Грешные игры. Порабощение - Каролина Дэй

Понимание определенных вещей приходит со временем. Оно никак не укладывается в голове именно тогда, когда мы больше всего нуждаемся в этом. Потому что мы ослеплены горем или, наоборот, – радостью.

Гнев проходит, отступает на второй план, а на первый выходит осознание того, что ты больше никогда не вернешь тот миг… Тот самый момент, когда я могла все исправить, отступить назад и больше не затрагивать прошлое.

Дурочка… Я сделала все правильно. Просто никак не могу смириться с реальностью.

Одиночество порой спасает от внутренних тараканов, способных пролезть в небывалые глубины памяти. Они вытягивают воспоминания ушедших дней, заставляют переживать их вновь и вновь. И страдать. Долго страдать от осознания, что они больше никогда не повторятся.

Можно сказать, что во всем виновата я одна, но это не так. Если бы не ложные мотивы Тайлера, я бы не вляпалась в эти отношения, не строила бы иллюзий. Не успела бы окружить себя мечтой о прекрасном будущем, об отношениях, наполненных доверием и любовью. А смогла бы уйти, если бы узнала его тайну гораздо раньше? Конечно! Как же иначе?

Вру. Определенно вру.

Больно. Не только физически, но и морально. Душа разрывается на множество частичек. Как при взрыве. Осколки летят в разные части тела, оседают то в почках, то в легких. И все это кажется такой хренью по сравнению с поступком мужчины. Речь идет даже не о пощечине.

Тайлер не опроверг ту статью. В тот момент, когда я показала доказательства вранья, он никак не опроверг правду. Не сказал, что я отличаюсь от других девушек. Такая же гнилая, использованная.

Замена старому нижнему белью…

Слезы больше не капают маленькими капельками, они текут ручьями. От боли в груди, от разорванного на части сердца. От осознания, что я ему не была нужна с самого начала. Только секс, только похоть, сводящая нас с ума…

– Софи? Что с тобой? – раздается знакомый голос над головой. Обеспокоенный, словно до меня кому-то есть дело.

А я так хотела побыть в одиночестве, мечтала, чтобы ни одна живая душа меня не беспокоила. Проплакалась бы, а потом поехала в общагу. Никто не должен видеть меня такой. Но теперь прятаться бесполезно.

– Что у тебя за манера появляться тогда, когда мне плохо?

Мой голос звучит плаксиво и высоко. А ему все равно. Плевать, что щека болит, что платье задралось. От Эндрю не исходит ни капли похоти. Он просто смотрит на меня точно так же, как и в первую нашу встречу, когда я оказалась в его машине после той адской вечеринки.

Серьезно, со знанием дела.

– Это судьба, красотка.

Почему-то только сейчас замечаю, что на нем нет очков. Да, да, тех самых, что скрывали взгляд парня. Но даже здесь, в этом полумраке, не могу рассмотреть глаза напротив. Темные какие-то, раскосые, не более.

– Глотни. Это обычная вода, – Эндрю протягивает небольшой стакан с прозрачной жидкостью, которую выпиваю залпом, не оставляя и капли на дне. Наверное, я бы и не заметила, что страдала от жажды, если бы парень не предложил выпить.

Стало чуточку легче. На пару мгновений, пока реальность вновь не напомнила о себе. Пока имя Тайлер Адамсон не забылось в памяти, не затерялось среди воспоминаний прошлых дней.

Оно еще долго будет напоминать о себе. До тех пор, пока не стану равнодушной к этому мужчине, пока не забуду нашу связь. А она нескоро вылетит из головы.

– Поплачь. Первая любовь всегда болезненна, – приговаривает Эндрю, окутывая меня медвежьими объятьями, когда я вновь сворачиваюсь в маленький комочек.

Если бы ты знал, что эта любовь не первая, но единственная. Если бы ты знал, как меня разрывает на мелкие молекулы, и собрать воедино смог бы только один человек. Но он предал. Не оправдал надежд.

И даже моя любовь не спасла бы положение, потому что я не в силах соперничать с покойницей…

– Ты напоминаешь мне соседку, – хлюпнув носом, произношу куда-то в коленки. Знаю, что услышит мою несвязную речь даже так.

– А где она?

– Уехала домой на Рождество.

– Хочешь, угощу тебя кусочком индейки? – ерничает. И даже сейчас, когда я совершенно разбита, он заставляет меня немножко улыбнуться.

– Не надо.

– Тогда хватит лить слезы, как тряпка! Вытирай глаза и дуй вниз. Скоро шоу начнется, закачаешься.

Эндрю говорит эти слова с таким энтузиазмом, будто ничего важнее рождественского шоу нет. Но так ли это на самом деле? Так ли это в моем случае? Правильно ли я расставлю приоритеты, если соглашусь спуститься вниз и развеяться? Не будь сейчас в моей груди огромной дыры, то я бы с удовольствием окунулась в эту атмосферу.

Хочется улыбаться сквозь боль, глядя на этого парня. Он буквально разносит волны позитива в радиусе нескольких метров. Именно поэтому люди внизу веселятся на всю катушку.

Только мне совсем не до смеха…

Он засел где-то внутри между пищеводом и желудком, не в состоянии вырваться наружу. Даже улыбка, которая появилась бы на моем лице при других обстоятельствах, не заставит засмеяться и забыть обо всем на свете. В моей жизни нет места беззаботности. Она ушла вместе с предавшим меня мужчиной.

Вместе с Тайлером…

Упорхнула уверенной походкой и больше не вернется. Никогда.

Сколько я сижу так в объятьях парня? Сколько готова прятаться от окружающего мира? Когда наконец осознаю, что моя жизнь вскоре изменится? Она уже изменилась. Но в какую сторону? Пока что не в самую лучшую.

– Я жила им, понимаешь? – говорю все так же в коленки. – Нам было так хорошо вместе. Если бы я знала… если… если…

– Тише, тише. Все пройдет.

– Не пройдет.

– Софи, послушай меня внимательно, – серьезно проговаривает Эндрю, заставляя посмотреть в глаза. – Сейчас ты думаешь, что твоя жизнь закончилась, но поверь, она только начинается. Расставание с мужчиной не должно поставить на жизни крест. Не живи прошлым, живи настоящим, и все со временем наладится.

Слезы так и не высохли на лице. Они продолжают течь с новой силой. Их так много. Они еще нескоро прекратят литься ручьями по щекам, нескоро глаза приобретут нормальный зеленый цвет, вместо красновато-болотного. А я нескоро стану обычным человеком. Буду мучиться ночными кошмарами, просыпаться с утра пораньше от недосыпа. И первое, что возникнет в голове, это не мысли о прохладе, окутывающей тело, или даже не голод и желание