Последняя кровь первой революции. Мятеж на Балтике и Тихом океане - Владимир Виленович Шигин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Разумеется, что помимо паломников, наводнявших Кронштадт, в Андреевский собор на проповеди Иоанна Кронштадтского регулярно водили и матросов Кронштадтского гарнизона. И вот что удивительно: имея в наличии столь великого пастыря, матросы, казалось бы, должны были все как один проникнуться почитанием к старшим начальникам и законопослушанием, к которым неустанно призывал отец Иоанн. Но на практике ничего подобного, как мы знаем, не произошло. Возникает вопрос: почему?
Напомню и еще один интересный факт, о котором уже говорил в начале нашего повествования о кронштадтских событиях. Идейный вдохновитель кронштадтских большевиков Д.З. Мануильский имел во время кронштадтских событий весьма одиозную партийную кличку — «Фома Неверующий». Выбор этот, мне думается, был не случаен, а являлся своеобразным вызовом Мануильского отцу Иоанну в их борьбе за матросскую паству. При этом, как это ни прискорбно, но битву за матросские души «Фома Неверующий» у Иоанна Кронштадтского выиграл вчистую, причем трижды: в 1905 и 1906 годах, а также в кровавом феврале 1917 года, когда толпы пьяных матросов устроили на кронштадтских улицах наиболее массовую резню адмиралов и офицеров.
Некоторым оправданием морального поражения отца Иоанна в борьбе за матросские души может служить лишь тот факт, что с конца 1904 года он был тяжело болен и, следовательно, не мог уже в полной мере противодействовать мятежникам. При этом отец Иоанн прекрасно понимал, кто с ним сражается. В частном письме от 31 октября 1905 года он так объяснял события первой русской революции в Кронштадте: «По всему виновники — евреи, подкупившие наших хулиганов убивать, грабить, изводить пожарами русских людей».
Ну а что думали об Иоанне Кронштадтском сами матросы? Чтобы лучше понять их психологию, обратимся к роману знаменитого матросского писателя первой половины ХХ века А.С. Новикова-Прибоя «Капитан первого ранга».
Повествование в романе Новиков-Прибой ведет от первого лица. Описывая свое пребывание в кронштадтском учебном отряде, он весьма много места уделяет и взаимоотношению матросов с Иоанном Кронштадтским: «Каждый из нас, будучи еще в деревне, много понаслышался об Иоанне Кронштадтском. Слава о нем гремела по всей стране. Почти в каждой избе среди икон можно было увидеть его портрет. Этот священник заживо был зачислен в бесконечный сонм святых. О нем писали в газетах, а устная молва разносила, что он может изгонять из женщин бесов и вообще творить всякие чудеса. Был случай, когда буйно помешанный будто бы сразу же вылечился от одного только его благословения. Кроме того, он считался ясновидцем. Достаточно человеку лишь о чем-нибудь подумать, как он узнавал его мысли. В необыкновенную силу этого священника люди верили, ему молились, и каждый просил о своем: хворые — об исцелении от болезней, преступники — о прощении грехов, богатые — о ниспослании еще большего богатства, бедные — об избавлении от голода, бесплодные — о нарождении детей, нелюбимые — о любви. И как магометане в Мекку, так и православные со всех концов России тянулись в Кронштадт, чтобы присутствовать при богослужении отца Иоанна. От наплыва людей в этот город хорошо богатели хозяева гостиниц.
Иногда матросы назначались начальством для охраны священника. Выйти ему из боковой двери Андреевского собора и пройти до кареты, стоявшей за оградой, было очень трудным делом: богомольцы, бросаясь под благословение отца Иоанна, могли сбить его с ног. Вот здесь-то и требовалась помощь со стороны солдат или матросов. Они выстраивались в две шеренги, одна против другой, и, ухватив друг друга за руки, образовывали собою коридор. В такой коридор могли проникнуть только богатые люди, подкупив полнотелую женщину Снигиреву, “батюшкину овцу”, как она сама себя величала, или проворного белокурого псаломщика.
Старые матросы по этому поводу смеялись:
— Выходит, что без денег так же нету тебе божьей благодати, как и хорошей выпивки и закуски в трактире.
От них же мы узнали, что Иоанн Кронштадтский очень богатый человек. Ему шлют деньги со всех концов России. Секретарь его ежедневно ходит с большой кожаной сумкой на почту и получает там мелкие и крупные переводы. Правда, когда отец Иоанн едет в коляске, то разбрасывает нищим медные и серебряные монеты, но это все делается больше для славы. Крупные суммы остаются при нем. Он имеет собственный дом, выезд и пароход. Какой же это святой? Вся эта критика, услышанная нами от старых матросов, сопровождалась страшной руганью.
Один из новобранцев нашего взвода, метко прозванный Стручком, был высок, тонок и сутул. Судя по его гибким и нежным рукам, он никогда не занимался физической работой. Во время молитвы в роте он отличался большим усердием и, обладая хорошим баритоном, очень красиво пел. В его синих, как весеннее небо, глазах светились наивность и задушевная простота. Но за этими располагающими внешними признаками в нем скрывалась большая хитрость. Как только он заявился в экипаж, то первым делом подарил инструктору Храпову серебряные часы. Тот ко всем новобранцам относился с особой жестокостью, а к нему сразу же проникся любовью. У Стручка было много денег, и каждую неделю появлялись новые карманные часы. От родителей он ничего не получал. Откуда же у него такие доходы? И только поживши с ним, мы узнали, в чем дело. Это был мошенник-профессионал. С неподражаемой ловкостью он, как выражаются матросы, “запускал водолаза” в чужие карманы. Но, как волк не беспокоит скотины той деревни, вблизи которой он проживает, так и этот новобранец никогда не позволял себе обидеть кого-либо из своих людей. Наоборот — он старался всячески ублажать нас.
Под видом набожного человека он каждый праздник отпрашивался у инструктора в Андреевский собор, где обыкновенно отправлял свое богослужение Иоанн Кронштадтский. Храпов охотно отпускал Стручка. Мы оставались в роте и скучали. Как дети ждут ласкового отца с базара, зная, что он привезет им подарки, так и мы с нетерпением поглядывали на дверь. Появление Стручка было
