Ася - Леля Иголкина

же гад, — сипит сквозь зубы. — Цыпленок, у Александра с головой не все в порядке. Не стоит обращать внимания на то, что полоумный мелет языком. Это человек-провокация, человек-антре, понимаешь?

Да, наверное. Костя лучше знает пунктики своих друзей.

— А как ты меня нашел? И это все-таки, — вожу глазами, осматривая пространство, — женский туалет, а ты…

— Ольга сказала, что ты себя неважно чувствуешь и что осталась здесь, потому что у тебя кружится голова. В чем дело?

Устала, вероятно. К тому же, слишком много фактов и головокружительных моментов, о которых я бы не хотела знать.

— Потанцуй со мной, — жалобно скулю и, встав на цыпочки, вешаюсь ему на шею. — С днем рождения, муж.

— Спасибо. Здесь или на танцпол пойдем…

Первый танец с мужем? Ну да! Все так и есть. Я наконец-таки дождалась. Его щека прижата к моему виску, а губы шепчут чушь, лаская кожу. Правая рука покоится на пояснице, располагаясь пальцами почти на ягодицах, а крепко сжатой левой Костя перебирает мои фаланги, непроизвольно, видимо, прокручивая обручальное кольцо. Мелодичное звучание, почти отсутствующий свет и на танцполе нас, похоже, четверо: я, он, мужчина и его партнерша. И больше никого.

Инга и Фролов? Ольга и Роман? Или кто-то из гостей, кого я так и не запомнила. Увы, и тут не повезло. Терехова пялится, не отрывая взгляда, едва-едва перебирая длинными ногами. Александр что-то шепчет ей на ухо, а она сосредоточена только лишь на том, что делает со мной мой Костя, мой партнер.

— Поцелуй меня, пожалуйста, — шепчет муж. — Ася?

— Что? — отрываюсь от «соперницы», которой я так необдуманно перешла дорогу. Так необдуманно, что и не поняла, когда это между нами всё случилось. Когда это всё произошло?

— Не смотри туда.

— Почему? — прищурившись, теперь заглядываю в его теплые, смеющиеся карие глаза.

— Смотри на меня, жена.

— Не хочу, — специально отвожу свой взгляд и таращусь на Юрьевых, спиной сидящих друг к другу. — Ольга больна? — неожиданно решаюсь на прямой вопрос.

— Нет, хотя, скорее, да. Этой темы никогда касаться не будем. Извини, ничего на это не отвечу. Тебе не нужно этого знать. Ася?

— Почему?

— Потому что там нет ничего хорошего. Их горе и твое любопытство никогда не сблизят наши семьи.

— А ты хочешь этого сближения? — снова обращаю на него свой взгляд.

— Ты выбрала их в крестные родители для сына. Забыла?

Ах! Ну, конечно, да!

— Костя?

— М? — и вот опять он смотрит на меня.

Нет. Ничего.

— Цыпленок?

— Всё! — торможу, упираясь каблуками в пол.

— Музыка еще не закончилась. Что значит «всё»?

— Устала.

Вытягиваю с огромным скрипом руку и тут же прячу ее себе за спину, рассматриваю исподлобья Терехову, выслушивающую очередную чушь от Саши, у которого, как сказала Юрьева, непрекращающаяся пиар-компания и эксклюзивный маркетинговый ход, заточенный на то, чтобы охмурить как можно большее количество смазливых баб. Фролов подыскивает пару, с которой мог бы построить крепкую семью и родить огромный выводок детей? Кто за такого балабола в здравом уме, крепкой памяти и добровольно под венец пойдет? Разве что та, которую он у кого-нибудь случайно отобьет!

— Ася? — обращается ко мне серьезным тоном муж. — Посмотри, пожалуйста, на меня, — приказывает, потому как я, похоже, не желаю слышать, зато отчаянно хочу понять.

К чему она вела, когда показывала на своей груди места, на которых у мужа есть родимые изъяны?

— Что? — поворачиваю к нему лицо.

— Я не пацан, которому зеленая соплячка, вроде тебя, сможет навесить херову кучу лапши на уши, разведя там лазанью и тому подобную ху. ню. Что произошло, пока вы прятались в том туалете?

— У меня болит живот и подступает тошнота.

— Ты…

— И месячные не пришли. Думаю, немало для начала!

— Бывает, — благодушно улыбается и подмигивает. — Сколько дней задержка?

— Бывает? Сколько дней? — сощурившись, рычу. — Типа за двадцать четыре часа пока не видно? Передумал, значит?

— Едем-ка домой, жена, — обхватив мою кисть, муж каким-то жестом отдает очередной приказ только теперь уже кивающему болваном Юрьеву и вытягивает меня на улицу. — Будь здесь, — оставляет на ступенях главного входа в это заведение, а сам погружается в темноту.

Он пошел за припаркованной машиной, а я, прожевывая травяную жвачку, привязанной козой его степенно жду…

Золотая клетка построена исключительно для золотых девочек. Я к таким, к сожалению, не отношусь. Прокручиваю каждое слово, которое услышала в том месте, в женском туалете, когда Инга плела свои интриги. А что, если она в чем-то была права? А Ольга рьяно защищалась? Или кого-то защищала? Что знает Терехова о Косте такого, чего не хотела бы рассказывать Юрьева, так зло стегавшая заносчивую стерву жесткими словами.

Моя левая рука покоится в ладони мужа, он аккуратно гладит мои пальцы, перебирает косточки, просчитывает их количество и, видимо, сверяет с каким-то виртуальным экземпляром. Тимошка слабо гулит в детском кресле, глаза сына прикрыты, а сам он находится как будто бы в прострации.

— У тебя было много женщин? — повернувшись к своему окну, внезапно задаю вопрос.

— Э-э-э?

Не понимает? Не услышал? Не желает отвечать?

— Сегодня были все, о которых я должна знать или кто-то забыл об этом дне, потому что ты с ней нехорошо расстался?

— Аська! — он громко прыскает и выпускает из своего захвата мою руку.

— Официальных жен я не считаю, Костя. Юли точно не было. Иначе…

Это всё не то!

— Поговорим? — я слышу, как что-то щелкает, а затем, как метроном, рассчитывает музыкальный темп и ритм. — Пусть сын уснет в машине, тогда дома будет проще уложить его на место. Кстати, ты слышала, что Галя про зубки напоследок нам сказала? — машина останавливается, а в салоне зажигается тусклый свет. — У него резцы уже просматриваются, поэтому он часто во рту шурует ручкой. Нужно купить побольше кусалочек, жена. Пусть барбос грызет. Как тебе такое предложение?

«Великолепно, господин» — скриплю зубами, но по-прежнему не произношу ни звука. Слышала ли я? Еще бы! Ведь Тимофей — мой сын. Я внимательна к таким вопросам. Пусть я и помалкиваю, и предпочитаю не влезать в чужие разговоры, но то, что касается моего мальчишки находится всегда в приоритете и никогда не останется без внимания и соответствующих ответов.

— Пожалуйста, — блею и скулю козой. — Я задала вопрос, Костя. Зачем ты увиливаешь?

— С чем связана такая любопытность? Пиздец, а я как будто бы на исповеди.

С ней! С ней! С этой Ингой! Она пыталась что-то сообщить, да только Юрьева ей сделать это не давала.

— Ты как-то сказал, что, если я буду неверна тебе, то ты беспощадно с этим разберешься и