хлеб.

— Урррррраааа! — сказала она. — Это я просто так. Доброе утро.

Медленным, томным шагом в столовую вошла любовница Бука — немолодая, но кокетливая дама с длинным, хищным носом и близко поставленными, округлыми глазами. Фрика забыла, как ее зовут. Это ее рассмешило.

Слуги приволокли омлеты, ветчину, овощи, журбу, и легкое вино. Фрика почувствовала, что страшно голодна и сходу проглотила больше половины омлета. Шила была вся в себе, а Бук только один раз настороженно взглянул в сторону Великой Неприступницы и нахмурился.

— В полдень на форуме будет музыкальное представление, — сказала Шила. — Надо бы пойти.

— Протеже Фалкона представляет новый номер, — полувопросительно сказал Бук.

— Да. Очень необычный.

Фрика хотела уже по привычке ляпнуть, что, де, не след княжне знать все театрально-артистические новости и вообще путаться с богемой, но она вовремя прикусила язык. Сами по себе эти двое ее не выдадут, даже если заподозрят что-нибудь, по разным причинам. Но была любовница Бука (как же ее зовут, дуру носатую? вот ведь незадача!), и, возможно, Фалкон заявится сегодня с визитом. Сам. А от Фалкона что-нибудь скрыть — это хорошо подготовиться надо. Года три или четыре подготовке посвятить.

— Мне что-то нехорошо, — сказала Фрика. — Я, пожалуй, проведу весь день в постели. Идите без меня.

Бук взглянул на нее и ничего не сказал. Фрика пригубила вино, поднялась, и вышла.

— Милочка, — обратился Бук к любовнице, — идите пока что в спальню.

Носатая любовница сделала презрительное лицо, встала и вышла, не говоря ни слова.

— Шила, дорогая, — сказал Бук. — Если придет Фалкон, заговорите ему зубы. Подержите его подольше здесь. Мне срочно нужно сказать кое-что вашей матери, о чем старина Фалкон знать не должен. Вы понимаете меня?

— Не очень, — сказала Шила, — но я сделаю так, как вы говорите. Этого гада Фалкона надо держать в узде, а то он везде сует нос. Кстати о носах, на вашем месте я бы сменила любовницу, это просто неприлично.

Бук хохотнул, потрепал Шилу по буйной непричесанной головушке, и вышел.

Фрика действительно лежала в постели, укрывшись до подбородка простыней. Бук велел служанке выйти и присел на край кровати.

— Фрика, друг мой, — сказал он ласково. — Не знаю, что и сказать. Не знаю, с кем вы провели ночь. С кем-то провели.

Фрика перевернулась на бок и уставилась в стену.

— Не отворачивайтесь, Фрика, я вам не враг. Мы очень давно знаем друг друга, и между нами никогда не было враждебности.

Она снова повернулась на спину, уставясь в потолок. Бук ждал. Фрика села на постели, смотря в сторону.

— Вы знаете, Бук, — сказала она, — в чем-то вы очень похожи на своего отца. Мне понадобилось много лет, чтобы его понять.

Бук поразмыслил, глядя на Фрику. Он прекрасно помнил своего отца. То есть, думал, что помнил.

— Позвольте, — сказал он.

— Вы когда-нибудь испытывали влечение к очень молодой девушке? Шестнадцатилетней?

— Нет. Да. Нет. Не помню. Оставьте в покое моего отца. Речь не о нем.

Фрика улыбнулась.

— Что мне делать, Бук? Фалкон обязательно обо всем узнает.

Бук встал и прошелся по комнате.

— А я-то думал… Ладно, сейчас это не важно. Вы… э… дурацкий вопрос… Вы его любите?

— Не знаю. Не понимаю. Я запуталась, Бук, представляете? Я запуталась, и я неприлично, несказанно, стыдно счастлива. И он вернется сегодня ночью.

— Ага, — сказал Бук. — Знаете что, Фрика? Вам нужно уехать. Убежать. Вместе с Шилой. Я не знаю этого человека, но если он располагает средствами и…

— Не так громко, Бук. Моя служанка имеет привычку подслушивать под дверью. Вы ошибаетесь. Я не могу убежать, Шила не захочет уехать, человека этого вы знаете, и средствами он не располагает.

— Почему вы не можете уехать?

— Это не существенно. Есть обстоятельства. Не могу.

— А Шила почему не захочет?

— Астафия — ее город. Где еще она найдет таких друзей, какие у нее здесь есть, и такие развлечения? В провинции она жить не будет.

Бук подумал и понял, что это правда. То есть, не то, чтобы так — не будет жить в провинции и все тут, но будет все время ныть и тосковать. И во всем обвинять собственную мать. И даже будет частично права.

— Я знаю этого человека, говорите вы, — напомнил он.

— Да.

— Кто же это?

— Вы видели его совсем недавно. На обеде в честь победителей турнира.

— Позвольте! Не может быть. Нет, совсем не может быть.

— Его зовут Брант. Не выдавайте меня.