Реликварий - Линкольн Чайлд

Впереди, между рядами голов Смитбек увидел миссис Вишер. Быстро попрощавшись с Козински, он снова стал протискиваться сквозь толпу. Миссис Вишер стояла рядом с Бергдорфом Гудманом в обществе католического священника, служителя Епископальной церкви и раввина. Позади на три фута возвышалась гора свежих цветов и открыток. Рядом с горой с печально-торжественным видом стоял весьма презентабельный молодой человек в строгом костюме и темно-фиолетовых носках. Вглядевшись повнимательнее в его унылую рожу, Смитбек узнал виконта Эдера – возлюбленного Памелы Вишер. Миссис Вишер выглядела скромно и в то же время величественно. Никакого макияжа, волосы убраны в пучок. Включая магнитофон и просовывая его вперед, Смитбек не мог не подумать о том, что видит перед собой прирожденного лидера.

Миссис Вишер долго стояла, молча склонив голову. Потом обвела взглядом толпу, взяла беспроводной микрофон и театрально откашлялась.

– Граждане Нью-Йорка! – выкрикнула она.

По толпе пронесся гул. Смитбек был просто потрясен громкостью и меткостью её голоса. Он заметил в толпе людей с портативными динамиками на высоких металлических шестах. Несмотря на то что марш казался стихийным, миссис Вишер продумала весь ход демонстрации до мельчайших деталей.

Когда воцарилась полная тишина, она заговорила снова, теперь уже не так громко.

– Мы собрались здесь, чтобы отдать дань памяти Мэри-Энн Каппилетти, ограбленной и застреленной четырнадцатого марта на этом самом месте. Так вознесем же молитву.

В паузах между словами до Смитбека долетал рев полицейских матюгальников, приказывающих толпе разойтись. Конная полиция беспомощно топталась на свободном месте позади толпы. Смитбек знал, что миссис Вишер сознательно не обращалась за разрешением на марш. На сей раз она желала застать мэрию врасплох и доставить властям как можно больше неприятностей. Как сказал Козински, о демонстрации объявлялось лишь по частным, современным и наиболее эффективным системам связи. Эти системы позволили держать в неведении правоохранительные органы, средства массовой информации и городские власти, которые узнали обо всем лишь тогда, когда предпринимать что-то было уже поздно.

– Много, очень много воды утекло, – продолжала миссис Вишер, – с тех времен, когда ребенок без страха мог ходить по Нью-Йорку. Теперь же этого боятся даже взрослые. Мы боимся ходить по улицам, боимся гулять по парку… боимся ездить в подземке.

При упоминании о недавней резне по толпе пронесся рассерженный гул. Смитбек тоже недовольно загудел, при этом прекрасно понимая, что миссис Вишер скорее всего ни разу в жизни не спускалась в метро.

– Сегодня! – неожиданно закричала она, обводя толпу сверкающим взглядом. – Сегодня мы все изменим! И начнем с того, что вернем себе Центральный парк. В полночь мы без всякого страха будем стоять на Большой лужайке!

Толпа одобрительно взревела. Рев все нарастал и нарастал. Смитбеку казалось, что этот звук сдавливает ему грудь. Он выключил магнитофон и сунул его в карман: все равно бесполезно записывать, а он и так ничего не забудет. Смитбек не сомневался, что на демонстрацию уже явились целые отряды репортеров из общенациональных и местных изданий. Но он, Смитбек, единственный, у кого есть эксклюзивный доступ к Аннетт Вишер, единственный, кто заранее знал весь сценарий демонстрации. Незадолго до её начала в киосках появился специальный дневной выпуск “Пост”. На одной полосе имелась врезка с картами маршрута и перечислениями всех точек, где произойдут остановки, чтобы воздать дань памяти жертвам преступлений. Смитбека распирала гордость. Он видел, как многие в толпе держат в руках эту врезку. Козински многого просто не знал. Это он, Смитбек, сумел так широко распространить весть о марше. Продажа “Пост” прыгнет до небес, и читателями её станут не только рабочие, но и преуспевающие, влиятельные люди, которые, как правило, читают только “Таймс”. И пусть этот недоумок Гарриман объясняет все своим окаменевшим в засохшем навозе редакторам.

Солнце скрылось за башнями и минаретами домов на Западной улице Центрального парка. Наступил теплый летний вечер. Миссис Вишер зажгла свечу и кивнула стоящим рядом представителям церквей, приглашая их последовать её примеру.

– Друзья! – Она подняла свечу над головой. – Пусть эти крошечные огоньки и наши тихие голоса сольются в неистовое пламя и громкозвучный протест. Мы стремимся лишь к одной цели, и стремление это никто не смеет ни игнорировать, ни остановить. Мы хотим одного. Вернуть себе наш город!

Толпа подхватила последнюю фразу, а миссис Вишер двинулась дальше, к Площади Великой армии. Смитбек могучим рывком пробился в первый ряд и присоединился к немногочисленной свите миссис Вишер. Это было то же самое, что оказаться в оке урагана.

– Я так рада, что вы смогли прийти, Билл, – повернулась к нему миссис Вишер. Она сказала это таким тоном, словно журналист явился на чашку чая.

– Я тоже счастлив оказаться здесь, – широко улыбнулся Смитбек.

Когда они медленно шли мимо отеля “Плаза” к Южной улице Центрального парка, Смитбек оглянулся. Огромная масса людей превратилась в поток и стала похожа на гигантскую змею, огибающую парк. Впереди него множество людей выходили с Шестой и Седьмой авеню, чтобы присоединиться к маршу. Среди толпы были и голубая кровь бизнеса, представители так называемых “старых денег” – спокойные респектабельные и седовласые мужи. Но Смитбек не мог не заметить, что число молодежи, о которой говорил Козински, непрерывно возрастает. Банковские операционисты, мелкие брокеры, трейдеры пили виски, орали, свистели и, казалось, рвались в бой. Смитбек вспоминал, как мало потребовалось для того, чтобы они начали кидать бутылки в мэра, и теперь размышлял, сумеет ли миссис Вишер удержать толпу под контролем, если все пойдет вразнос.

Водители на Южной улице осознали все безнадежность ситуации и, перестав давить на клаксоны, вылезли из автомобилей, чтобы поглазеть на толпу или присоединиться к ней. Однако со стороны Коламбус-сёркл все ещё доносилась какофония гудков. Смитбек дышал полной грудью, вбирая в себя весь этот хаос, как аромат дорогого вина. “В действиях толпы есть что-то невероятно возбуждающее”, – думал он.

К миссис Вишер протиснулся какой-то молодой человек.

– Это мэр, – протянул он ей сотовый телефон.

Неторопливо положив микрофон в сумочку, миссис Вишер взяла телефон.

– Да? – холодно сказала она, не замедляя шага. После довольно долгого молчания она проговорила: – Весьма сожалею, что вы так полагаете, но время разрешений кануло в прошлое. Вы, по-видимому, ещё не до конца осознали, что наш город находится в чрезвычайной ситуации. И своими действиями мы хотим привлечь ваше внимание к сложившемуся положению. Мы даем вам последний шанс вернуть покой на улицы Нью-Йорка.