Во времена фараонов - Леонард Котрелл

К счастью для нас, вельможи эпохи Древнего царства и более поздних времен любили отражать на стенах своих гробниц деятельность своих многочисленных слуг. Внимательно изучив эти рисупки, а также орудия труда, дошедшие до нас, египтологи многое узнали о рабочих и ремесленниках той эпохи и в большинстве случаев могут дать ответ на этот вопрос.

Таким вельможей был везир Рехмира. Среди прочих обязанностей на него возлагалась ответственность за огромное имущество храма Амона. Кроме того, как говорит надпись на стене его гробницы, он был главным ревизором обширных мастерских храма, где один из его сыновей, Мери, был управляющим. Другой сын, старший, которого звали Менхеперра-Сонеб, был храмовым писцом, оприходовавшим налоговые сборы. Воспользовавшись рисунками на стенах гробницы как путеводителем, последуем сейчас за везиром в его инспекционной поездке.

Прошло уже несколько недель с того момента, как армия Тутмоса выступила из Фив в поход на землю Речену. В походе его величество сопровождало много молодых людей. Среди них были сын Рехмира, Кенамон, и его друг, Сенмут. С уходом фараона ответственность везира, и без того высокая, еще более возросла, так как в отсутствие царя ему приходилось управлять страной. Вчера он дал аудиенцию послам Пунта, Кефти (Крита), Сирии и Нубии, принесших дань, которую везир принял вместо своего царственного повелителя. Несколько часов он восседал на позолоченном кресле, в то время как мимо него проходили чужеземцы, неся на своих плечах дань, а писцы записывали наименование и количество приношений. Первыми прошли представители Крита, стройные темнокожие люди с черными курчавыми волосами. Они гордо несли продукты своей родины.

Одна ваза из ляпис-лазури с золотыми ободками и ручками… десять кусков серебра… одно золотое блюдо… золотая львиная голова… золотая голова хохлатой птицы… золотой кубок с изображением головы каменного козла… золотая львиная голова… большая серебряная ваза с двумя ручками… кинжал в голубых ножнах…

Голос писца звучит монотонно. Рехмира клюет носом на своем троне и думает: «Когда же, наконец, кончится эта процессия?»

Затем пошли темнокожие нубийцы с юга с их характерными дарами. Они несут страусовые перья и яйца, черное дерево, слитки золота, шкуры леопардов и жирафов, слоновьи бивни, ведут за собой леопардов, бабуинов и жирафов для царского зоопарка. За ними идут рабы-ткачи, главным образом женщины и дети, они будут работать в храмовых мастерских.

Днем, до приема даров, Рехмира председательствовал в зале суда, так как, кроме всего прочего, он еще является верховным судьей. Эта процедура оказалась еще более утомительной, потому что дел разбиралось много, а день выдался жаркий. Когда Рехмира был моложе, он гордился своим назначением и тогда же решил посвятить себя высоким идеалам справедливости. Он смело записал эти идеалы на стене своей гробницы: «отправлять правосудие беспристрастно и следить за тем, чтобы обе стороны были удовлетворены, решать спор между бедным и богатым так, чтобы истец не заливался слезами из-за твоего решения…»

Ночкогда он сидел в переполненном зале и слушал полемику адвокатов, которую почти заглушали голоса из коридора, шумно требующие допуска в зал, то почувствовал острую душевную усталость. Рехмира знал, что некоторые его чиновники берут взятки, и пытался пресечь это, но взяточничество процветало. Было бы также очень хорошо «решать спор между бедным и богатым, невзирая на лица», но что можно поделать, если богатый оказывал давление на суд? У Рехмира было много врагов. Тем не менее он стремился как можно лучше исполнять свои обязанности, и как наставление своим преемникам он начертал во всю длину стены своей гробницы «обязанности везира». Прочитаем отрывок из этой надписи:

Это он будет допрашивать о недоимках каждого храмового хозяйства. Это он будет налагать все подати доставкой продовольствия [?] в пользу [?] всякого, кому они будут даваться. Это он будет слушать все дела. Это он будет взимать податп в пользу… управлений… Это он будет открывать сокровищницу вместе с начальником казны. Это он будет осматривать подати… Это он будет осматривать питье каждые десять дней… Это он будет предоставлять суда каждому лицу, имеющему право на их предоставление. Это он будет посылать всех доверенных дворца к… когда владыка будет путешествовать.

(Пер. Ю. Я. Перепелкина)

«А царь, наверное, всегда будет в походе», — вздыхает Рехмира, вспоминая о том, сколько раз он был свидетелем выступления царя в поход. он улыбается, когда ему на ум приходит одна фраза, которую он написал на стене своей гробницы. Хотя она и правдива, она удивила некоторых:

Смотри, каково положение везира. Оно не из приятных. Оно горькое, как желчь…

Сегодня день его очередного посещения мастерских храма Амона, которыми заведует его сын, Мери. Мозг везира всегда напряженно работает, даже тогда, когда он с восхищением наблюдает, как в руках ремесленников рождаются прекрасные вещи. У него есть свои мысли о методах работы. В надписи на стене своей гробницы он назвал себя «дающий указания каждому человеку о его обязанностях при выполнении всевозможных работ». Мери не всегда соглашается с ним; так как все сыновья обычно думают, что они лучше своих отцов знают, как и что нужно делать. Колесницы с везиром и его свитой проносятся через парадные ворота и останавливаются у храмовых мастерских. В окружении слуг с опахалами Рехмира входит в помещение.

В мастерских просторно и шумно. Стоит неумолчный шум молотков, пил и сверл, в нос бьет смешанный запах древесных стружек, масла, горячего металла и пота. Мери, высокий, серьезный молодой человек в черном парике и с должностным жезлом в руке, следует за отцом из помещения в помещение. Сначала они проходят в ювелирный цех. Здесь рабочие вырезают и полируют бусины из малахита, карнеола, ляпис-лазури и других полудрагоценных камней. Отверстия в них они проделывают тонкими бронзовыми сверлами, приводимыми во вращение тетивой лука. Петля на тетиве надевалась на сверло, и лук быстро тянули то в одну, то в другую сторону. За другим верстаком ремесленник из крошечных кусочков стекла выкладывает мозаичный рисунок на золотом нагруднике. Камни, которые используют ремесленники в своей работе, привезены из различных районов Азии: хрусталь и халцедон из Восточной пустыни, бирюза из Синая, ляпис-лазурь из Западной Азии. Но среди них нет драгоценных камней: алмазов, рубинов, сапфиров и опалов.

Рехмира берет золотой нагрудник и внимательно рассматривает мозаику.

— Стекло, — говорит он насмешливо и кладет его на место.

— Во времена наших предков, сын мой, для этого использовали бирюзу и аметисты! Что за времена!

Он продолжает осмотр. В следующем помещении рабочие сверлят каменные вазы тяжелым каменным сверлом с помощью кривошипа, наваливаясь всей тяжестью на сверло сверху. Сверла были каменными, иногда медными. Но вопреки часто встречающейся легенде египтяне не знали способа обработки меди, при котором она становилась тверже современной. Поэтому при сверлении или резании твердого камня у них был громадный расход металла.

Они входят в столярный цех. Рехмира показали ручку для веера, инкрустированную шкатулку для похоронных принадлежностей, статуэтку из эбенового дерева с серебряной головой, оправленную в золото. Везир повертел в руках эти вещи и подошел поближе к плотникам, чтобы понаблюдать за их работой. В глубине цеха два плотника распиливают бревна на доски. Бревно привязано к стойке, и один из них вставляет клинья в щель, чтобы она не закрывалась. Пила идет плавно, без толчков.

Рядом другой плотник пилит доски на нужпую длину для столяра-краснодеревщика. Давайте осмотрим инструменты краснодеревщика. У него есть два долота — обычное и длинное, узкое, — топор, тесло (им он пользуется вместо рубанка), молоток в виде дубины, киянка, шило (которое используется вместе с тетивой лука для сверления отверстий), линейка, угольник для выверки прямых и острых углов. Любой современный столяр, оказавшись в Древнем Египте в 1500 г. до н. э., узнал бы большинство инструментов, за исключением, пожалуй, молотка, у которого не было рукоятки.

В одном месте рабочий толчет штукатурку куском красного песчаника, пока клей греется на огне. В другом — двое рабочих грунтуют сундук перед позолотой. Рехмира особенно заинтересовался алтарем из кедра, украшенным эбеновым деревом, который изготавливали четверо рабочих. Один рабочий вырезает углубления и закладывает туда кусочки эбенового дерева, а его товарищи аккуратно набирают рисунок, ровняя его полукруглыми кусками белого песчаника, наподобие современной наждачной бумаги. Рехмира знает толк в таких делах, или по крайней мере так ему кажется. Его рука гладит полированное дерево.