Загадка миллиардера Брынцалова - Лилия Беляева

— Я был… великим картежником. Я в преферанс играл — лучше меня никто не играл, я не встречал. Для меня заработать двадцать рублей — была чепуха. Со мной никто не хотел играть.

— А с кем играли?

— Да кто под руку подвернется. Мне начхать было — профессионал он, мне все равно было, в какую игру — тоже начхать.

— А где научились так играть хорошо?

— Я же на рынке вырос! Я с семи лет до одиннадцати ни одного мороженого не скушал, все проигрывал, все таскал, в карты и в натяжки в эти. Там цыгане жили, у нас на улице все время играли, в карты, или в натяжки, там и научился. А что делать?

— А как же все-таки не стал пить? Вроде рынок…

— Отец непьющий, все время говорил: «Не пить, не пить…» Я спортом занимался… Я не говорю, что я непьющий человек, я, может быть, больше выпью, чем алкоголик любой, но где, с кем, сколько… Да в се равно нарушения есть, это трагедия для мужчины. Общение идет, видишь как? Вместо того чтобы культурно общаться, мы садимся, выпиваем, наедаемся. Иногда так все происходит, бывает такое…

— Организм спасает?

— Да черт его знает, я и не знаю. Но чуть-чуть выпивать можно.

— То есть хорошо в карты игралось?

— Ну сейчас я так уже не могу, как тогда…

— Только картами зарабатывали?

— Да нет, там не только карты. Что можно было делать, то и делали. Разными делами занимались. Ну, что там… Что-то купишь, что-то продашь… А где взять? Мне в среднем присылали пятьдесят рублей в месяц, стипендия тридцать или сорок была, вот сто рублей. Двадцать рублей за квартиру платил, восемьдесят оставалось. Домой надо съездить пару раз в месяц, тоже рублей десять-двенадцать уходило, есть надо каждый день. Минимум на два рубля. Одеться надо, купить чего-то надо… Крутился… Я, вообще-то, хорошо одевался. И еще сто рублей зарабатывал. С девушкой там надо пойти, и в ресторан ходил, на десять рублей…

— После института куда?

— Свободное распределение получил, потому что матери нет, отец — инвалид второй группы. Поехал в Черкесск, распределение отдал на Карачаевскую шахту. Там у них мест не было. Я мечтал работать в Черкесске, устроился даже забыл где… Преподавателем в техникуме работал, потом прорабом стал, потом вижу — не идет карьера, потому что я вне организации, вне партии.

— Это сильно препятствовало, чувствовалось?

— НУ, я сперва не понимал этого, а когда лет двадцать восемь стало, уже начал понимать, что все бесполезно. Работал прорабом, хорошим прорабом был, все нормально было. Думаю — как же в партию поступить? А интеллигентов черта с два, не принимали. Начал, придумал стратегию, как поступить. Сначала надо заполнит карточку, а кандидатскую карточку не дадут, пока не примет инструктор решения. Начал инструктора обхаживать. Нашел способ инструктора горкома обхаживать.

— Какой, если не секрет?

— Да есть там способ. Можно выпит, можно через жену. Короче, первичная организация приняла меня, и я получил кандидатскую карточку. Сразу, через месяц, я попал в резерв горкома, стал коммунистом, сразу стал управляющим строительного управления, и карьера пошла. Это как везде, везде так, порядок везде такой был. Иначе был бы и до сих пор прорабом или кем-нибудь…

— Как возникла у вас идея стать миллионером? Перестройка вам сильно помогла?

— Я на порядок был всегда выше среди своих сверстников. Из моих рук никогда ничего не уходило. Чтобы я в карты проиграл, или пропил, или упустил хоть маленький шанс в жизни… У Меня все время шло накопление знаний, а потом они уже трансформировались в другие вещи. Школа — накопил знания, получил аттестат. Институт — накопил знания, получил диплом. В карты стал играть в детстве — это помогло мне в институте выживать. Коммерческая жилка. Конечно, я проигрывал, там все играли на деньги, это сейчас не секрет. В «очко» считалось позорным, а в преферанс — аристократическим… И преподаватели, и все… Бизнес у меня начался, я уже делал бизнес в институте, маленький…

— Какой?

— Куплю что-то, продам… НУ, я вынужден был это делать, неохота было этим заниматься. На Украину поеду, тогда на Украине было полно продуктов питания, одежда. Даже странно было: приеду в Донецк, в центральный универмаг, — там импортная одежда, все есть. Приедешь к нам, в Россию, — ничего нет. Почему? Вопрос! Приедешь к ним в магазины, там все есть, а у нас, в Новочеркасске, в продуктовых магазинах, — пусто. Там люди лучше жили, лучше, а сейчас хуже живут. Тащили с нас туда все, что могли, давали, — вот такая политика у нас была. Переезжаешь границу — Ростовская область, Украина, там есть коньяки, четыре рубля коньяк стоит, а у нас днем с огнем не найдешь, там продуктов питания больше, в магазинах обувь импортная, одежда импортная, там наполнены магазины, а у нас ничего нет. У нас толкучки там были, что-то купишь, продашь. А что делать, вагоны разгружать? Дурацкое это дело. Должны быть люди, которые должны этим заниматься. А потом… «миллионер» — я об этом не думал. Я читаю книги о финансистах, они крутятся, что-то делают, а я… У меня нет ничего, поэтому мечтать о дворцах, о коврах-самолетах — я не мечтал. Я просто мечтал, скажу тебе, уже когда женился в двадцать два года, в шестьдесят девятом году, мечтал о доме, о своем доме, о квартире, где моя семья будет жить. Я эту мечту решил. Мы жили возле рынка, у нас была хибара, соток семь земли… И там разрешили построит гаражи, начальств. Отец не разрешал им лет десять гаражи строить. Не давал и все. Ничего у них не получалось. После института я в ту же лачугу вернулся… В этом и была моя проблема. Я первой жене говорил, что дом хороший в Черкесске, когда у нас была свадьба в Новочеркасске. Отец приехал, я ему костюм купил, дорогой, мне было двадцать два года, я рублей пятьсот в месяц зарабатывал. Находил способы зарабатывать.

— Врал, значит, что дом богатый?

— Да, дом, все шикарно. А там ничего не было… лачуга…

— А жена из каких? Богатая?

— Да, тоже… Хибары, казаки, чуть-чуть получше, но мне казалось — хорошо они живут. Жили-то плохо они, хуже, чем мы, питались. Мы-то с отцом уже приспособились, и я занимаюсь, и он, что-то делали. Я домой ездил два раза в месяц. Мы поедем по крестьянским хозяйствам, индюков накупим, гусей накупим, обделаем их. Там индюка по десять рублей покупали, а в Ростове по пятьдесят продавали. Режем, потрошки пять рублей стоят, везем на рынок…

— Это очень интересно. Это совершенно новый Брынцалов.

— А что новый Брынцалов? Деньги надо? Жрать захочешь — все сделаешь!

— Другой жрать захочет — пойдет пить, от тоски.

— Дурак он, значит. Так вот, накуплю все это дело, и на эти деньги, что мне присылали, на шестьдесят рублей, куплю, продам за двести. Стыдно было, конечно, вот так на рынок стать, надо было через себя перешагнуть, на рынок стать и торговать. Молодой… продаешь, с таким видом, как будто украл у кого. Стыдно, но я пересиливал себя, потому что я на рынке с детства находился, мы там медом торговали, я постоянно за отца остаюсь, торгую, с двенадцати-тринадцати лет. Все равно неудобно было. Например, в пятницу я поехал туда, в воскресенье мы купили, у меня коляска была трехколесная…