Я - истребитель. Я — истребляю - Владимир Поселягин

— Когда поступила информация о вас, мы пытались навести все справки какие только можно. Сперва, этим просто некогда было заниматься, враг рвался к столице, захватывая все больше и больше советских территорий. Однако, когда фронт более-менее нормализовался мы вернулись к вашей биографии. К этому времени вы стали известным летчиком, командиром, орденоносцем. Ваши победы с жаром обсуждались в каждом истребительно полку. Даже возник лозунг, «Все равняемся на лейтенанта Суворова». Однако сбору информации это не мешало. К сожалению, вы попали в госпиталь, и врачи не давали вам шансов выжить. Вы не знали? Что ж, скажу, нога опухла, грозила гангрена, но хирург не смотря на возможность сепсиса вскрыл рану нашел гнойник и вычистил ее. Так что вы выжили. Продолжим… Все, что вы рассказывали в той или иной степени оказывалось правдой. Немного, совсем чуть-чуть, как будто вы слышали их, но не видели сами. Так что фактически ваше личное дело фикция, там нет ни крупицы правды. Франция? Ложь, но верная, все что вы описали о городе правда, но такая семья там не жила. Однако даже обстановка небольшого кафе и пирожные которые печет хозяйка по семейным рецептам оказались правдой. Однако НИКТО не опознал вас. Дальше…

Слегка склонив голову я исподлобья смотрел на наркома, который ходил из угла в угол и говорил и говорил. В течение часа я, молча слушал, как Берия монотонно перечисляет все нестыковки в моей истории сплетая их с моими «озарениями» и «летным опытом». Не обошел стороной, и то как я осторожно спускал разные информация как через эфир, так и через простых бойцов и командиров.

— …поэтому-то мы и отслеживали все ваши контакты. Радио очень помогло с опознанием. Вы думали мы ничего не поймем? Не нужно держать нас за дураков. Вы неплохой агент влияния, смущает только количество сбитых, и лютая нелюбовь к англичанам, хотя мы думаем что вы их человек. Хотя сейчас даже не знаем. Вот я и хочу спросить: Кто вы?

Откинувшись на спинку стула, бросил небрежный взгляд на Никифорова, стоявшего за левым плечом и, отбивая пальцами по столу военный марш, задумчиво вытянул губы трубочкой прикидывая варианты. Скажу честно, ждал я другого, но Берия меня переиграл, просто рассказав, что они на меня накопали, и теперь ждал ответа.

— Я майор ВВС Вячеслав Суворов. Родился в тысяча девятьсот двадцать четвертом году, одиннадцатого апреля. Воюю с немецко-фашистскими захватчиками по мере сил своих. Я может быть где-то солгал, но в основном из-за своего возраста, в семнадцать лет не берут в авиацию. Через пару недель мне исполняется восемнадцать, — чуть упрямо склонив голову, говорил я.

— Не хочешь говорить правду?

Я не ответил, только молча покачал головой. Скорее машинально, чем осознано.

— А если мы проявим твердость в вопросе?

— А зачем? Может я предал кого? Плохо воюю? Да есть такое, я немного знаю больше чем нужно, но тут привычка скорее внимательно слушать и анализировать услышанное. А про англичан кстати мне дядя рассказал, злорадствовал, что скоро советам хорошо вломят. Не любит он вас.

ЗиС тылового обеспечения Второй Ударной Армии переваливаясь на колдобинах медленно полз по разбитой танковыми гусеницами дороге. С удобствами развалясь на новых красноармейских кальсонах, пачками лежавших в кузове, с интересом оглядывался, рассматривая разруху вокруг. Подбитые и раздавленные пушки, сгоревшие машины, остовы которых торчали тут и там, обломки самолетов, печки сгоревших деревень. Бои тут кончились всего неделю назад. И бои страшные, одних танков я насчитал более полусотни, своих не видел, кроме двух сгоревших тридцатьчетверок и одного старого Т-37-го, рембатовцы тут уже побывали и все машины, которые можно восстановить уже утащили на ремонт. Остальные были немецкие. Как раз сейчас мы выехали из густого леса и проехали мимо восьми целых Т-4 стоявших колонной с открытыми люками. Их охранили три бойца под командованием усатого сержанта.

— Стой! — услышал я девичий крик. Приподнявшись над кабиной, посмотрел, что там впереди. А впереди была развилка с девушкой-регулировщицей, которая тормознула нашу колонну, состоявшую из пяти машин и трофейного бронетранспортера на гусеничном ходу. На дорогах сейчас опасно, немцев достаточно быстро согнали отсюда, те части что не успели отойти бандитствовали. Назвать их партизанами просто язык не поворачивался. Наши конечно чистили тылы от таких окруженцев, но успевали не всегда, хотя водитель говорил, что в первые дни, по дорогам без сильного прикрытия вообще не ездили, продемонстрировав пулевые отверстия с боку кузова во время дозаправки.

Громыхая траками мимо нас ползли мощные тягачи тащившие тяжелые орудия, именно их пропускала регулировщица остановив нас и две машины с противоположной стороны. Причем одна была командирская.

— Долго стоять будем, товарищ подполковник, — встав на подножку, сообщил водитель.

— Вижу. Дивизион со всем обеспечением идет.

— Так точно, товарищ подполковник. Полчаса стоять будем, не меньше.

— Пойду, прогуляюсь до танков, там за ними вроде кто-то из наших лежит. Хвост вижу разбитый. Без меня не уезжай.

— Не уеду, товарищ подполковник.

— Товарищ подполковник, а можно с вами? — выглянула с места пассажира девушка, фельдшер, суда по звездочкам лейтенанта на погонах. Я еще когда к машине подходил, заметил, что в кабине женщина, и отмахнулся от водителя сказав что поеду в кузове. Не гнать же мне ее было. Видимо водитель сообщил девушке кого они везут, поэтому заметив что она стреляет глазками, молча показал ей руку пошевелив обручальным кольцом.

— Я не против, прогуляемся, — улыбнулся ей, — прошу.

Оставив парашют в кузове, я спрыгнул на дорогу, подняв легкую известняковую пыль, и поправив складки комбинезона на спине, подал девушке локоть, и повел к танкам, где стоял сержант, с интересом смотревший на нас.

— Здравия желаю, товарищ подполковник, — четко отдал он честь. Сразу видно из старослужащих, наверняка начало войны встретил.

— Когда начал? — поинтересовался я ответив. Этот вопрос частенько звучал, когда встречались незнакомые военные. Вопрос сержанта не удивил.

— С конца июля сорок первого.

— А я с конца июня. Окружение Минска застал.

— Я знаю, товарищ подполковник. Биографию вашу читал, она правда вся зачитана была, но народ в очередь выстраивался.

— Да, их что-то мало выпустили. Всего двадцать тысяч экземпляров.

— Может еще будут?

— Может быть… Откуда трофеи? — поинтересовался я кивнув на серые махины, в люк ближайшего как раз заглядывала Зоя, как представилась фельдшер.

— А, забавный случай. Наши тут четыре дня назад проходили, в головном дозоре три бэтэшки шли, с десантом. Как из леса выскочили, танки увидели, ну и сходу атаковали. Ладно, хоть промазали, танки без экипажей были.

— А экипажи где?

— Во-о-он там были, — указал сержант в сторону опушки, — обед у них, вот и попались. Сейчас небось шлепают где-то у нас в тылу в колонне пленных. Ругаются, что так попались… Товарищ фельдшер, осторожней, рвануть же может! — вдруг крикнул сержант и побежал к Зое.

Последовав было за ним, хмыкнул. Девушка оказалось заглянула в кузов одно из грузовиков случайно уронив мину от ротного миномета. Мельком глянув как сержант успокаивает девушку, у которой задрожали коленки, от мысли что могло произойти, направился к разбитому «Яку» со знакомым номером. Я не мог ошибиться, это была машина старшины Горелова, мы с ним встречались под Харьковым в прошлом году, когда освобождали город. Сорок второй год мне запомнился надолго, слишком много тогда произошло.

Запрыгнув на покореженное крыло, я подошел к открытому фонарю на котором еще остались брызги крови, и заглянул внутрь.

«М-да, судя по пробоинам старшине досталось изрядно. Жаль хороший пилот, с уникальной манерой пилотирования»

Посмотрев на количество звездочек, только печально вздохнул, с прошлой нашей встречи, он довел свой счет до девятнадцати.

— Товарищ подполковник, не двигайтесь!!! — услышал я крик сержанта.

Обернувшись с недоумением посмотрел на него.

— Что случилось?

— Вы на минном поле!

— Да? — я искренне удивился, — а флажки где?!

— Это немецкое поле, они убрали обозначения, когда отходили.

— Понятно.

Развернувшись, я осторожно ступил на выгоревшую июньскую траву. Со стороны танков ахнули.

— Товарищ подполковник!!! — в голосе сержанта был настоящий ужас.

— Не боись, я по своим следам иду.

И действительно, следы каблуков на мягкой почве я видел отчетливо.

— Уф-ф, ну и напугали же вы нас, товарищ подполковник.

Кстати, забавно, на комбезе погон не было. Только на гимнастерке под ним, а все равно все называли меня правильно, хотя подполковника я получил всего месяц назад, перед отправкой на Белорусский фронт.