Принц в Бомбее - Суджата Масси
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Сомневаюсь. – Голос Колина звучал натянуто.
Не нравился ей ход их беседы. Первин посмотрела налево и увидела, где Арман поставил «Даймлер». Знала, что шофер ее не видит, – иначе он вышел бы из машины и открыл дверцу. Значит, у нее еще есть время. Она спросила Колина:
– Вам не доводилось гулять в саду Эльфинстон-сиркл?
– Нет. Это ботанический сад?
Первин указала на обнесенный оградой садик круглой формы на другой стороне улицы и ответила:
– Вовсе нет! Это парк, вокруг которого проложена дорога. Раньше там паслись местные коровы. Лет семьдесят назад Ост-Индская компания его окультурила. Там растет один из самых больших баньянов в Бомбее. – Она чуть помедлила, а потом наконец решилась: – Позволите мне вам его показать?
– Буду чрезвычайно признателен.
Первин дождалась, когда иссякнет поток машин и повозок, потом они вместе перешли дорогу. В парке Эльфинстон было пусто, если не считать десятка молодых людей с книгами на коленях – они сидели на скамьях под газовыми фонарями.
– Не самое обычное занятие для гуляющих, – заметил Колин, который шел, приотстав на несколько шагов.
– Здесь есть свет, при котором можно читать и писать, студенты из домов, где приходится экономить керосин, приходят сюда по вечерам заниматься.
Они прошли мимо баньяна, Первин пересказала то, что слышала от дедушки: под ним якобы однажды собрались торговцы хлопком и постановили, объединив усилия, создать Туземную фондовую биржу, которая потом стала Бомбейской фондовой биржей.
– Значит, это огромное дерево стало корнем – а точнее, корнями – новой отрасли промышленности, – вслух подумал Колин.
– Вы совершенно правы. И ведь баньян очень старый, у него, наверное, сотни корней и корешков.
Первин заметила свободную скамейку на удалении от студентов. Она сразу поняла, почему она пустует: соседний газовый фонарь не горел. Первин села на краешек, поманила Колина.
Он остался стоять на месте:
– Другой скамьи я не вижу. Не удастся нам здесь поиграть в шпионов.
Первин, почувствовав внезапный прилив отваги, сказала:
– Я не против, если вы сядете тоже. Фонарь не горит, уже темно. А если кто услышит наш разговор, решат, что мы двое англичан.
Колин сел, но на некотором расстоянии. Между ними оставался почти метр.
Поблизости раздался звук, будто на земле вращали монетку. Колин рассмеялся:
– Ну надо же! Индийский козодой – в таком-то месте!
– Кто? – Первин стало интересно.
– Птичка, которая по ночам охотится на летучих насекомых. Не припомню латинское название.
– Ну, в Индии оно всяко никому не нужно, – пошутила Первин.
Когда они оба отсмеялись, повисло уютное молчание. Наконец Первин, набравшись храбрости, заговорила:
– Колин. – Потребовалась немалая смелость, чтобы снова назвать его по имени. – Простите меня за то, что я так ужасно себя вела по ходу этого вашего визита. Но возникло столько сложностей! График визита принца. Безопасность жителей Бомбея. И еще я постоянно скорблю по Френи Каттингмастер.
– Да, я понимаю, что вам нелегко. И вы еще умолчали о том, что случилось в клубе «Ориент». Мне так хотелось с вами поговорить – но я хорошо запомнил тираду вашего отца.
– Я видела вас за главным столом, – призналась Первин. – Вас даже пересадили на соседнее место с принцем Эдуардом, чтобы вы с ним могли поговорить как старые друзья. Он ведь вам нравится, правда?
Колин поудобнее поставил правую ногу:
– Я во многом не согласен с Эдди, но да – я бы сказал, что с ним легко ладить. Вы ведь, наверное, ведать не ведаете, почему вас выгнали.
– Из-за подозрений мистера Мортимера.
Колин понизил голос:
– На самом деле потому что Эдди захотел с вами познакомиться. Я кое-что ему про вас рассказал, он заинтересовался. Это поставило мистера Мортимера в сложную ситуацию. Он не хотел этого допускать.
Первин, вообразив себе картину, зажала рот ладонью:
– Папа был бы страшно доволен, но я согласна – все могло бы закончиться не очень красиво.
– По крайней мере, такие вот Мортимеры и их приспешники не будут править в Индии вечно. Я всей душой надеюсь, что не позже 1930 года ваша страна станет свободной. – Колин театрально взмахнул рукой и добавил: – Новый мир с новыми законами! И полагаю, ваше положение тоже изменится.
– Мое положение? Надеюсь, Оксфорд официально признает достижения всех своих бывших студенток, и я получу диплом, который пока так и не смогла повесить на стену. А еще я мечтаю о том, чтобы встретиться за ленчем в клубе «Рипон» с другими женщинами-юристками.
– Вы всегда говорите только про работу. – Колин продолжил совсем тихо: – А что, если в Индии введут новое единое законодательство, которое будет защищать личные свободы, например право на развод?
– Этого я даже вообразить себе не могу. – Первин передернула плечами и добавила: – И что будет для нас означать изменение индийского законодательства? Когда моя страна обретет независимость, в Индийской гражданской службе больше не останется англичан.
– А если я, допустим, уже не буду сотрудником гражданской службы? – Колин умолк, будто бы ожидая ответа. Не получив его, он продолжил: – Мой приезд в Бомбей сильно испортил вам жизнь?
– Мне нравится сознавать, что вы здесь, – ответила она, помолчав. – Но это не ваше естественное место обитания. Вы предпочитаете жить в глуши, где из-за каждого дерева не выглядывает по Мортимеру.
– В Сатапуре очень красиво, но несколько одиноко. – Он закинул руку на спинку скамьи – не прикасаясь к Первин, но как бы давая ей понять, каким могло бы быть это прикосновение. – Меня в последнее время одолевает множество внутренних вопросов. Что, если бы я работал в Бомбее, а не в Сатапуре? Что, если бы вы не были женой Сайруса Содаваллы?
Чувствуя, как колотится сердце, Первин попыталась сформулировать ответ:
– Если бы мы с ним не познакомились, я послушалась бы родителей и доучилась бы до конца в Государственной юридической школе. Стала бы клерком-юристом, а то бы и поверенным. Родители сами выбрали бы мне в мужья подающего надежды поверенного или барристера, парса с безупречной родословной. Тогда на наших бланках появилось бы еще одно имя, притом что я не сомневаюсь: само здание нашей конторы всегда будет носить название Мистри-хаус. – Первин не стала добавлять, что после рождения детей ей пришлось бы бросить работу. Это было понятно само собой.
– Весьма прагматично. – Колин постучал пальцем по спинке скамьи, выбив тревожный отрывистый ритм. – Боюсь, что такой же брак по расчету ждет и принца Эдуарда, вопреки его собственным желаниям.
Ее поразило, что Колин решил посплетничать о принце.
– А каковы его собственные
