Короли и капуста (сборник) - О. Генри

Благословенна будь, новобрачная!

Пока ждет автомобиль

Едва начали спускаться сумерки, в этот тихий уголок тихого маленького парка снова пришла девушка в сером. Она присела на скамейку и открыла книгу, надеясь почитать еще полчаса, когда света хватает, чтобы различать буквы.

Повторяем: она была в сером платье, настолько простом, чтобы не бросалась в глаза безупречность покроя и стиля. Негустая вуаль спускалась со шляпки в виде тюрбана на лицо, излучавшее спокойную, благородную красоту В этот час она приходила сюда и вчера, и позавчера; и был некто, об этом знающий.

Молодой человек, знающий об этом, бродил вокруг, возлагая жертвы на алтарь Удачи, в надежде на милость этого великого идола. Его надежды были вознаграждены, и, когда девушка переворачивала страницу, книга выскользнула из ее пальцев и отлетела от скамьи на целых два шага.

Не теряя ни секунды, молодой человек с готовностью ринулся к скамье и подал книгу владелице, строго придерживаясь того стиля, что укоренился в наших парках и других общественных местах и представляет собою смесь галантности с надеждой, умеряемых почтением к постовому полисмену на углу. Приятным голосом он осмелился отпустить несколько незначительных замечаний о погоде – стандартная вступительная тема, ответственная за многие несчастья на земле, – и замер на месте, ожидая своей участи.

Девушка не спеша окинула его взглядом, его аккуратный костюм и черты лица, ничем особо не примечательные.

– Присядьте, если хотите, – предложила она глубоким тягучим контральто. – Право, мне бы хотелось, чтобы вы присели. Все равно уже темно читать. Я бы предпочла поболтать.

Пасынок Удачи с готовностью опустился на скамью.

– А известно ли вам, – начал он речь, которой все ораторы начинают свои выступления в парках, – что вы самая потрясающая девушка, которую я когда-либо встречал? Вчера я просто не спускал с вас глаз. Или вы не заметили, что кое-кто просто с ума сошел от взгляда ваших прелестных глазок, малышка?

– Кто бы вы ни были, – ледяным тоном проговорила девушка, – прошу не забывать, что я леди. Я прощу вам оплошность, допущенную вами, несомненно, ненамеренно, ибо такое обращение принято в вашем кругу. Я пригласила вас присесть, но если мое приглашение дает вам право называть меня малышкой, я беру свои слова обратно.

– Простите меня, ради бога! – взмолился молодой человек. Выражение самодовольства на его лице вмиг сменило раскаяние и стыд. – Я виноват, знаю… просто все девушки в парках, вы понимаете… то есть, конечно, вы не знаете, но…

– Оставим эту тему, я вас прошу. Конечно, я знаю. Лучше расскажите мне обо всех этих людях, что проходят мимо. Куда они направляются? Почему так спешат? Счастливы ли они?

Молодой человек мгновенно утратил игривый вид. Он ответил не сразу – трудно было понять, что именно от него ожидалось.

– Да, интересно за ними наблюдать… – промямлил он, решившись наконец, что он постиг ее настроение. – Удивительное действо жизни. Некоторые из них идут ужинать, а некоторые… ну… в другие места. Интересно, как они живут?

– Мне нет, – отозвалась девушка. – Я не настолько любознательна. Я прихожу сюда только чтобы приблизиться к великому, трепещущему сердцу человечества. Моя жизнь проходит настолько далеко от него, что я не слышу его биения. А знаете, почему я так говорю с вами, мистер…

– Паркенстакер, – подсказал молодой человек и взглянул вопросительно и с надеждой.

– Нет, – слабо улыбнулась девушка, подняв тонкий пальчик, – она слишком известна. Невозможно помешать газетам печатать некоторые фамилии. И даже портреты. Эти вуаль и шляпка моей горничной делают меня инкогнито. Знали бы вы, какие взгляды бросает на меня шофер, – и думает, я ничего не замечаю. Признаться, существует всего пять или шесть фамилий, принадлежащих к святая святых – и я, по прихоти судьбы, родилась в одной из таких семей. Я говорю с вами, мистер Стакенпот…

– Паркенстакер, – робко поправил ее юноша.

– …Мистер Паркенстакер, потому что я хотела хоть раз в жизни побеседовать с простым человеком – неиспорченным этой пошлой роскошью и надуманной светской вежливостью. О! Да вы представить себе не можете, как я устала от этого – деньги, деньги, деньги! Всюду деньги, только деньги! И эти люди, окружающие меня, – только и знающие, что танцевать, как заведенные куклы, – они все одинаковые, будто скроенные по одному шаблону. Меня мутит от развлечений, украшений, путешествий, высшего общества и всей этой роскоши.

– Всю жизнь считал, – неуверенно вставил молодой человек, – что деньги – довольно недурственная штука.

– Достаток, конечно, желателен. Но когда у вас столько миллионов, что просто… – она завершила высказывание жестом отчаяния. – Эта рутина, – продолжила она, – одно и то же. Выезды, обеды, театры, балы, ужины, и всюду – плещущее через край богатство. Иногда малейший хруст льдинки в бокале шампанского буквально сводит меня с ума.

Мистер Паркенстакер слушал с неподдельным интересом.

– А мне всегда нравилось читать и слушать про жизнь богачей и великосветского общества, – признался он. – Я, наверное, сноб. Но предпочитаю иметь обо всем точные сведения. У меня сложилось представление, что шампанское охлаждают прямо в бутылках, а не кидают льдинки в бокал.

Девушка мелодично рассмеялась – видимо, ее искренне позабавило замечание молодого человека.

– Вам следует запомнить, – объяснила она снисходительно, – что мы, люди праздного сословия, развлекаемся нарушением общепринятых устоев. Вот сейчас модно класть лед в шампанское. Это пошло с обеда по случаю приезда татарского князя в Уальдорфе. Но это ненадолго, скоро придумают что-нибудь новенькое. Вот на вечере, что был на Мэдисон-авеню на этой неделе, возле каждой тарелки была выложена зеленая лайковая перчатка, и ею полагалось брать оливки.

– Да, – смущенно признал молодой человек, – все эти изыски интимного круга светских семей неизвестны широкой публике.

– Иногда, – продолжала девушка, легким кивком головы принимая признание в его невежестве, – мне думается, что я смогу полюбить только человека низшего сословия. Труженика, а не трутня. Но, конечно, требования богатства могущественнее моих предпочтений. Вот сейчас меня осаждают двое. Один – герцог немецкого княжества. Думаю, у него есть – или была – жена, вероятно, сошедшая с ума от его своенравия и жестокости. Другой – английский маркиз, такой расчетливый и чопорный, что я даже предпочту ему свирепость герцога. Но что побуждает меня говорить вам все это, мистер Пакенстакер?

– Паркенстакер, – прошептал юноша. – Правда, вы даже не представляете себе, насколько мне ценно ваше доверие.

Девушка окинула его спокойным, безразличным взглядом, подчеркнувшим разницу их общественного положения.

– А кто вы по профессии, мистер Паркенстакер? – спросила она.

– О, профессия у меня очень скромная. Но я надеюсь добиться многого. А вы это серьезно говорили – что могли бы полюбить человека низшего сословия?

– Разумеется, серьезно. Но я сказала – могла бы. Не забывайте про герцога и маркиза. Да, ни одна профессия не покажется мне слишком низкой, если мне нравится человек.

– Я работаю… – отважился мистер Паркенстакер, – в ресторане.

Девушка слегка вздрогнула.

– Но не официантом? – спросила она почти умоляюще. – Любой труд благороден, но личное предубеждение, понимаете… лакеи и всякие…

– Я не официант. Я кассир в… – Напротив, на улице, идущей вдоль парка, мерцали электрические буквы вывески «Ресторан». – Я кассир вон в том ресторане.

Девушка взглянула на крохотные часики на дорогом браслете тонкой работы и поспешно встала. Она сунула книгу в изящную сумочку, висевшую на поясе, в которой книга едва помещалась.

– А почему вы не на работе? – спросила она.

– У меня ночная смена, – объяснил молодой человек. – У меня есть еще час до смены. Могу я надеяться увидеть вас снова?

– Не знаю. Возможно. Хотя, быть может, моя прихоть больше не повторится. А теперь мне надо спешить. Меня ждет званый обед и ложа в театре – да, опять, опять этот замкнутый круг. Вы, наверное, заметили автомобиль на углу, пока шли в парк? Весь белый…

– И с красными колесами? – подхватил юноша, задумчиво сдвинув брови.

– Да. Я всегда на нем приезжаю. Пьер ждет меня в машине. Он думает, что я хожу за покупками в магазин, что на площади. Представляете вы себе путы жизни, в которой мы вынуждены обманывать даже собственных шоферов? До свидания.

– Но уже совсем темно, – возразил мистер Паркенста-кер, – а в парке полно злодеев. Давайте я вас про…

– Если для вас хоть что-то значит моя просьба, – твердо проговорила девушка, – вы останетесь здесь и не сойдете с этой лавки еще десять минут после моего ухода. Я вовсе не ставлю вам это в вину, но вы, по всей вероятности, осведомлены о том, что обычно на автомобилях стоят монограммы их владельцев. И все-таки до свидания.