Цейтнот. Том II - Павел Николаевич Корнев

От арки так и веяло жаром, но с этой стороны она не обвалилась, уцелели и ниши, в которых мы укрывались от обстрела. В тех — пусто. Ни живых, ни кровавого месива или обугленных останков.

И тут через грохот выстрелов донёсся окрик:

— Петя! Сюда!

Альберт Павлович помахал рукой из пролома в стене дома на другой стороне улицы, в который как раз и упиралась пропахавшая дорогу траншея, и я медлить не стал, пробежал через арку, пополз по запёкшейся земле. Над головой свистели пули, изредка они клевали импровизированный бруствер и рикошетили от вывороченной брусчатки или сбивали вниз комья грунта. Но ничего более серьёзного не прилетело — дополз.

— Целы? — спросил я, забравшись в пролом в стене дома.

— Да! Помогай!

Мы подхватили под руки пленника и поволокли его через разгромленный холл с обрушившимися пролётами широкой каменной лестницы; Балагур попятился следом с автоматом наизготовку.

— Это как вы такое сотворили? — спросил я между делом.

— Недоучки попались! — хрипло выдохнул Альберт Павлович. — Потом поговорим!

Да я и сам чесать языком был не расположен. По телу растекалась ломота, контроль внутренней энергетики требовал всё больших и больших усилий, в ушах звенело, а боль от ожогов пробивалась даже через импровизированную анестезию, прежде меня ещё ни разу не подводившую. Ещё и банально устал.

Но — плевать! Главное, жив.

Жаль только, что операция провалилась и все наши усилия канули втуне…

Впрочем, таким уж напрасным бросок отнюдь не оказался. Взводу особого дивизиона удалось закрепиться на перекрёстке и дождаться подхода ополченцев. На втором этаже зашёлся очередью пулемёт, и тут же здание содрогнулось от взрыва, с потолка посыпалась побелка. Навстречу нам пробежало несколько солдат, следом прокатили станковый «Хайрем», а с лестницы спустили окровавленного человека в штатском.

— На выход его! — крикнул боец в прыжковом комбинезоне и замахал рукой возникшим в дальнем конце коридора пехотинцам. — Сюда! Наверх! Гранаты тоже сюда!

Мы кое-как разминулись с солдатами и поволокли нашего пленника дальше. Возвращаться к мосту не пришлось — переправу на тот берег организовали прямо по льду реки. Та простреливалась мятежниками, но огневые точки противника очень быстро подавлялись, а осветительные ракеты гасились операторами ещё на взлёте и ночной мрак нисколько не разгоняли. Ну а много ли настреляешь вслепую и с немалым риском поймать ответную пулю?

Но и так пришлось пережить несколько не самых приятных минут, прежде чем удалось укрыться в переулке на другом берегу. Прикрывший наш отход Балагур рванул обратно к сослуживцам, а мы погрузились в присланную за ранеными полуторку и покатили прочь.

Ссадили нас у «Пассажа», а когда вынырнувший из темноты Иван Богомол помог затащить пленника в магазин, куратор попросил:

— Петя, подави его способности. Только перманентно. Чтобы до утра хватило. Сможешь?

— А не проще блокиратор вколоть? — удивился я неожиданному приказу.

— Дефицит, — коротко пояснил Иван Богомол.

Наше возвращение незамеченным не осталось, тут же появилось несколько армейских чинов и какой-то тип в штатском, но Григорий в качестве языка никого из них не заинтересовал. Они даже разочарования никак не выказали, обнаружив, что мы приволокли не Данилевского, просто развернулись и скрылись в кабинете управляющего, где был обустроен штаб. Сие обстоятельство оставило Альберта Павловича столь подчёркнуто равнодушным, что я сразу заподозрил его в лицедействе, а дальнейшее развитие событий меня в этом мнении лишь укрепило.

Куратор отправил Ивана выбить нам какую-нибудь каморку, а сам опустился на корточки рядом с уложенным на пол пленником и спросил:

— Так ты обработаешь его?

Из загривка и спины Григория так и продолжали торчать две иглы, и вместе с тем теперь он не только скрёб пальцами левой руки, но и таращил глаза и скрипел зубами. Какую бы технику обездвиживания ни задействовал Альберт Павлович, на долговременное применение она и в самом деле рассчитана не была.

— Уверены? — засомневался я. — Без последствий не обойдётся!

— Ты ведь не прикончишь его?

— Нет.

— Тогда действуй! А что до осложнений — не думаешь ведь, что у него впереди долгая счастливая жизнь?

— Давай! — заторопился Иван, успевший вернуться с ключом, моим портфелем и потёртым кожаным саквояжем куратора. — Иначе нам его втроём держать придётся! Не до разговоров будет!

Ну да — Григорий оператор шестого витка, как бы ещё не на золотом румбе инициацию прошёл, с помощью стандартной техники блокировки сверхспособностей совладать с ним будет непросто даже всем сообща.

Голова трещала и гудела, ощущал я себя плохо прожаренной отбивной, но деваться было некуда — стиснул пальцами плечо нашего пленника, обратился к ясновидению, попытался оценить состояние чужой энергетики и без всякого труда справился с этим, правда, попутно заработал приступ лютейшей мигрени. Как зубы не раскрошились, когда их стиснул, перебарывая боль, просто не представляю.

Впрочем, Григорию сейчас приходилось и того хуже. Вторая из игл воздействовала непосредственно на его центральный энергетический узел — точнее, служила якорем для Альберта Павловича, который и скручивал сосредоточение каналов пленного одной нескончаемой судорогой. Ничем хорошим для оператора это закончиться не могло, покорчится ещё час — другой да и преставится в муках. И что самое неприятно лично для нас — в подобном состоянии отвечать на вопросы он не сможет, даже если вдруг воспылает желанием сотрудничать. Хоть режь его сейчас, хоть златые горы сули — толку не будет.

— Ну что? — поторопил меня Альберт Павлович.

— Сделаю, — пообещал я, но для начала мы перетащили Григория в кладовку, заставленную вёдрами, швабрами и тому подобным инвентарём здешних уборщиц и полотёров. Иван Богомол не только договорился об этом с управляющим, но ещё и приволок добротный стул, к коему следовало привязать Григория перед допросом.

Альберт Павлович выдернул нижнюю из всаженных тому в спину игл и скомандовал:

— Начинай!

К этому времени я уже сосредоточился на гармонии источника-девять, поэтому мешкать не стал и врезал нашему пленнику кулаком под дых. Ткнул не так уж и сильно, но Григорий едва из рук Ивана и Альберта Павловича не вывернулся, до того его скрутило деструктивным воздействием. В бою он наверняка бы сумел сохранить контроль над внутренней энергетикой, сейчас же оказался совершенно беззащитен. Да я и не ограничился одним только этим импульсом, задействовал весь свой инструментарий, аж испариной под конец покрылся.

— Часа за три ручаюсь, — хрипло выдохнул я, оценив состояние центрального энергетического узла и входящего канала подопечного. — Но нужен