Укрощая хаос - Бен Гэлли

– Разумеется, ваше величество.

Нилит смотрела на свечу до тех пор, пока в ее глазах не заплясали светлые точки. Ночь была теплой, и Нилит, закутанная в тряпки, потела. Зарычав, она содрала обмотки с головы, а затем начала срывать тряпье с плеч и рук. К свету свечи добавилось тусклое голубое сияние. От Нилит повеяло холодом. Императрица увидела, как дрожит Хелес, пытаясь смотреть ей в глаза.

– Посмотри на нее, – буркнула Нилит.

Взгляд Хелес опустился туда, где ключицу и грудь Нилит постепенно поедали темные щупальца паров. Хелес посмотрела на сияющую левую руку Нилит с выступившими черными венами и белыми отметинами зубов. Нилит подняла тряпки, чтобы показать ребра; кожа над ними уже начала чернеть и трескаться. Сквозь кожу проникал сапфировый свет.

– Что будет, если мне удастся поработить этого ублюдка-императора? – спросила Нилит. – Не знаю, вот что. Я произнесу речь, издам указы, а остальное будет решать город.

– Но вы станете императрицей.

– Мертвой императрицей, если эта гниль не замедлится! Будь проклят этот слазергаст! Будь проклят этот Консорциум, которому до всего есть дело! – Нилит потянулась, чтобы вытащить свечу из ее песчаного подсвечника, но остановилась и со вздохом сказала: – Недаром ни один призрак не правил Араксом дольше одного дня. Город этого не потерпит. Мои указы не будут стоить почти ничего.

– Но кодекс горожане поддержат.

– Да брось. Ты же не настолько наивна. Я же насру на тысячелетний кодекс, и, кроме того, освободив призраков, я лишусь единственной вещи, которая позволяет мне претендовать на власть, если не считать короны и трона. Когда Фаразара бросят в Никс, на этом все не закончится.

Сказав это, Нилит почувствовала, что ее бремя стало втрое тяжелее. Пришел ее черед опустить голову. Она чувствовала себя совсем не как полупризрак; ей казалось, что она наполовину состоит из свинца.

Хелес засопела.

– Вы не одни, ваше величество.

– Не называй меня так.

Дознаватель стукнула кулаком по бедру.

– Я сказала, что вы не одни. Доказательство тому – тот факт, что я здесь. Мертвый проктор, Джимм… он бы тоже сражался за вас. Твою мать, да об этом здесь мечтает каждый призрак! Если вы подарите им свободу, то живые могут идти в жопу! Вы сами сказали, что в городе больше мертвых, чем живых. Так станьте императрицей мертвецов!

Нилит покачала головой, но Хелес не унималась.

– Я, как и вы, ходила по залитым кровью улицам. Я видела угнетенных, нищих, я видела страх во взгляде каждого туриста, который остался на улице после захода солнца. Я видела прокаженных, которые перерезают себе вены, чтобы избавиться от страданий. Кодекс – это яд! Он – чума, которая разъедает и пары, и кровь, и кости. Бьюсь об заклад, что за вас встанут не только тени. Убрав кодекс, вы подарите людям надежду. Души, которые отчаялись, пойдут в бой, если подарить им хоть крупицу надежды! Вы отказываетесь от титула «ваше величество», но благодаря вам даже самый последний ублюдок в этом городе на миг почувствует себя императором.

Нилит тщательно взвесила слова Хелес. Как бы ни хотелось ей, чтобы они рухнули и обнажили скрытую в них глупость, это были гордые, сверкающие и правдивые слова. Они напомнили ей те самые речи, которые она произносила перед полированным серебряным зеркалом всего пару месяцев назад. Ей казалось, что она победила пустыню, но причиняющий боль песок все еще сидел в ней – не под ногтями и не в волосах, а в ее голове. Она скорее выжила, чем победила, и слабость, которую Нилит обрела в пустыне, никуда не делась. Услышав слова Хелес, Нилит почувствовала себя так, словно кто-то встряхнул ее, словно сандалию, в которую набился песок. Это не вылечило ее полностью, ведь слабость – упрямая штука, но ее бремя снова стало легче – настолько, что Нилит смогла кивнуть и снова закрыть тряпками замерзающую руку. Жар ночи не согрел ее. Она услышала, как ноет ветерок за заколоченной дверью.

– На миг, – повторила она.

Хелес сжала кулаки, словно вцепилась во что-то неосязаемое, и оскалилась.

– Всего на миг, и тогда этот проклятый город изменится. Сторонники у вас будут, и притом много.

– Убедительно говоришь, – сказала Нилит.

Вздохнув, хотя и не очень сильно, она встала. Скорчив гримасу, она потянулась и снова убрала меч в ножны.

– Кроме того, мне кажется, я знаю, как отвлечь их внимание, – добавила она.

Нилит похлопала себя по груди, на которой висел старый кожаный мешочек с порошком.

Хелес одобрительно зарычала и помогла ей приготовить Аноиша и вонючий сверток. Фаразар весь день не сказал ни слова. Возможно, это было как-то связано с тем, что они заткнули ему рот тряпками, но кто знает? Может, он думал над своим поведением.

Хелес и Нилит положили руки на доски, которыми была заколочена дверь, и переглянулись. Императрица попыталась улыбнуться. Это был старый жест, ржавый, словно цепи корабля, но он приносил удовольствие.

– После вас, ваше величество, – сказала Нилит.

Хелес улыбнулась, и, похоже, улыбаться ей тоже было непривычно.

– Ну спасибо.

С этими словами дознаватель нырнула под доску.

Просмоленный мешок, словно черное пятно, опустился ей на голову. За ним последовала рукоять кинжала. Раздался глухой звук удара, и Хелес обмякла.

* * *

У ПРЕСЛЕДОВАТЕЛЯ ДЖОБИ уже несколько дней подряд было плохое настроение, и с каждым шагом оно ухудшалось. Внутренние районы Аракса пугали его. Он был жителем пустыни, он родился на Просторах. Он был убежден, что находиться так близко к огромному множеству людей вредно для рассудка. Несмотря на то что в городе стояла пугающая тишина, он мечтал о том, чтобы снова отправиться в дальний путь – выслеживать новых должников.

Он так и сделает – как только эта сука и ее тень окажутся в клетке.

Накрытый тканью слазергаст вел Джоби по прямой на север, ориентируясь лишь на еле заметный след. Они шли день и ночь, и существо лишь изредка шипело ему, призывая слегка изменить направление. Слазергаст обладал таким чутьем, о котором гончие могли только мечтать, но ведь Аракс был городом теней. Любую гончую отвлекла бы лавка мясника. Рука Джоби дико болела от того, что ему приходилось держать слазергаста на коротком поводке.

Преследователю Джоби уже не раз приходила в голову постыдная мысль – сдаться, найти какую-нибудь ничего не подозревающую женщину и призрака и выдать их за должников. Его потрясло то, что он обдумывает подобную возможность – и это после стольких лет безупречной службы. Подобные мысли ни разу не появлялись у него, даже тогда, когда он был еще новичком. Вот насколько разозлила его эта женщина.

Над его головой мяукнула одинокая чайка, парившая на том, что осталось от дневных восходящих потоков. Вздрогнув, Джоби всплеснул руками, задел рукавом шрам над глазом и тихо выругался.

Он все еще вытирал кровь с брови, когда слазергаст широко раскрыл пасть и пугающе забулькал. Он размахивал когтями, пытаясь ухватить что-то в холодном воздухе, и указывал на кривую улицу, которая уходила вбок.

Джоби потянул за кожаный поводок с множеством пряжек, но слазергаст уперся.

– Туда?

Шипение.

– Уверен?

Слазергаст натянул поводок, и этого ответа было достаточно. Джоби повернулся к лошади, поцокал языком, и она послушно пошла за ним. Он жалел о том, что пришлось бросить повозку, но улицы Аракса больше подходили для ног, а не для колес.

Существо повело его дальше, оставляя за собой влажный след на песке. Рваный серый плащ, в который Джоби замотал его, плохо скрывал жуткий облик существа, но никто из горожан в него не вглядывался. Похоже, что в городе сейчас происходили более интересные события. Джоби заподозрил, что они как-то связаны с дымом, который днем летел из Небесной Иглы.

Слазергаст снова ахнул, и, проследив за его взглядом, Джоби свернул на другую улицу. Через несколько минут она привела его на что-то похожее на заброшенный рынок – рынок душ, если Джоби не ошибся. Он узнал кольца, к которым