Иисус Неизвестный - Дмитрий Мережковский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
XXV
Не будут уже ни алкать, ни жаждать… и не будет палить их солнце и никакой зной, ибо Агнец будет пасти их и водить их на живые источники вод.
И отрет Бог всякую слезу с очей их. И смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло; се, творю все новое. (Откр. 7, 16–17; 21, 4.)
Для тех, кто больше, чем верит, будет, – это уже есть.
кто знает, что это
Истинно, истинно говорю вам: кто соблюдет слово Мое, тот не увидит смерти вовек. (Ио. 8, 51.)
Мы, нищие, услышим: «блаженны»; мы, алчущие, услышим: «насытитесь»; мы, плачущие, услышим: «утешитесь».
Гарь сгоревшего мира будет для нас лишь утренней гарью в тумане, смешанной с запахом мяты, полыни и вереска, там, на горе Блаженств. Снова увидим лицо Его, снова услышим голос Его:
«Блаженны нищие духом»…
Небо нагорное сине,
Верески смольным духом
Дышат в блаженной пустыне…
«Блаженны нищие духом»…
Кто это, люди не знают,
Но одуванчики пухом
Ноги Ему осыпают.
В царстве Божьем люди узнают, Кто это.
О, только бы легкой пушинкой приникнуть к ногам Твоим, Господи, в Царстве – Блаженстве Твоем!
5. Освободитель
I
Идучи в день субботний хлебными полями, должно быть по равнине Геннизарской, ученики Господни срывали колосья и, растирая их между ладонями, ели. Голода этим не утолишь: будь по-настоящему голодны, могли бы зайти и купить хлеба в любое селение, от Арбеелы до Магдалы, на богатейшей равнине, житнице всей Галилеи, а если бы не на что было купить, то ученикам рабби Иешуа не отказал бы никто в куске хлеба.
Только Матфей упоминает о «голоде» (12, 1); Марк и Лука ничего о нем не знают. Кажется, и в самом деле это не столько утоление голода, сколько игра взрослых детей. Но, если забыли ученики, как же Учитель не напомнил им, чем они играют; что в тех же громах Синайских, Тот же сказал: «помни день субботний», – Кто сказал: «не убий»; и что «ни одна йота или ни одна черта из Закона не прейдет, пока не исполнится все» (Мт. 5, 18)?
Прячась, должно быть, в буйной пшенице Геннизарских полей, где иногда бывает она выше человеческого роста, наблюдали фарисеи за учениками рабби Иешуа и, увидев, что они делают, вышли из засады, подошли к Нему и сказали:
Вот, ученики Твои делают, чего не должно делать в субботу.
Он же сказал им: разве вы не читали, что сделал Давид, когда был голоден сам и бывшие с ним?
Как взошел он в дом Божий и ел хлебы предложения, которых не должно есть никому, кроме священников.
И сказал им: суббота для человека, а не человек для субботы.
Посему Сын человеческий есть господин и субботы. (Мт. 12, 1–2; Мк. 2, 25–28).
Очень бы легко могли возразить фарисеи, что нельзя сравнивать того, что сделал Давид, с тем, что делали ученики рабби Иешуа: тот спасался от голодной смерти, а эти играли с голодом. Главное же в ответе Иисуса: «суббота для человека», им было совсем не понятно; надо бы весь Закон ниспровергнуть, чтобы это принять, потому что Закон, воля Божия, выше воли человеческой.
Выслушали молча, отошли, спрятались, должно быть, опять, как давеча, в засаду, и продолжали наблюдать, что будет дальше.
II
Иисус вошел в Капернаум, и они – за Ним. Он – в синагогу, и они.
Был же там человек, имевший иссохшую руку.
И наблюдали за Ним (Иисусом), не исцелит ли в субботу, чтобы обвинить Его.
Он же говорит человеку: стань на середину. А им говорит: должно ли в субботу добро делать или зло? Душу спасти или погубить? Но они молчали.
И, взглянув на них с гневом, скорбя об ожесточении сердец их, говорит: протяни руку твою. Он протянул, и стала рука его здорова, как другая. (Мк 3, 1–5.)
Они же пришли в бешенство. (Лк. 6, 11.) И, вышедши, немедленно составили с Иродианами совещание против Него, как бы Его погубить. (Мк 3, 6.)
Здесь, в Капернауме, началось; там, на Голгофе, кончится. Эта первая, на безоблачном небе блаженного лета Господня, черная точка, разрастаясь, затмит солнце, уже засиявшее было над миром, – царство Божие. Всей Иисусовой жизни и смерти движущий рычаг – тяжба Его не только с фарисеями, но и со всем Израилем за нарушенную или исполненную Сыном волю Отца – Закон.
Можно ли есть яйцо, снесенное курицей в субботу? Рабби Гиллель говорит: «можно», а рабби Шаммай: «нельзя». Можно ли есть хлебные зерна растертых в субботу колосьев? Рабби Иешуа говорит: «можно», а другие рабби говорят: «нельзя». Оба спора кажутся нам одинаково пустыми.
Но если так, то Сын Божий сошел на землю, жил и умер из-за пустяков.
Если мы так мало знаем жизнь Иисуса, то, может быть, отчасти потому, что действительный смысл этой тяжбы Его с фарисеями нам все еще непонятен.
III
Кто такие фарисеи? Только ли мертвые законники, начетчики, оцеживающие комара, а верблюда поглощающие, лицемеры, набеленные гроба, снаружи красивые, а внутри полные мертвых костей и всякой нечисти? Кто такие вообще иудеи? Те ли самые «жиды», что, по средневековой, может быть, и в наших сердцах все еще тлеющей, мифологии, распяли Христа и за это величайшее в мире злодейство – единственные ответчики:
кровь Его на нас и на детях наших? (Мт. 27, 25)
Но если так, что же значит:
спасение от Иудеев? (Ио. 4, 22.)
За что Иисус, по чудному слову Варнавы, «слишком любил – перелюбил Израиля»
?[566]
Умер ли, во дни Господни, Израиль? Нет, «жив как никогда», – отвечает глубокий знаток иудейства, историк Вельгаузен. В рабстве ли духовном Израиль? Нет, «сухость и строгость законов господствуют только в делах; в вере же свобода изумительна», – отвечает тот же историк.[567]
Стоит лишь вспомнить фарисея Гамалиила, Павлова учителя, сказавшего одно из мудрейших и свободнейших человеческих слов против иудеев, гонителей христиан (Д. А. 5, 34–39), и самого Павла, бывшего Савла, «фарисея из фарисеев», злейшего врага Господня; стоит лишь вспомнить и того книжника, тоже, вероятно, фарисея, которому скажет Иисус:
недалеко ты от царствия Божия (Мк. 12, 33), —
чтобы понять, что не все фарисеи – «лицемеры»; что не всем иудеям сказано:
ваш отец – диавол (Ио. 8, 44);
и что, может быть, суд язычников над Израилем, наш суд, – только лай «псов» на детей Божьих.
В том-то и ужас этого Капернаумского совещания, что здесь фарисеи, люди глубокой совести, не худшие, а лучшие в Израиле, когда решают убить Иисуса, «осквернителя субботы», «беззаконника», – могут считать себя правыми, по совести.
Кто осквернит субботу, да будет предан смерти. Кто станет в субботу делать дело, та душа да истребится из среды народа своего, —
говорит Господь. (Исх. 31, 14.)
В том-то и узел Иисусовой «трагедии» (слово это хотя и не точно для такого Существа, как Он, но зато понятно всем), что двух иудеев – Иуду, о котором скажет Господь ученикам:
один из вас диавол (Ио. 6, 70.), —
и Петра, которому скажет:
отойди от Меня, сатана (Мк. 8, 33.), —
разделяет, может быть, только один волосок, а соединяет Павел, бывший Савл: на том Капернаумском совещании, решил бы, конечно, и он: «убить!».
IV
«Должно ли в субботу добро делать или зло, душу (жизнь) спасти или погубить?» – на этот вопрос очень легко могли бы ответить фарисеи, как отвечает Талмуд: «сохранение жизни отменяет субботу».[568] «Вам дана суббота, а не вы субботе», – повторит, как будто подслушав слово Господне, рабби Шимон, бен-Манассия.[569] Если бы даже фарисеи времен Иисуса с этим не согласились, все же в слове этом дана мера их внутренней к Иисусу близости. «Милость больше закона», – скажет рабби Иоханан.[570] «Более важное дело для них чистота сосудов, чем непролитие человеческой крови», – повторяет и Талмуд тоже как будто подслушанное слово Господне о «фарисеях-лицемерах».[571] – «Делающий мало (по Закону) равен делающему много, только бы устремлен был сердцем к Богу».[572] И еще острее, «удивительнее», «парадоксальнее», подобнее словам Господним: «милостыню втайне творящий больше Моисея».[573] Отче наш и древнеиудейская молитва Shemone hezra так схожи, что, и в наши дни, каждый иудей мог бы повторить молитву Господню.[574]
По всему этому видно, как близко было, в те дни, к Израилю, как возможно, по крайней мере, на одну минуту, царство Божие. Что говорит Иисус тому фарисею-книжнику, мог бы Он сказать и всему Израилю:
