Политики, предатели, пророки. Новейшая история России в портретах (1985-2012) - Сергей Черняховский

И наконец, центральное. То, что звучит рефреном в заявлении Медведева — и что в значительной степени нивелирует все его установки на развитие: «Я убеждён, что никакое развитие страны, никакие её успехи, амбиции не могут достигаться ценой человеческого горя и потерь. Ничто не может ставиться выше ценности человеческой жизни».

Во-первых, вообще ни успехов, ни развития, ни прогресса просто так ниоткуда не появляется. Тут, как в законе Ломоносова-Лавуазье: «Из ничего ничего не возникает». Нельзя получить успех, не заплатив за него. И успех для одного — тесно связан с потерей для другого. Особенно в социальных отношениях. Вообще, если Медведев действительно убежден, что «успехи… амбиции не могут достигаться ценой человеческого горя и потерь» — ему, не отвлекаясь на события семидесятилетней давности, для начала было бы неплохо вынести свою оценку тому, что ближе — например безумному разрушению страны в конце 80-х и начале 90-х. Если в довоенные годы «горем и потерями» платили так или иначе за успех, то в последние четверть века ими же платили за развал.

Прежде чем рваться давать оценку руководителям 30-х гг., дайте сначала оценку Горбачеву и Ельцину, своим добрым знакомым Собчаку и Чубайсу. Безнравственно обвинять в преступлениях живших чуть ли не сто лет назад, прежде, чем признаешь преступления собственных приятелей.

Что вообще значит выражение: «Никакие успехи страны, амбиции не могут достигаться ценой человеческого горя и потерь. Ничто не может ставиться выше ценности человеческой жизни»?

Вот есть, например, такая у страны «амбиция» — быть независимым и самостоятельном государством. И нельзя такую амбицию обеспечить, в частности, без человеческого горя и потерь, без гибели людей.

Потому что иначе нужно признать, что, скажем, агрессору, который хочет лишить страну этой независимости нельзя оказывать сопротивление: это и твоему народу, и народу страны-агрессора принесет горе и потери. А чтобы их не допустить — нужно сложить оружие и отказаться от своей независимости, как амбиции, ведущей к гибели людей.

Но если это не так, если сдаваться агрессору ради сохранения жизней людей ты не намерен, то для того, чтобы твои потери и горе твоего народа были меньше — нужно, не дожидаясь войны, создать современное вооружение, а для этого — создать соответствующее производство. А для этого — осуществить перемещение на это производство «миллионов и миллионов» рабочий рук — тем самым, не исключено, принеся горе и потери тем, кто был связан со старым типом производства.

Точно также, если, например, страна имеет такие амбиции, как освоение космоса или просто обладание авиацией — за создание и разработку соответствующей техники приходится платить как ресурсами и рабочим напряжением, так и человеческими жизнями, в частности — испытателей этой техники. Примеры можно множить — но человек вообще на то и человек, а не животное, чтобы иметь нечто более ценное для себя, чем свое собственное биологическое существование.

Утверждая же, что «ничто не может ставиться выше ценности человеческой жизни» — произносящий эти слова утверждает именно, что человек — это животное. Утверждает, что, например, жизнь человека как таковая — важнее, например, его свободы и достоинства. Соответственно — что лучше жить рабом, чем погибнуть, восстав против рабства.

Амбиции можно не иметь — но если ты их имеешь, то должен быть готов за них платить.

Если Медведев провозглашает задачи достижения развития — он должен осознавать, что за них придется заплатить. И деньгами. И ресурсами, И напряжением в работе. И нервами. И все это — нужно будет взять там, где это есть — и направить туда, где этого нет — на фронт развития. А значит — все это не достанется кому-то другому. Тому, кому досталось бы, если бы не пришлось решать задачи развития. То есть развитие будет требовать потерь от тех, кто мог бы обойтись и без него. Кому и так хорошо. Но если это требует от них потерь и противоречит их интересам — значит, они будут сопротивляться такому развитию событий.

И тогда и Медведеву, и стране придется выбирать — преодолевать (то есть, подавлять) это сопротивление или отказываться от амбиций развития.

И все это и вместе, и по отдельности означает горе и потери для определенных групп населения.

Призывая к решению провозглашенных задач, Медведев отчасти справедливо говорит о том, что кроме нас никто их не решит, и бесспорно значимо проводит линию преемственности, обращаясь к дате 65-летия Победы, призывая считать ее своей — и отмечая ответственность современного российского общества за то, чтобы победить и при решении сегодняшних задач.

Но только если он ссылается на ту Победу, и если хочет этим призывом, по сути, мобилизовать общество на новую — он совершает ошибку, предваряя призыв к подобной мобилизации вокруг «общего дела» актом раскола и посыла к информационной гражданской войне: потому что, затрагивая вопрос оценки событий предвоенных десятилетий — в том ключе, как он его затронул — он как раз раскалывает общество, актуализирует ту линию разъединения, по которой нет, и в ближайшем будущем не будет согласия.

И тогда ему тоже нужно выбирать — сплочение во имя решения поставленных задач, либо раскол и противостояние по отношению к событиям семидесятилетней давности. Наивно и нелепо объявлять войну более чем половине страны — и надеяться, что после этого данная половина кинется поддерживать тебя в твоих начинаниях.

Глава 7

Помнившие о будущем

Вспомнить о будущем. Стругацкие

Был 2010 год. Исполнилось 85 лет со дня рождения Аркадия Стругацкого. Телевидение откликнулось на это несколькими сюжетами, канал «Дом Кино» показал несколько кадров из его интервью давних лет и снятый по их с Борисом Стругацким сценарию фильм «Чародеи». Этим все воспоминания и ограничились.

Робко поднимавшийся вопрос об увековечивании памяти А. и Б. Стругацких (а вскоре за этим умер и Борис Стругацкий) — так и не был решен.

В этом году у Аркадия — юбилей. Ему исполнилось бы 90 лет. Ленинградец. Чудом выживший и потерявший отца в блокаду, военный разведчик. Классик литературы…

Посмотрим, как вспомнят о нем в связи с юбилеем…

Братья Стругацкие одними воспринимаются как лучшие отечественные фантасты, другими — как скрытые диссиденты, занимавшиеся саркастическими пародиями на советское общество.

Если с первой оценкой спорить практически невозможно, то вторая является не просто спорной, она, по сути, принижает значение писателей. Это, примерно, то же самое, как если бы Вольтера характеризовали как несогласного с практикой правления Людовика XV, а Маркса — как одного из критиков императора Луи Бонапарта.