Чёрные лебеди (СИ) - Ларсен Вадим

— Значит, не вернёшься? — не оборачиваясь, спросил он.

— О чём ты? — девушка не поняла вопроса. Глубоко вздохнула, пытаясь подавить спонтанное желание разозлиться: — Зачем мне теперь возвращаться? Именно теперь?

— Ладно, — мягко сказал он.

Като смотрела, как Меченый направлялся к сумке с едой, и ей показалось, что он уже почти перестал хромать. Его голый торс приобрёл осанку, плечи распрямились, а лопатки не выпячивались как прежде.

Меченый развязал верёвки, достал из сумки солонину и положил на камни у костра. Затем в его руках появился мешочек сушёных трав и оловянная кружка.

— Знахарский отвар добавит сил, — сказал он, набирая в кружку озёрной воды и ставя её на огонь.

— Сил нынче у меня достаточно, — Като усмехнулась краешком рта.

— И всё же…

— Может, начнём собираться? — предложила она, посерьёзнев.

— Сначала выпей отвар, — сказал Меченый голосом, не терпящим возражений, и Като посмотрела на него так, как раньше смотрела на своего командира, Бесноватого Поло, с покорностью и вдохновением. А ещё как на отца в далёком детстве.

— Ты прав, Микка, силы в дороге пригодятся.

Теперь она будет так называть его всегда. Ведь Микка на гелейском наречии означает «найденный».

Като постепенно приходила в себя. Голова трещала точно рассохшаяся бочка. Тяжёлые веки не разлепить. Сквозь туман слышалось, как стреляют подсохшие ветки в костре и тихо журчит вода, стекающая со стен в озеро.

Наконец ей удалось открыть глаза. Она увидела себя лежащей на походном плаще, в одежде, укрытой старой изъеденной временем мешковиной и долго не могла понять, кто она и где находится.

Огонь горел ярко. Нагревал спёртый пещерный воздух, до невозможности дышать. Заметно, что в костёр подбросили изрядно хвороста. Пламя освещало пещеру полностью, вплоть до дальнего прохода, ведущего вглубь скалы.

Осознание произошедшего приходило по капле, постепенно. Она сумела подняться, но тело не слушалось. Было вялым, как рыхлый болотный мох. Как будто кости размякли и превратились в застывший на морозе кисель. К горлу подкралась горьковатая тошнота.

Спину продрал мороз. Като вдруг поняла, что в пещере она одна. На камнях у костра расстелен плащ, рядом походная сумка и седельный мешок, чуть поодаль свёрнутая рулоном конская попона.

Нет, такого не может быть!

«Решил поохотиться, — подумала Като успокаиваясь. — Но на коне и голыми руками? Может, ушёл за хворостом?»

Недалеко от мёртвого сенгаки виднелась приличная охапка дров, которой не было раньше. Но зачем столько, и где конь? И главное… почему она уснула? Почему отключилась и так не вовремя. Ведь они собирались в Кустаркан?

В Кустаркан…

В ярости она пнула мешок ногой.

«Снова сбежал!» — гневно заскрежетала остатками зубов.

Сколько можно! И главное, она поверила ему, как не верила никому и никогда.

Быстро надев плащ, подняла сумку, перекинула через плечо лямку. Озадаченно глянула на мешок и попону. Зачем он оставил всё это здесь? После узнает, когда догонит. Или даже не будет спрашивать об этом. И без того много вопросов — она злобно сжала эфес клинка. Костёр тушить не стала, поправила взъерошенные волосы и уверенно направилась к ведущей из пещеры расщелине.

Сделав десять шагов, замерла. Почувствовала во рту необъяснимый привкус паники. Лицо оросил ледяной пот, сердце забилось быстрее и пальцы рук похолодели.

Вначале решила, что показалось. Пытаясь развеять видение, подошла ближе и опасливо протянула руку вперёд, не решаясь дотронуться. Ладонь упёрлась в холодный камень. Это не было видением — выход из пещеры плотно загораживал огромный скалистый валун с идеально оплавленными краями.

Глава 4.6

Кустаркан

В харчевне с заносчивым названием Золотая Жила было душно и несло куриным помётом, но мечты о жареном ягнёнке напрочь заглушали вонь.

— Да, домашнее мясо — это не жёсткое дикое, — Колода нетерпеливо почесал кадык под рыжей бородой.

— Наконец-то человеческая еда, — облизнулся изголодавшиеся Филикар, и в предвкушении сытного обеда умиротворённо прикрыл глаза.

Дородная разносчица в накрахмаленном, поразительно не сочетающемся с окружающей грязью белоснежном чепце, выставила на стол внушительный казан жаркого, поднос со свежим хлебом, миску солёной капусты и полный кувшин вина. Лесорубы затаили дыхание в предвкушении неземного наслаждения. Только на столе появились деревянные тарелки, ложки и большой половник, синелесцы тут же принялись за еду. На удивление ягнёнок оказался приготовлен так умело, что нежные его куски просто таяли во рту. Колода демонстративно чавкал, подмигивая разносчицам. Скалясь беззубым ртом, пялился на соблазнительные формы проходящих девиц, то и дело, тыкая в их сторону ложкой:

— Смотри, какой задок!

— Одичал ты совсем, — подтрунивал над ним Дрюдор.

— А то! Скорее медведя встретишь или серого, чем такую красотку.

Колода ухватил за юбку одну из девок, но та ловко вывернулась и, намереваясь придать серьёзность словам, силясь не рассмеяться, спросила:

— В карманах есть что?

— Меж карманами есть.

— Этого мало!

— Тебе хватит! — Колода, включился в предложенную игру. — К вечеру и в карманах прибавится!

— Тогда вечером и лапай, — съязвила девка, выбегая в кухню.

— Как тебе стрекоза, капитан? — улыбнулся раскрасневшийся от желания Колода. Его рыжая борода торчала торчком.

— Грудастая, — понимающе кивнул Дрюдор.

— А, приглянулась? Может, тоже…

Дрюдор отложил в сторону недоеденную луковицу.

— Нет, ты уж сам. Мне не до девок.

— Хэх, капитан, это как? Девки-то зачем нужны ещё, коли не для забавы?

— Есть у меня тот… это… одним словом, ждёт меня в Омане жёнушка.

— Да, брось, ты! — удивлённый Колода едва не свалился со скамьи.

— И такая, что не чета здешним босячкам. Она — женщина серьёзная. Владелица таверны, добротная хозяюшка. Куховарит справно, так, аж пальчики оближешь. А тело — кровь с молоком. Эх, не видали вы настоящих женщин, лесная вы босота, ничего не смыслите в этом. Вам бы токо засадить кому ни попадя, да поглубже.

— А ну-ка, рассказывай! — навалились на сержанта синелесцы.

— Значиться познакомились мы сразу опосля той известной Оманской резни. Не буду уточнять, ну, в общем, она меня боготворила. Тогдась голодное времечко настало, отакийцы лютовали жуть, сенгаки им на спины. С провиантом было беда как плохо, но представь, парень, она сама не ест, а мне лучший кусок подсовывает. Во, какая женщина! Меня звала не иначе своим Тигром. А ты говоришь, зачем нужны. Хорошие жёнки редко попадаются, но ежели попадаются, то беречь их надобно пуще глаза.

— От них сплошь неприятности, — поморщился толстобрюхий Филикар. — Не зря островитяне не берут баб с собой на корабли.

— А как же перевозят? — поинтересовался Колода.

— И не перевозят вовсе. Я за всю жизнь ни одной островитянки на материке не встречал. Они завсегда на островах и помирают. Как-то один рыжий с западного Бликрока рассказывал. История давняя, лет двадцать как была. Взяли в поход одну воительницу, да по приходу на отакийский берег корабль ни с того, ни с сего и сгорел дотла. Вроде говорят, она огонь накликала. Только этот один и выжил.

— Ну, мы-то не островитяне, — отмахнулся Колода. И повернувшись к Дрюдору, поинтересовался: — А чего ж ты здесь, капитан, а твоя там? Боишься возить как островитяне, так что ли?

— Этого тебе знать не положено! — Дрюдор гневно осадил парня. — Вот закончу тут с вами, бестолочами, тогда вернусь. Дождётся меня Терезита, как пить дать, дождётся.

— За то и выпьем! — дурашливо выкрикнул Колода, наливая полную кружку вина.

Дрюдор перевернул свою. Накрыл сверху тяжёлой ладонью.

— Пейте без меня. Ужо не лезет. Видать, свою хмельную бочку, отмеренную Властителем Радости, я выпил до дна, смолы мне в глотку.