Меч Кайгена - М. Л. Вонг

Котецу, но печи пропали. Деревня стала полем боя, а на поле боя приказ коро был важнее.

Котецу медлил миг, глядя на Мамору, словно видел его впервые.

— Ты — хороший коро, Мацуда Мамору, — он опустил голову, принимая приказ. — Я оставляю своего сына тебе.

Мамору кивнул, тихо принимая ответственность.

— Ньяма тебе, Мацуда-доно, — сказал Котецу и побежал вверх по горе.

Мамору тут же упал на четвереньки и посмотрел во тьму под обломками.

— Ацуши-кун? — позвал он друга. Его голос дрогнул, но он подавил дрожь с улыбкой. — Ацуши-кун? — голос стал сильнее, увереннее. — Ты меня слышишь?

Он не различил слова, но уловил приглушенный ответ под кусками дерева и камня. Ветер бросал огонь на стену льда Котецу. Фоньяки почти добрались до них.

— Держись, ладно? Я вытащу тебя, но сначала нужно убрать фоньяк. Потерпи.

Сжав меч, Мамору побежал к краю деревни, далеко от огня, где он мог встретить врагов с полной силой своей джийя. Если и была надежда, что его дядя выжил и поможет ему, она пропала, когда он добрался до холма с видом на южный переход.

Он всегда слышал, что ньяма теонита творила странно в момент смерти. Он ощущал, как воздух содрогался, когда он убил фоньяк, но жуткий вид внизу отличался от всего, о чем он слышал.

Казалось, каждая капля богоподобной ньямы дяди Такаши стала льдом в конце в последней атаке. Формация не была в форме катаны или дракона, это было что-то первобытное.

Взрывной в жизни, Мацуда Такаши стал взрывом в смерти, замерзшие ветки и мечи торчали из его тела во все стороны — кристаллы льда с венами крови. Фоньяки, которые не успели отскочить, были пронзены в конечности, груди и животы силой его умирающей джийи. Некоторые оказались высоко в воздухе, создавая дерево трупов, мерцающее красным в закате.

Те, кто пережил резню, бежали по склону к Мамору.

Медленно вдохнув, Мамору поднял меч. Ацуши и Котецу Кама были за ним, надеялись, что он защитит их. Дальше его мать и отец рассчитывали на него. За этой горой рыбаки островов Широджима и фермеры Ювея и Хакудао полагались на него. Его Империя рассчитывала на него.

Он считал врагов — один, два, три, четыре, пять фоньяк — несущихся по склону. Любой солдат, который пробежит мимо, убьет Котецу Кама на тропе. Они убьют и Ацуши, если найдет его, а потом пойдут к главной деревне, чтобы убить больше. И после этого, когда все в Такаюби будут мертвы, эти солдаты устремятся на континент, неся эту судьбу сотням людей.

Если только Меч Кайгена не послужит цели.

«Я это сделаю».

Решив так, Мамору будто стал легче, ощущая новую энергию. Юкино-сэнсей отдал жизнь, чтобы он мог сражаться, и дядя Такаши в последние мгновения облегчил ему работу. Их сила была в его теле, текла из его сердца по венам. Больше не было смятения или сложных выборов. Было лишь то, для чего Мамору готовили с тех пор, как он мог держать тренировочный меч — броситься по горе к врагам и убить.

Убить.

Убить.

ГЛАВА 16: ДУША

Во второй раз за день Мисаки отпрянула от ранганийцев на пороге, но в этот раз страх не был игрой. Даже на пике она не мечтала бы бросить вызов особым силам Ранги. Теперь она столкнулась с двумя.

Высокий мужчина со шрамами от шрапнели на половине лица явно уже бывал в боях. У женщины ниже него были ноги, за какие Мисаки убила бы, когда была в Рассвете — длинные и хорошо сложенные. Фоньяки, казалось, были без оружия, но Мисаки заметила за поясом женщины пару странных прямых ножей. Нет, не ножей, поняла Мисаки. Вееров.

Мисаки когда-то смеялась над Я-ли, бьющейся сложенным веером, но она умолкла, увидев, как умелые движения могли веером усиливать фонью, удваивая радиус и силу. Для джиджаки веер был аристократичным украшением в паре с чернильными камнями и ароматизованной бумагой. Для умелого фоньяки это была разница между сильной атакой и разрушительной.

Ранганийцы в черном шагнули вперед, и Мисаки отпрянула. По фонье, исходящей от них, и сильной грации движений она поняла, что битва с ними не была вариантом. Она могла только попытаться увести их от подвала, где пряталась ее семья.

Мисаки повернулась и нырнула в ближайший коридор. Фоньяка бросилась за ней, догоняла с жуткой скоростью. Проклятые ноги. Мужчина пробил стену, чтобы остановить ее отступление. Мисаки застыла, сердце колотилось, она была в ловушке меж двух бойцов куда сильнее, чем она. Мужчина грозно шагнул к ней, женщина вытащила веера из-за пояса.

Быстро соображая, Мисаки втянула всю воду, какую могла, из воздуха вокруг. Она подняла жидкость по бокам, словно собиралась создать ледяные щиты, словно ей хватило бы сил, чтобы выстоять то, что они бросят в нее. Женщина фыркнула, презрительно смеясь. Один из ее вееров открылся и ударил.

Мисаки не удерживала защиту, а отпустила ее. Вода рухнула, как и она, прижалась к полу. Было время, когда она могла рухнуть легко, но теперь мышцы ныли, бедро пылало, но она оказалась ниже траектории давящего воздуха.

Мужчина смог бы увернуться от атаки фоньяки, был бы он в открытом бою, но вода Мисаки помешала ему увидеть женщину с веером, пока не стало поздно. Волна усиленной фоньи врезалась в его тело с полной силой, вбивая его в ближайшую стену. Судя по хрусту, он пробил еще две стены после этой.

— Айя! — в тревоге вскрикнула женщина-фоньяка.

Мисаки хотела использовать удивление и тревогу врага, чтобы сократить расстояние между ними, но боль в бедре сказала ей, что это будет невозможно. Вместо этого она ударила хлыстом из воды со льдом по лодыжкам женщины.

Слишком медленно. Фоньяка двигалась легко, перепрыгнула атаку. Ветер усилил ее прыжок, она понеслась к Мисаки. Длинная нога взлетела к потолку и обрушилась пяткой вперед, как молот.

Дни гибкости и ловкости Мисаки прошли, ей пришлось неуклюже броситься в сторону от атаки. Удар обрушился с жуткой силой, разбивая дерево, сотрясая дом. Если бы нога женщины не пробила доски, Мисаки не выжила бы в следующие мгновения. Пока женщина вытаскивала ногу из досок, Мисаки смогла занять стойку. Даже так она едва успела уклониться от следующей атаки. Веера задели рукав, порвали синюю ткань.

Фоньяка взмахнула,