Российский либерализм: идеи и люди - Коллектив авторов

В отличие от многих российских сановников великий князь Константин Николаевич видел ценность науки как опоры политики. Вероятно, именно поэтому его энергичная, нацеленная на реформы государственная деятельность сочеталась с активным участием в научной жизни России. Особенность этого участия состояла в том, что, не будучи ученым, он помогал организации творческих сил страны благодаря своему председательству в научных обществах – Географическом, Археологическом, Техническом и других.

Его первым научным поприщем стало Русское географическое общество. 6 августа 1845 года император Николай I утвердил ходатайство учредителей Общества, известных ученых, путешественников и мореплавателей – К. Бэра, Ф. Врангеля, К. Арсеньева, Ф. Литке, В. Даля, В. Струве, П. Кеппена и других – с отпуском значительной суммы в пользу Общества из государственной казны. Тем же указом император согласился на избрание своего сына Константина Николаевича председателем Общества. Так, еще до присяги, до совершеннолетия, перед великим князем открылась перспектива тесных контактов с научной общественностью России.

Включившись в большую политику, Константин Николаевич научился использовать свое положение для выгод науки. На средства Русского географического общества и Морского министерства печатались труды по этнографии, географии, статистике, снаряжались экспедиции за Урал, в Заполярье, Среднюю Азию, Сибирь. По инициативе великого князя в 1856 году была отправлена литературная экспедиция для исследования жизни русской деревни. Среди участников экспедиции были приглашенные великим князем известные русские писатели – С. В. Максимов, Д. В. Григорович и другие.

В 1859–1861 годах при отделении статистики Общества работал Политико-экономический комитет, который стал своеобразным общественным форумом, соединившим представителей высшей администрации (министров, управляющих департаментами министерств, членов Государственного совета), а также науки, литературы и промышленности. На публичных собраниях, которые Константин Николаевич посещал не для проформы, но активно участвуя в дискуссиях, обсуждались острые злободневные вопросы – о налогах, о землеобеспечении крестьян в России, о колонизации. Они совпали по времени с самым острым периодом в разработке нового крестьянского законодательства. Это совпадение указывает на то, какое большое значение великий князь придавал научной полемике для правильного решения трудных вопросов русской политики. С его точки зрения, наука должна была определять вектор государственной политики, помогая правительству прогнозировать ее результаты, предупреждая ошибки. Эту мысль он выразил в 1872 году, выступая на восьмой сессии Международного статистического конгресса в Петербурге: «Статистика является неизбежной помощницей всякого органа общественно-государственной жизни. Слова эти исходят не из теоретического убеждения, а из личного опыта, приобретенного в качестве Председателя Государственного Совета».

Осенью 1866 года, находясь в своем крымском имении Ореанде, великий князь, к тому времени уже назначенный председателем Государственного совета, составил краткую записку о приглашении делегатов от мест для совещания с правительством. Государственному совету в его проекте отводилась роль «верхней палаты». В декабре того же года Константин Николаевич показал свой проект министру внутренних дел П. А. Валуеву, инициатору «Конституционного проекта» (1863), в котором была выражена та же идея совещательного представительства. Валуев одобрил начинание, и вскоре великий князь представил свой проект государю.

Между тем шли месяцы, а записка великого князя все еще лежала на столе императора. Виною тому был целый ряд обстоятельств, но прежде всего исконное отношение Александра II к самой идее народного представительства. Император, например, резко отрицательно отнесся к предложению московских дворян (1865) предоставить дворянским собраниям законодательные полномочия и даже распорядился закрыть Московское губернское дворянское собрание. В специальном рескрипте П. А. Валуеву им было сказано: «Право вчинания по главным частям постепенного совершенствования государственного устройства принадлежит исключительно мне и неразрывно сопряжено с Самодержавною властью, Богом мне вверенной… Никто не призван принимать на себя предо Мною ходатайство об общих пользах и нуждах Государства…» На том же основании отвергал император и претензии земских деятелей созвать Собор и, чтобы не допустить популярности их требований, в декабре 1866 года подписал Высочайший указ, ограничивающий земскую гласность и запрещающий публикацию стенограмм заседания земских собраний. Очевидные изменения в направлении самодержавной политики в сторону от либеральных реформ были вызваны первым покушением на жизнь императора (4 апреля 1866 года).

На таком фоне проект великого князя был неизбежно обречен на неудовольствие государя. Однако Константин Николаевич все же вернулся к своей «конституционной» идее через тринадцать лет, в январе 1880 года. Тогда он рассчитывал сотрудничать с либерально настроенным графом М. Т. Лорис-Меликовым, которого царь призвал возглавить Верховную чрезвычайную комиссию (февраль 1880 года) «для борьбы с крамолой». Программа и принципы Лорис-Меликова, его попытки вернуть власть на путь реформ начала 1860-х годов глубоко импонировали великому князю. Как твердый сторонник либерального курса, он ожидал от личных договоренностей с министром начала активных совместных действий. Но Лорис-Меликов этого шага не сделал. «Своя своих не познаша», – сокрушался позднее великий князь.

Как огромную личную и великую историческую драму воспринял он гибель брата, императора Александра II, 1 марта 1881 года, которая обрекла на «канцелярский конец» все реформаторские начинания Лорис-Меликова, включая и созыв в комиссию с совещательными правами избранных от общества депутатов.

Тем не менее и в дальнейшем, оказавшись при Александре III отставленным со всех государственных постов, Константин Николаевич был убежден, что «дело далеко не потеряно», и верил в то, что главная задача государственной политики по-прежнему в сотрудничестве с общественными силами. «Надобно было обратиться к России, чтобы она сама собою правила», так как «невозможно более править ни армией солдат, ни армией чиновников», – это приведет Россию к «погибели». «Если б нас призвали, – мечтал он в 1882 году, – то, разумеется, мы бы обратились к самому обществу, к земству, ко всем живым силам, присущим в России». Но его не призвали.

После 1 марта 1881 года обрывается государственная деятельность великого князя Константина Николаевича. В царствование своего племянника, императора Александра III, он был не по своей воле отправлен в отставку. Причем, чтобы «организовать» его смещение, молодой царь призвал для посреднической роли А. В. Головнина, как человека, близкого Константину Николаевичу. Поскольку великие князья по придворному статусу не могли быть уволены, Александр III, настроенный на удаление Константина Николаевича из администрации («новые обстоятельства требуют новых государственных деятелей»), просил Головнина написать его высочеству, чтобы тот сам инициировал свое увольнение.

Вызов в Гатчину, где тогда размещался двор, разговор с императором и это поручение глубоко потрясли Головнина. Он чувствовал какую-то жгучую боль оттого, что «принужден нанести столь чувствительный удар» великому князю, от которого в течение тридцати лет «видел только добро, только доверие, только ласку…». Но он не осмелился не исполнить воли царя.

В мае 1881 года Головнин известил о разговоре с императором великого князя в двух письмах в Ореанду – официальном и частном. Вскоре Головнин получил ответ его высочества, где тот написал о том, что «уже был подготовлен к этой развязке», что не намерен препятствовать воле государя и просил бы того «не стесняться об увольнении меня от каких Ему угодно должностей», раз «в виду теперешних, новых обстоятельств, его долговременная тридцатисемилетняя служба оказывается ныне более не нужною». 13 июля 1881 года был подписан Высочайший указ об увольнении великого князя со всех постов, «снисходя к просьбе» его.

«Моя политическая жизнь этим кончается; но я уношу с собою спокойную совесть своего исполненного долга, хотя с сожалением, что не успел принести всей той пользы, которую надеялся и желал» – так резюмировал великий князь одно из самых горьких событий своей жизни. «Тяжело и грустно покидать Матушку Русь опальным! Когда и как ворочусь и что застану? Тяжело на душе… Ну, прощай, любезнейший мой Головнин! Бог с тобой, и не забывай опального друга», – писал великий князь 26 октября 1881 года, отправляясь в Европу.

В конце 1881-го и в 1882 году великий князь Константин Николаевич много путешествовал, побывал в Вене, Венеции, Милане, Флоренции, Риме. Потом он несколько месяцев прожил во Франции. Тихая, внешне безмятежная жизнь в Париже, посещение музеев, театров, концертов и вернисажей, встречи с французскими политическими и общественными деятелями не врачевали его душевного смятения «и горя, и гнева, и скорби, и озлобления, и ожесточения» от осознания своей отрешенности от государственных дел. Он искал утешения и находил его только в общении с близкими ему по духу людьми, в переписке с оставшимися в России единомышленниками.