Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 51. Марк Розовский - Лесина

Как один солдат всех енералов не победил

Во всем был силен Ахромей, но одну слабость все же имел — очень уж нравилось ему парады на Красной площади принимать. Бывало, выстроит своих енералов да маршалов, а сам на белом коне из Спасских ворот выезжает. Все перед ним во фрунт застымши, глазами остеклянемши. Он им:

— Гав!

А они ему троекратно:

— Гав! Гав! Гав!

И:

— Ура-аа!..

А солдат Ахромей и тут начеку: одним ухом музыку слушает, а другим смысл ловит. Какой смысл спросите? Отвечаю. Смысл парада в демонстрации.

— А в демонстрации чего?

— Собачьей преданности.

Каждый енерал не просто гавкает — как бы клянется. А который маршал — тот еще и рычит И кто громче — тот у них и главнее. У того и орденов поболе, и живот потолще.

А солдат Ахромей хоть и младше по чину, да только не им, а ему доверяют парад принимать. За его былые воинские заслуги.

И правда, когда надо было басурман чихвостить, вызвали Ахромея, говорят:

— Давай. Чихвость.

Он тогда порадовался и всех отчихвостил. Дале, говорят, надо с халдеями управиться.

— Иди в поход.

Он тут же пошел и управился.

Наконец, просят пушку прочистить — дуло на чухонцев направить и ихнее чухонство пресечь.

Он тотчас пресек и направил.

И вот, видя такое его солдатское геройство, решили все как один енералы и маршалы перед Ахромеем навытяжку стоять и гавкать.

— Ты, — говорят, — Ахромей, наша опора в грядущих боях. И мы, имея тебя, за свою жизнь спокойны.

Только зря они так уверовали. Потому как попривык Ахромей к парадным почестям и, можно сказать, потерял бдительность. Из-за чего и вышло то, что все границы перешло.

Надо ему из Спасских ворот выезжать, и белый конь для него уж готов, а у него, у Ахромея, пупок развязался. Он туда-сюда, хочет завязать, а не может.

Пупок — он и есть пупок, ему что парад, что хоть бы что — никак, что ни делай, как ни старайся, — а не завязывается.

Ахромей даже весь посинел, так хочет наладиться, от напряга аж хрякнул — белый конь вспунулся и без седока на Красную площадь как зацокает…

Енералы и маршалы стоят еще больше застымши, еще больше остеклянемши. Да только сколько в таком положении простоишь… Пора гавкать, а кому?..

— Иго-го-го!

Они в растерянности. Тогда кто-то начал, остальные поддержали:

— И-го-го! И-го-го! И-го-го!

И конечно:

— Ура-аа! — прокатилось по рядам. Да не простое, богатырское. Очинно тут обиделся солдат Ахромей. Выходит, он воевал, пресекал, а между ним и лошадью разницы никакой. Даже не обиделся, а прямо осерчал.

И командует: «Войска, к бою!»

Все войска тут же за его спиной.

— За Родину! В атаку! Вперед!

И с развязанным пупком на своих же енералов и маршалов как бросится. Что тут началось!..

Пушки палят, шашки наголо, кто-то что-то кричит, кто-то с кем-то по телефону переговаривается… Некоторые упали. Другие стонут. Третьи врассыпную… Дым… кровь… Знамена заместо штыков используются… Пулеметы стрекочут, танки друг друга давят, никак подавить не могут… В общем, хуже некуда, военное положение, атмосфера страха, время подвигов… В такую эпоху лучше всего пьяным на печи лежать и не поддаваться панике.

Еле скрутили Ахромея, овладели, так сказать, нештатной ситуацией. Отправили его в штрафбат. Пусть там себя заново героем показывает. Нужники чистит.

С той поры на Красной площади парады нормально проходят. Солдатам уже не доверяют их принимать. Несмотря ни на какие их былые заслуги и доблести. Доверяют это дело только небоевым генералам и маршалам. И правильно. У них никогда пупок не развязывается.

1988

Мордобои

В одном королевстве много лет назад правил король Мордобой 5-й. До него в той стране уже были четыре Мордобоя, и все, как вы понимаете, отличались большой жесткостью. Но Мордобой 5-й был, что называется, самым-самым. Особенно по части мордобоя.

Любил он, очень любил ко всему руку приложить. А рука в виде кулака да еще в перчатке.

А в перчатку Мордобой закладывал еще и свинчатку. Так что удар получался в сорок раз сильнее, чем обычным кулаком.

Почему в сорок?.. А все рассчитано. Во дворце Мордобоя в каждой комнате стояли специальные силомеры — такие механизмы, на которых король мог тренировать каждый свой удар и знать, точно знать его тяжесть.

Да только нашему Мордобою все было мало. Решил он свой удар увеличить не в 40, а в 400 раз. Очень уж ему этого хотелось.

Вот вызывает он к себе двух ученых с мировым именем — Эйна и Штейна — и говорит им о своей просьбе.

— Это, — говорит, — заказ государственной важности. И мне нужно, чтобы вы выполнили его в наикратчайшие сроки. Так что думайте, авось что-нибудь этакое и придумаете.

Эйн и Штейн замялись, они не привыкли думать по госзаказу.

— Мы, — говорят, — вообще-то физики. Мы вообще-то другими проблемами занимаемся.

— Какими другими?

— Проблемами природы. Ее тайнами. Космосом интересуемся. Хотим, к примеру, в следующем тысячелетии в соседнюю галактику заглянуть. А вот к вашему кулаку нас как-то пока не тянуло. Мы почему-то проходили мимо вашего кулака.

Мордобой послушал этот ответ и говорит:

— Вы арестованы.

— Как? — изумились Эйн и Штейн.

— А вот так, — отвечает им Мордобой. — Будете в тюрьме у меня работать и сидеть. И пока не сделаете того, чего я прошу, я вас, собак, из тюрьмы на волю не выпушу.

У Эйна было двое детей, а у Штейна — скрипка.

— Сделаем, — сказали арестованные Эйн и Штейн. — Почему ж не сделать?.. В конце концов, мы физики и можем рассчитать любую физическую силу.

— А вот это правильно, — кивнул Мордобой. — Только без жертв. Я этого не люблю. Я люблю, когда с любовью, с энтузиазмом… Чтоб любая трагедия была оптимистическая. В общем, за работу, товарищи!

И начали работать. Но как начали?.. Для начала сковали Эйна и Штейна одной цепью, чтоб не убежали друг от друга и чтоб дружили, — Мордобой очень дружбу любил, особенно мужскую. Потом специально для них вырыли подземелье — 7 километров вниз, а чтоб Мордобой мог ездить туда с удобствами — проверять, как идет работа, — провели туда для него личное метро. По прямой, без пересадок.

И только после этого дали Эйну и Штейну возможность свободно думать в подземелье.

Думали они, думали и, наконец, придумали.

— Надо, — говорят, — свинчатку в сто раз увеличить. Тогда и удар будет в тысячу раз сильней. По закону геометрической прогрессии.

Увеличили свинчатку. Заложили в перчатку. Пришел Мордобой испытание новой системы проводить. Четыре… три… два…