Гвидово поле. Хроники Паэтты. Книга V - Александр Николаевич Федоров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Голос девушки всё слабел и дрожал. Огромные слёзы, не переставая, текли по мертвенно-бледным щекам, с явственным звуком падая на пол. Давину показалась, что и она сама сейчас упадёт, поэтому он в два прыжка оказался подле неё и, быть может, несколько вольно подхватил под талию.
— Прошу, миледи, присядьте сюда, — видя, что Камилла, кажется, не собирается падать, он поспешил убрать руку, но продолжал поддерживать её под локоть, подводя к креслу. — Может быть, вы хотите вина? Вы так бледны…
— Нет, благодарю вас, мой лорд, — Камилла без сил упала в кресло. — Вы и так слишком добры ко мне…
— Перестаньте, Камилла! — возразил Давин, подавая девушке бокал, куда мгновением позже плеснул немного красного вина.
— Ах, мой лорд… — рука девушки дрожала так, что она едва не расплескала вино, хотя того было налито едва ли на треть. — Я молила Арионна, чтобы он не позволил мне ещё раз предстать пред вами и напомнить о моём преступлении и моём… позоре… Но боги, видимо, любят насмехаться надо мной…
— Но почему всё-таки вы остались? — Давин пока постарался избежать этой неприятной темы.
— Я знаю, что Увилла изгнали из Колиона, мой лорд, — заговорила Камилла, собравшись с духом. — Он сам сказал мне об этом и велел следовать за ним в изгнание.
— А куда же он отправляется? — живо поинтересовался Давин.
— Это мне неведомо, мой лорд, — потупившись, чтобы скрыть смущение, ответила Камилла. — Он не открыл мне этого. Увилл не доверяет мне. Мне кажется, что он меня не любит…
И она разрыдалась. Вероятно, насколько бы сильно не была она ослеплена жаждой братской любви, а всё же где-то в глубине души подозревала о том, как на самом деле относится к ней Увилл, и в этих слезах было не только притворство. Впрочем, притворства в них не было — Камилла плакала совершенно искренне от стыда за свой вынужденный обман.
— Увилл не любит никого кроме себя, дитя, — грустно ответил Давин. — Для него люди — лишь инструменты, которые в любой момент можно отбросить, сломать, заменить на другие… Мне это известно как никому другому, ведь я воспитывал его с раннего детства как собственного сына.
— Я устала быть инструментом, мой лорд, — проговорила Камилла, из последних душевных сил поднимая глаза на Давина. — И я покинула его.
— Жаль, что это не случилось раньше, миледи, — вздохнул Давин. — Но в этом нет вашей вины. В конце концов, он ваш брат.
— Теперь мне некуда пойти, мой лорд… Колион, кажется, теперь уж больше не мой город. Отправляться в изгнание с Увиллом я не желаю. А потому я хотела попросить вас о милости…
— Вы можете остаться в моём замке, миледи! — Давину показалось, что он словно бы помолодел на двадцать лет. — Этот дом будет вашим домом! Я буду счастлив оказать вам гостеприимство на столько времени, на сколько потребуется.
— Но я боюсь, что всякий раз, глядя на меня, вы будете невольно вспоминать о том, что я сделала… — почти прошептала Камилла, задыхаясь от переполнявшего её волнения.
— Пожалуйста, не беспокойтесь об этом. Вы стали лишь очередной жертвой этого чудовища. Клянусь перед Арионном, что не виню вас в смерти Даффа! Оставайтесь моей желанной гостьей столько, сколько потребуется!
— Благодарю вас, мой лорд!.. — слёзы благодарности брызнули из глаз Камиллы. — Вы бесконечно добры ко мне!
— Что вы, дитя моё, — с нежностью произнёс Давин. — Вы — дочь моих друзей юности, и, разумеется, для вас я готов сделать не меньше, чем сделал в своё время для Увилла. Уверен, вы окажетесь более благодарной, чем он.
— Я буду благословлять вас до конца своих дней! — сгорая от стыда, произнесла Камилла.
— Вот что, — пытаясь скрыть смущение, засуетился Давин. — Те покои, что вам отвели, недостаточно хороши для постоянного проживания. Я тотчас распоряжусь, и вас переселят в другую комнату. Она расположена по соседству со спальней моей дочери, Солейн. Вы с ней почти ровесники. Уверен, вы скоро подружитесь!
— Я уже люблю её, как родную сестру! — заверила Камилла. — Мне так не хватало дружеского участия в моей жизни! Надеюсь, я обрету его теперь!
— Так и будет, миледи! — помогая подняться своей гостье, проговорил Давин. — Знаете, Камилла, у меня доброе предчувствие! Кажется, радость вновь возвращается в мой унылый дом!
***
Предложенная Столом процедура была довольно сложной и длительной, что, несомненно, играло на руку Увиллу. Для начала он должен был собрать Большой совет, на котором официально объявить об ультиматуме Стола. Затем его вассалы должны были принять решение, и в случае, если они решат избрать нового лорда, им нужно было определиться с кандидатурами.
Кандидатур непременно должно быть несколько — не меньше двух. Формально, новым лордом мог стать и кто-то из вассалов — прямых запретов по этому поводу, естественно, не существовало. На практике же такое случалось исключительно редко. Лорды не жаловали выскочек.
После того, как вассалы домена определятся с кандидатами, их должно представить Столу. В каком-то смысле это являлось нарушением вассального права, ведь таким образом другие лорды косвенно посягали на суверенитет домена, однако в данном конкретном случае этот пункт стал обязательным условием.
Для Увилла, как мы говорили, это было только на руку, поскольку давало ему лишние месяцы на подготовку. По всему выходило, что новый хозяин Колиона вряд ли прибудет в свою вновь обретённую вотчину до начала зимы. И это время нужно было использовать максимально плодотворно.
Увилл не питал особых иллюзий насчёт того, что Стол согласится на кандидатуру Камиллы. И дело здесь было не в том, что она не соответствовала половому цензу. Нечасто, но домены возглавляли не лорды, а леди. Даже сейчас из восемнадцати правителей доменов были две женщины — хищная, словно тигрица, Сандра Корти, достойная сестра своего брата Брада Корти, а также леди Шетира Изанна Шаллон, которая, подобно Лауре, была вдовой, но в силу немалого возраста, нелицеприятной внешности и вздорного характера в двери к ней не ломились женихи. Тем более, что и сам домен Шетира представлял собой лишь почти сплошной лесной массив, где некогда стояли великие города Кидуанской империи.
Впрочем, положение леди доменов всё равно оставалось несколько приниженным по сравнению с мужчинами. Читатель уже неоднократно бывал на заседаниях Стола, и за всё это время ни разу не услышал обращения «лорды и леди» или «дамы и господа». Во время заседаний леди нужно было быть мужчиной, иначе
