Травма и душа. Духовно-психологический подход к человеческому развитию и его прерыванию - Дональд Калшед

Я забираю их обоих и готовлюсь отправиться в путь. Затем эмиссар спрашивает, не буду ли я возражать, если он напоследок еще разок подержит существо-плед (и завернутого в него детеныша). Я болезненно задета. Вдруг мне приходит на ум вопрос, не его ли вида этот детеныш, и если это так, то почему он это скрывает. Эмиссар просит меня подойти ближе к стене, на гладкой металлической поверхности которой есть круглое отверстие. Я делаю шаг вперед, появляется ярко-зеленое щупальце и, извиваясь, ищет контакта.

Я оледенела от ужаса. Я не ухожу отчасти потому, что не могу достаточно быстро реагировать, а отчасти потому, что разрешила ему коснуться. Щупальце выпрямляется, обвивает сверток у меня в руках и цепляется за мою одежду – фу! Щупальце изменяет свое положение, крепко обхватывает всех нас и убирается. Все произошло очень быстро! Теперь я знаю, почему эмиссар должен оставаться за стеной: он – зеленое чудовище.

Барбара и ее первый аналитик в течение длительного времени работали над этим сновидением. Десять лет спустя, когда она переехала в Нью-Йорк и мы начали нашу совместную работу, воспоминания и впечатления, связанные с этим сновидением, все еще были яркими и живыми. Оставался без ответа вопрос о его таинственном значении. «Я страдала из-за этого чудовища и страстно его любила, – сказала мне Барбара, – но не могла забрать его на Землю каким-то реалистичным способом. Так или иначе нам с вами нужно с этим разобраться».

Интуитивно я чувствовал, что, вероятно, она была права, но понятия не имел, что и как думать о зеленом чудовище, как мы могли бы помочь ему и/или его уязвимому грузу вернуться на Землю. Возможно, думал я, сновидение давало ей шанс почувствовать любовь и сострадание к своей невинной части, которая вообще-то была любящей и хорошей, но так перегружена стыдом, что должна была быть «отгорожена». Возможно, в своей изолированной беспомощности она стала чувствовать себя «плохой». Зеленое щупальце чудовища протянулось, чтобы любя, «в последний раз» коснуться малыша-пледа и его детеныша-«медвежонка». В конце концов мне в голову пришла мысль, не воплощает ли оно в себе ранний инстинкт привязанности Барбары – инстинкт, невинности которого был нанесен тяжелый ущерб. Он был нагружен стыдом и теперь удален на умирающую планету, чтобы никогда больше не мог дотянуться до нее самой. Так и было, пока не появилось это сновидение. Возможно, оно возникло, потому что десять лет назад она вновь почувствовала себя безопасно в терапевтических отношениях с моей коллегой.

Если мы посмотрим на зеленое чудовище из сновидения в свете наших рассуждений о невинности, то о чем оно нам говорит? В отличие от Маленького принца, одиноко живущего на своей планете, в сновидении на внутренней планете Барбары есть три образа невинности: детеныш-медвежонок, последний в своем роде, покинутый там; отвратительное животное-плед, которое его согревает; а также защищающее и заботливое зеленое чудовище, которое имеет особое сродство с существом-пледом. Зеленое чудовище является «эмиссаром» на этой планете (так же как Эго сновидца является эмиссаром Земли). Зеленое чудовище – это «единственная устойчивая форма жизни в этом жутком сером мире», которая разыскивает выжившие, невинные создания, чтобы перевезти их на Землю.

В полностью сером мире он – зеленый! Робин ван Лобен Зельс (van Loben Sels, 2003: 78–79) в своей книге «Сновидения в мире» резюмирует юнговскую амплификацию зеленого цвета:

[Зеленый – это] цвет Афродиты… и даже древнее, это цвет Осириса, возрождающегося египетского бога. Зеленый – также цвет Софии и Святого Духа, цвет жизни, продолжения рода и воскресения. Зеленое также ассоциируется с benedicta veriditas, «благословенной зеленью», которая, согласно юнговскому «Mysterium…» (Jung, CW 14: par. 623), означает тайную имманентность божественного духа жизни всем вещам. Зеленое означает надежду и будущее.

Итак, зеленый – это цвет жизни и обновления жизни в ее вегетативной форме. Зеленое чудовище кажется очень озабоченным жизнью… особенно жизнью под угрозой смерти. Он выискивает и спасает ее, чтобы потом передать ее на Землю, куда предположительно ей надо добраться, чтобы (возможно) заново набираться сил. Прочесывая свою погибающую планету в поисках находящихся под угрозой исчезновения форм жизни, он является своего рода психическим контейнером и посредником… удерживающим душу, то есть оживленное ядро жизненности Барбары, оставленное на другой планете до тех пор, пока она не будет готова принять его обратно в свою обыденную жизнь.

Мы с Барбарой были очень тронуты тем простым фактом, что психика вообще делает это, то есть удерживает невинность и жизненность нашей души до тех пор, пока эта невинная жизненность не будет готова к переживаниям. Уже сама мысль об этой функции психики взволновала меня и Барбару, особенно, когда она почувствовала крайне тяжелое положение зеленого чудовища, его глубокую любовь и привязанность к существу-пледу и его ребенку. Для Барбары самым пронзительным в этой любви была неизбежная потеря того, кого любят, то самое «прощай», которое не может быть не сказано. Как мы увидим далее, любовь и ее утрата, идущие рука об руку, оказываются главными муками и в истории о Маленьком принце.

В последующие годы наших с Барбарой аналитических перипетий были и другие сновидения, и связанный с ними личный материал, которые помогли нам понять, как невинный «медвежонок» и его «существо-плед» были выдавлены на холодную, далекую планету в ее душе пока она, как и Пилот потерпевшего крушение самолета в нашей истории, трудилась «здесь внизу» в этой жизни, будучи лишенной своего «Маленького принца». Мы также пришли к пониманию, откуда пришла ее особая защита («зеленое чудовище»), призванная поддержать эту ожившую уязвимую часть я до тех пор, пока она не сможет «переместиться на Землю», то есть в ее эго-переживание, в ее индивидуацию. Мы еще дважды вернемся к истории Барбары в ходе пересказа истории о Маленьком принце.

История: Маленький принц между мирами

Идея «двух миров», которую мы исследуем в этой книге, представлена в этой истории в форме резкого противопоставления. Во-первых, у нас есть духовный мир «божественного ребенка»: Маленький принц живет на своей крошечной ароматной планете, нежно ухаживает за своей любимой и единственной розой, преданно чистит три крошечных вулкана и старательно передвигает стул 44 раза, чтобы столько же раз насладиться красотой солнечного заката. Слушая каждую ночь музыку звезд, он доволен, что живет «в своем собственном мире». Он еще не знает, что одинок. Он еще не встречался с конфликтами или предательством, когда его невинность могла бы трансформироваться в искушенность.

Кроме этого, есть так называемые взрослые. В нашей истории они живут в параллельной вселенной (некоторые из них тоже живут на астероидах), и все они кажутся воплощением пустоты и абсурда. Пилот, потерпевший крушение, – очень взрослый, но его жизнь зашла в тупик. Он разбил свой самолет в пустыне Сахара и пытается отремонтировать двигатель. Из истории мы узнаём, что в детстве у Пилота было яркое воображение, такое же, как у Маленького принца, но он забыл об этом. Ребенком он рисовал таинственных и необыкновенных животных, например, удава со слоном внутри, но все окружающие его взрослые думали, что это шляпа! Они никогда не понимали его рисунков, и со временем он, отчаявшись, и внешне, и внутренне отказался рисовать удавов. Вместо этого он стал говорить только о гольфе, бридже, политике и галстуках. Тогда другие взрослые стали считать его очень здравомыслящим человеком. Но в нем что-то умерло и, может быть, оживало лишь в то время, которое он проводил в полетах.

Таким образом, два мира в нашей истории – это волшебный мир детства, невинный и полный тайн и фантазии, с одной стороны, и «взрослый» мир, полный «здравых и разумных» вещей, бессмысленно пустой и навевающий тоску, с другой стороны… Эти два мира разделены космическим расстоянием и как бы недоступны для процесса индивидуации. Главной динамикой нашей истории является разделенность этих двух миров и то, как эта проблема будет решена. Один оказывается неполным без другого. Маленький принц является живым по своей сути, но находится в полном одиночестве на своей планете, живет в пузыре наивного неведения. Пилот живет обычной земной жизнью, став очень разумным обычным человеком, он стремится делать важные вещи, но без души.

Для того чтобы прочувствовать всю полноту жизни, чтобы реализовать целостность, разделенные миры должны сойтись воедино. Это требует сознательного страдания особого рода – страдания особой глубины, которых ни Маленький принц, ни Пилот, потерпевший крушение, еще не испытывали. Эта история говорит нам о том, что страдание, необходимое в этом процессе, имеет отношение к осознанному переживанию безмерной печали и скорби. Видимо, такое горевание возможно, только при условии, если два этих мира встречаются и сознательно удерживаются в напряжении между собой. Невинность должна выстрадать свой опыт и в этом смысле «лишиться иллюзий»? «Иссушенный» мир Пилота, в котором доминирует Эго, должен испытать горечь утраты, а затем заново «обрести иллюзии», то есть способность чувствовать, которая была подавлена или отвергнута, и позволить живительному духу вновь войти в его жизнь через контакт с «иным» миром планеты Маленького принца. По сути, это будет означать возвращение души в тело – возвращение жизненной энергии и смысла, который требует взаимодействия двух миров.