Яромира. Украденная княжна - Виктория Богачева

пальцами так крепко, что кожа загорелась в местах, где он ее касался. Зарычав, конунг поднялся на ноги и вздернул ее, и сперва Яромира безвольным кулем повисла в его руках, потому что коленки у нее подломились. И тогда Харальд хорошенько встряхнул ее: раз, другой, третий.

— Вставай, дроттнинг! Вставай!

Он тряс и тряс ее, словно стремился выгнать из головы все дурные мысли. И вскоре на смену сладкому предвкушению смерти, которое заполнило ослабевшее сознание Яромиры, пришла хлесткая, очень сильная боль, ведь Харальд ее совсем не жалел.

— Вставай! — отчаянно и ожесточенно кричал он ей в лицо.

Она распахнула потемневшие глаза и впервые смогла почувствовать под ногами опору. Силы вновь вернулись к ней, пусть и на краткое мгновение, и Яромира твердо ступила на землю. Она отпрянула от конунга, напуганная его лютым взглядом и дикой, разрывающей душу на куски гримасой.

— Тихо, тихо, — увидев, что к княжне вернулся рассудок, Харальд тотчас переменился. И заговорил тише, и лица уже больше не кривил.

Он чуть разжал хватку, почувствовав, как окаменевшие пальцы свело судорогой. Не сдержавшись, Яромира всхлипнула и поморщилась, и его затопила вина.

— Зашиб тебя? — пробормотал, словно мальчишка. — Не серчай.

Княжне хватило сил, чтобы помотать головой, а потом холод, о котором она позабыла, вновь расползся по телу, и она поежилась, мелко-мелко задрожала в руках конунга. Нахмурившись, Харальд вскинул взгляд на чернеющее небо: скоро совсем стемнеет, следовало поторопиться с костром. Коли не согреются, и впрямь умрут. Оба.

— Куда ты? — когда конунг шагнул в сторону, Яромира вцепилась ему в запястье ничуть не слабее, чем как он держал ее за плечи.

— Костер развести, — пояснил скупо.

— Я с тобой, — она резко шагнула вперед.

— Ты на ногах едва стоишь, — Харальд поморщился с досадой, а княжна звонко, зло повторила.

— Я с тобой!

Он только махнул рукой.

Сперва ходить по камням да выискивать ветки было Яромире тяжко. Но всяко лучше, чем сидеть, стуча зубами, подле камня да чувствовать, как когтистая лапа холода медленно пробиралась по жилам к сердцу. Поначалу ноги не слушались ее, а с трудом найденные палки выскальзывали из ослабевших рук.

Она лишь крепче сцепила зубы и продолжила упрямо склоняться и расправляться до тех пор, пока не набрала хвороста так, что перестал уменьшаться в ладонях. И лишь тогда медленно побрела к месту, где конунг складывал костер.

Они расположились под защитой огромного валуна, усевшись с наветренной стороны. Харальд долго маялся прежде, чем смог высечь искру из двух булыжников, но вскоре от тонких веток наверх потянулся первый дымок, а в нос ударил горький запах опаленного дерева.

Яромира блаженно прикрыла глаза. Пока сидела да ждала, снова успела промерзнуть до костей. В который раз возблагодарила Богов, что на драккаре не нашлось у нее ни времени, ни сил, чтобы сменить мужицкую одежду на тяжелое, плотное платье. Две рубахи — полотняная да шерстяная — вместе с портками просохнут на ветру всяко быстрее.

А будь она, как полагалось девке, в платье, неведомо еще, смогла бы так ловко ускользнуть из хватки Ивара до броситься следом за Харальдом в ледяную воду… да смогла бы выплыть. Ведь утянул бы отяжелевший подол ее на самое дно.

Лишь помыслив об этом, она вздрогнула и поежилась.

Харальд заметил, бросил неласковый взгляд. Совсем иначе он на нее глядел, когда сжимал ладонями плечи до синяков. Когда мыслила она, что и вправду умрет.

Огонек потихоньку разгорался, и Яромира подвинулась к нему, вытянула окоченевшие руки. Алые от холода пальцы тотчас начало больно покалывать, а от влажной, еще мокрой одежды вскоре повалил белый пар.

Харальд смотрел, как жмется к костру озябшая, заледеневшая упрямица и молчал. Перед глазами стоял оскал гаденыша Ивара, когда тот связывал ему веревкой руки. Когда отдирал от конунга бросившуюся к нему Яромиру. Он пихнул ее тогда в сторону, и она зашибла голову, растянувшись на палубе. Ударилась больно и обидно, и Ивар рассмеялся.

Напрасно племянник не убил его. Побоялся, струсил. Ведь Боги проклинают тех, кто проливает родную кровь. Вот и Ивар не пролил. Выбросил в море, на потеху Ньёрду. Лишь о двух вещах не помыслил гаденыш: что обезумевшая девка рванет за конунгом следом. Да что Харальд сам правил драккаром, пока верный Вигг валялся после шторма, не в силах ходить. И правил конунг к берегу, намереваясь избавиться от племянника как можно скорее.

Вот так все и сложилось.

Харальд и Яромира выгребли к берегу, потому как оставалось до него совсем немного. А Ивар был слишком ослеплен своей лютой ненавистью и злобой, чтобы сесть да поразмыслить хорошенько. Да хоть на знаки поглядеть, указывающие, что земля близко. Но нет. Было некогда. Исходил желчной ревностью. Зарвавшийся щенок.

Очнувшись от тяжелых воспоминаний, что засасывали подобно трясине, Харальд взял бурдюк, который положил поближе к костру, чтобы согреть воду, и протянул его Яромире.

— Попей, — сказал он, и княжна жадно схватила его обеими ладонями, но вовремя смирила себя и сделала лишь один небольшой глоток.

Воду им следовало беречь.

Ивар велел скинуть конунга в море прямо, как был: одетого, в сапогах, с воинским поясом. Лишь забрал ножны с мечом. Себе вздумал оставить, щенок.

Потому и был у Харальда с собой и острый кинжал, и бурдюк с пресной водой, и кожаные мешочки с полезными вещицами.

— Ты тут посиди. Пригляди за костром, — мотнув головой, он повернулся к Яромире, у которой в глазах тотчас мелькнул ужас. — Я поищу, чем нам укрыться. Не на голых камнях же спать.

— Не ходи, — и сама не хотела говорить, а вырвалось. И прозвучало так тоскливо и жалостливо, что сжалось сердце.

— Не бойся, — мягко заговорил Харальд. — Нож твой, поди, при тебе?

Яромира быстро-быстро закивала и, повозившись, вытащила из-за пазухи ножны.

— Вот и славно, — он даже чуть улыбнулся. Склонился к ней и накрыл ладонями ее пальцы, впившиеся в рукоять. — Вот так держи и не уходи никуда, будь тут. Я скоро.

— Но там же ничего нет… — всхлипнула, закусив губу так, что та побелела. — Один голый берег.

— Там лес, дроттнинг, — конунг повел головой, принюхиваясь. — Чуешь? Пахнет лесом.

Княжна не чувствовала ничего. Но, вздохнув, смирилась и отодвинулась от Харальда к костру. Она долго смотрела ему в спину, пока он совсем не пропал из вида. Затем повернулась и