Возрождение (СИ) - Воронин Дмитрий Анатольевич

Прошедший день был наполнен страхом. Иррациональным, если разобраться — Фаррел говорил, что здесь безопасно, безопаснее, чем где-либо в другом месте этого мира. Но слова не всегда с готовностью воспринимаются как непреложная истина. Лена жила в относительно спокойном мире, где, тем не менее, в любой момент можно было найти проблемы на свою голову. Пьяная толпа у метро, озабоченные сокурсники, какой-нибудь урод, намеревающийся поживиться чужим имуществом в тёмном переулке, лихач за рулём. По-настоящему она ощущала себя в безопасности разве что дома, в аудитории или на редких вылазках на ролёвки. В последнем случае не всё было однозначно, народ, бывало, подогревал себе настроение сверх разумной меры, но всё равно было как-то спокойно. Это повседневное беспокойство было привычным, гнездящимся где-то в подсознании и выплескивающимся наружу уже тогда, когда, возможно, было поздновато дёргаться. Что поделать, мы привыкаем к жизни в каменных джунглях, мы оцениваем повседневные риски, наверное, несколько ниже, чем они того заслуживают. Но и другого пути нет — если ожидать неприятностей каждое мгновение, то так и психика может не выдержать. Не ходить же по родному городу, сжимая потной ладонью рукоять пистолета… если бы он имелся.

Так что инстинкт самосохранения у среднего городского жителя порядком притушен. Среди Леночкиных знакомых парней были такие, кто и мусор выносить не пойдёт без ножа в кармане или без ставшего в последнее время модным травматического пистолета, который, если подумать, давал разве что психологическую защиту. Хотя одному парню из её группы как-то «резиноплюй» здорово помог — три довольно крупные и порядком отощавшие собаки, унюхав доносящиеся из пакета запахи свежеприобретенной ветчины, напрочь потеряли страх, и кто знает, чем в итоге всё могло обернуться.

Но это были, скорее, крайности. Большинство — в том числе и Лена — не выискивали опасностей в окружающем мире. Просто знали, что они есть… но как-то не зацикливались на этом.

Возможно, если бы девушка более вдумчиво анализировала проблемы личной безопасности, она бы никогда не решилась сунуться в незнакомый мир, поддавшись на интригующие рассказы совершенно незнакомого человека. Сунулась вот… и что в итоге? В неё стреляли, её сделали рабыней (да, это оказалось фикцией, но ведь могло выйти и иначе), она попала в гущу самого настоящего сражения с лужами крови и кучей трупов. И вот теперь это место, формально безопасное, а на деле наводящее ужас.

Их путь, начавшийся в крошечном селе на границе эльфийского леса, завершился здесь. Три дня — не так уж и много по местным меркам, но для городской жительницы дорога показалась почти бесконечной. Фаррел большей частью отмалчивался, предпочитая зыркать по сторонам в поисках одному ему ведомых угроз. О причине своей болезненной осторожности он толком ничего не сказал, так, пара намеков, не более. Лена уяснила только то, что и дома, на Земле, и здесь им грозит какая-то опасность, по сравнению с которой отряд тэна Мак Ибера казался не более чем шайкой малолетних хулиганов. Причём — это опять-таки не столько из прямых объяснений, сколько из случайно обронённых фраз — опасность грозила скорее Лене, чем её спутнику.

Она, набравшись наглости, потребовала конкретики. Но Фаррел лишь пожал плечами, заявив, что лес — это не то место, где имеет смысл пускаться в длительные беседы. Вот, мол, прибудем в пункт назначения, тогда и поговорим.

Прибыли. И что?

Пожалуй, если («когда» — поправила она себя) ей удастся рассказать об этом месте парням, что тратят массу времени на участие в полевых играх, ей попросту не поверят. Вернее, не поверят стопроцентно — и, одновременно, будут испытывать острое чувство зависти. Потому что место, куда они приехали с Фаррелом вчера утром, представляло собой олицетворение мечты любого ролевика, отдающего предпочтение фэнтезийному антуражу.

Крепость. Древняя, но лишённая того налета искусственности, который неизбежно ощущается при посещении замков-музеев в тех же Испании, Франции или любой другой стране, где лошадей давно сменили машины, где компьютеры стали заурядным предметом интерьера. Эта цитадель, буквально вросшая в скалу, пережила немало войн — но и неискушенному взгляду сразу становилось ясно, что история укрепления теми войнами отнюдь не закончилась. Высокие стены, местами собранные из кирпича, местами — из могучих валунов, а кое-где и вовсе представлявшие собой кое-как обработанные фрагменты природной скалы, производили впечатление необоримой мощи. Здесь не было никаких декоративных элементов, изящных башенок, развевающихся флагов, цветных витражей — всё было подчинено функциональности и надёжности. Тяжёлые ворота, собранные из толстых, потемневших от времени досок, и окованные металлическими полосами, решётка, опустившаяся за их спинами, немногочисленная суровая стража, закованная в доспехи так, что из-под металла не проглядывало ничего, кроме настороженных глаз. Узкие коридоры, в стенах которых часто попадались бойницы, откуда, в теории, должны были лететь арбалетные болты в тех, кому удалось бы прорваться во внутреннее пространство цитадели. Мебель в помещении, выделенном Лене, была такой же суровой и надёжной — узкая деревянная кровать с толстым и довольно мягким матом, грубо сколоченный стол (с оставшейся после завтрака посудой) и такой же табурет. Сама комната — если это место можно так назвать — крошечная, два на два метра, не более. Кажется, что она целиком вырублена в скале, пол, стены и потолок носят следы инструментов, никаких окон… двери, кстати, вообще нет, её заменяет кожаная занавеска, создающая лишь иллюзию уединения. Правда, пока её вели в это пристанище, Лена видела и другие помещения, двери которых, пожалуй, вынесли бы и удар тарана. Но гостям, в том числе и желанным, двери, вероятно, не полагались по статусу.

Неуютное место, что и говорить. Слишком уж похожее на тюрьму… Лене в тюрьмах бывать не доводилось, но её представление о средневековых темницах было именно таковым. Только вот как же в темнице — да без двери? Дверь обязательно нужна, да с окошечком, чтобы грубый стражник мог просунуть миску с отвратительной похлёбкой, дабы несчастный узник не отправился преждевременно в мир иной. А раз двери нет — стало быть, сохраняется некая иллюзия свободы.

Может, именно поэтому и прикрывает вход эта шторка? Чтобы уважаемые гости не чувствовали себя пленниками?

Лена села на кровать — стоять было не слишком комфортно, Фаррелу здесь и вовсе приходилось бы сгибаться в три погибели, поскольку потолок комнатки был рассчитан на местных жителей, а не на высокого мужчину. Она, допустим, не цепляла макушкой каменный свод, но ощущение того, что резко поднявшись на цыпочки, можно набить себе основательную шишку, комфорта не добавляло.

Несмотря на отсутствие окон, в помещении было довольно светло. К стене была прибита массивными то ли гвоздями, то ли уже костылями, небольшая бронзовая хреновина, на которой лежал ничем не закреплённый шар диаметром сантиметров десять, источавший мертвенно-голубоватый холодный свет. Лена не имела ни малейшего представления, что это было за устройство. Учитывая некоторые особенности этого мира, скорее всего, тут присутствовала некая магия.

Каждый современный человек прекрасно себе представляет, что такое магия. Магия — это дядьки в бесформенных балахонах, способные создавать огненные шары и ветвистые молнии, умеющие залечивать раны столь же легко, сколь и наносить их, черпающие знания в древних книгах, общающиеся друг с другом посредством хрустальных шаров и придающие большое значение россыпи рун или… В общем, магия вливается в повседневную жизнь из книг и фильмов, компьютерных игр и всякого рода телевизионных шоу, где вполне заурядные на вид люди называют себя белыми ведьмами, чёрными магами или потомственными шаманами. В магию мало кто верит — большинство предпочитает доверять компьютеру, кредитной карте, автомобилю, холодильнику, телевизору — то есть, вещам обыденным и привычным. Хотя мало кто задумывался, что если жителю, скажем, пятнадцатого века показать взлетающий «Боинг», вряд ли его удастся убедить, что перед ним не дракон.