Зеленый поезд (Повести и рассказы писателей-фантастов Сибири) - Виктор Колупаев

Только я брал в руки что-либо пишущее, как, дома ли, на школьном ли уроке, у меня сами собой, помимо моего желания, выходили стихи. Долгое время я вел борьбу с появившейся привычкой, но, к счастью или к сожалению, точно не знаю, справиться с нею не удалось.

Я не могу объяснить, откуда это взялось во мне, откуда берется в других, но думаю, в воздухе над землей носится нечто подобное облаку — может быть, сгусток излучения неизвестной физической природы, — что, прошивая с головы до пят, поляризует клетки организма каким-то новым образом и сообщает ему свойства, не присущие ранее.

Если я скажу, что где-то в воздухе сейчас летают десять рублей, то вряд ли это прозвучит убедительно.

Но как вы тогда объясните следующий факт?

Наш забор похож на грабли, перевернутые зубьями вверх. И чего только не застрянет в нем после каждого ветра: и сено, и солома, а распакуют в раймаге ящик с чем-нибудь, так и оберточная бумага залетит; задержит он и газету, вырванную у кого-нибудь из рук, и какую-то ветошь: цветные лоскутки и ленточки. А однажды я нашел застрявшие между штакетин десять рублей. Значит, они летали в воздухе. Нужен был только забор, чтобы задержать их…

Конечно, хотелось бы привести и более строгие доказательства выдвинутой здесь гипотезы. С этой целью автор тщательно исследовал фотографию, переданную в его распоряжение гидрометцентром. Автор рассуждал так: если Вася Морковкин тоже побывал внутри некоего облака, то облако это можно поискать на снимке из космоса.

Снимок, сделанный спутником «Метеор», пролетавшим в тот день над Западной Сибирью, производит настолько потрясающее впечатление, что сердце охватывает сначала ледяной холодок восторга, но тут же поднимается в душе и волна иного чувства — ласковой нежности к этой удивительно родной планете, и не к какому-нибудь отдельному уголку ее, скажем, вот к этой речной излучине, на берегу которой вы живете, или вон к тому крохотному полуострову, где прошло ваше детство, но в целом ко всей Земле, которая, оказывается, не столь уж и велика, чтобы быть неисчерпаемой и неиссякаемой, — чувства, наверное, неведомого никому из живших до нас, ибо видишь не просто географическую карту полушарий, а снимок живого лица планеты, занятой своим будничным, каждодневным делом.

Сочетание белых и темных полей, то резко контрастных, то плавно переходящих друг в друга посредством серых полутоновых полей, дает внушительную картину инфракрасного (теплового) излучения облачного покрова и земной поверхности.

Темные поля — открытые участки суши и водоемов.

Хорошо просматриваются береговая линия Карского моря, Уральская гряда и великая река Обь с бесчисленными притоками.

Белые поля и полосы — плотные высокие облака.

Южнее Н-ска, в районе Барабинской и Кулундинской степей белые поля и полосы скручиваются в тугой вихревой клубок, похожий на спираль галактической туманности, — здесь сшиблись два встречных воздушных потока: южный, теплый, и северный, холодный. Они закрутили эту гигантскую круговерть, эту спираль, которая, как пружина часов, медленно начиная раскручиваться, движет сейчас весь погодный механизм в этом районе Земли. Колоссальная энергия этой пружины питает ветра и грозы, высвобождается в виде молний, звонких кратковременных дождей с тугими и толстыми, как стальные провода, нитями и веселых сенокосных ливней, завершающихся долгим стоянием радуги.

Полутоновые серые поля — небольшая низкая облачность — преобладали над О-ской и Т-ской областями и мало интересовали автора, который все свои усилия сосредоточил на белых полях и полосах, на вихревом сгустке их в районе Н-ска. Автор обшарил этот участок пядь за пядью, пытаясь найти облачное образование, подобное описанному, однако ничто на снимке не указывало на его присутствие. Ни в белых, ни в серых, ни в темных полях не удалось выявить и такие летающие объекты, как упоминавшиеся десять рублей.

Вероятно, разрешающая способность аппаратуры спутника недостаточна для фиксации этих объектов. Это обстоятельство, а также ряд деталей на снимке, не поддающихся дешифровке, оставляют открытым вопрос о загадочном облаке и десятирублевой бумажке.

Глава II

«Вжик! Вжик!» — донеслось откуда-то не то слева, не то справа. «Это, наверное, дворник выкашивает траву», — подумал Вася.

Во дворе между тем сделалось светлей, и Вася увидел, что дома окрест странно как-то колыхнулись и начили деформироваться, то вытягиваясь в длину, то столь же неимоверно в высоту. Иногда верхний и нижний этажи оставались на месте, а промежуточные сдвигались влево или вправо. Это было похоже на телевизионное изображение, искажаемое бегущей по экрану помехой. Очертания домов становились все более размытыми и неустойчивыми, и наконец дома вообще исчезли. Они растворились в воздухе, как кусочки сахара в стакане чая.

Не успел Вася осмыслить происшедшее, как расчистившийся окоем стал покрываться лиственнмми и хвойными деревьями. Они вырастали, как в зимний день морозные узоры на оконном стекле, проступали, как изображение на фотобумаге, погруженной в ванночку с проявителем. Вскоре Вася оказался в глухом дремучем бору. Дорожка прекратила свои фокусы и, нырнув в заросли папоротника, пропала.

Проще всего было объяснить это действием какой-то волшебной силы. Но Вася в чудеса не верил. Он считал, что любое явление, если только оно имело место в действительности, можно объяснить научным путем, каким бы невероятным оно ни казалось на первый взгляд.

Однако, несмотря на то, что Вася и занимал призовые места на всевозможных физико-математических олимпиадах, научного багажа для понимания данного конкретного случая ему явно не хватало. А там, где пасует наука, в душу закрадываются беспокойство и неуверенность.

Вася не на шутку встревожился.

«Вжик! Вжик!» — донеслось опять.

Вася, недолго раздумывая, двинулся на звук косы.

Теперь лишь один этот звук сулил какую-то определенность. Так идет на свет дальнего огонька человек, заблудившийся ночью в лесу, хотя огонек этот может оказаться всего-навсего светящимся пнем-гнилушкой.

Когда лес поредел, Вася увидел на лугу громадного, с огненно-красным гребнем на голове Петуха.

Петух косил траву, размахивая литовкой, древко которой на манер хоккейной клюшки было исписано крупными черными буквами. «Сенокос-73» и «Коси, коса, пока роса», — удалось прочитать Васе. На самой же литовке, выкрашенной у основания голубой нитроэмалью, четко выделялся товарный знак завода-изготовителя — на красном фоне белый молот ударяет по наковальне, высекая надпись: «Сталь У7А».